Например, мы видим розу. Это момент чувственного контакта. Световые лучи от розы достигают наших глаз, превращаются в сетчатке в нейронные импульсы и достигают мозга; затем они каким-то образом превращаются в сознание. Мы все знаем, что роза – прекрасный цветок. Так что, когда мы видим розу, почти мгновенно автоматически осуществляется абстрагирование, которое дает нам символ – условную модель розы. Мы почти не чувствуем истинного физического воздействия этой розы, и в нашем сознании оно подменяется стандартным символом розы.

Символ для большинства людей почти полностью основан на словах. Мы как будто слепнем через десятую долю секунды после того, как увидели реальную розу, а затем уже как бы слышим слово «роза».

В голове немедленно возникает набор сохраненных памятью ассоциаций (в том числе картинок, тактильных ощущений, запахов и пр.) относительно этих цветов. И то, что мы при этом переживаем, в значительной степени является нашими прошлыми знаниями о розах, определяемыми нашим личным опытом и культурным уровнем. Мы лишь в очень небольшой степени видим, ощущаем запах и прикосновение реальной розы, которая находится перед нами в этот момент.

Гурджиев предложил замечательную идею относительно жизни в абстракциях вместо ощущений. Он говорил, что чувствования, восприятия – это своего рода ментальная пища, необходимая человеку для нормального его функционирования; если он не получает ее в достаточной мере, то начинает болеть. Мы заболеваем, если наш организм не получает необходимых химических веществ, например витамина С. То же самое, по утверждению Гурджиева, происходит и при недостатке восприятий.

Не проявляя к чему-то достаточного внимания, мы препятствуем возникновению в теле и нервной системе тех процессов, которые могли бы питать нас. Вследствие этого развиваются соответствующие болезни. Нехватку впечатлений мы подчас пытаемся чем-то компенсировать, как это бывает порой в отношении физической пищи: неполноценное питание вызывает желание есть неестественную пищу, вроде мела или грязи, поскольку в них присутствуют определенные вещества, способные облегчить недомогания. К сожалению, в грязи они находятся в очень незначительном количестве, хотя это все-таки лучше, чем ничего.

Если вы увидите розу и действительно остановите блуждающие мыслительные процессы, вернетесь в настоящий момент, реально посмотрите на цветок и почувствуете ее запах, то произойдет нечто такое, что сможет питать вас. Гурджиев утверждал, что в нервной системе в буквальном смысле происходят химические трансформации, и я полагаю, что когда-нибудь его правота будет доказана. Если же, увидев розу, вы не сделаете усилия, чтобы присутствовать в настоящем моменте, это переживание не даст вам почти никакой пищи.

Пища впечатлений – это термин, которым пользовался Гурджиев. Если вы действительно обращаете на что-то внимание, то это впечатление питает вас. По мере того как вы учитесь присутствовать здесь и теперь, быть более внимательными в повседневной жизни, вы получаете все более обильные порции этого питания. По моим представлениям, это очень тонкий, деликатный процесс, он не требует какого-то особого возбуждения. Он вызывает постепенное изменение, в результате которого вы почувствуете себя более счастливыми и здоровыми.

Человеку необходимо внимание. Если мы его не получаем, возникает разного рода психопатология. Классическим примером является намеренно плохое поведение подростков, не получающих достаточного внимания со стороны родителей. Внимание, которое им уделяют, наказывая их, гораздо лучше, чем полное отсутствие внимания.

Нам кажется, что плохое поведение ради получения внимания – это чисто детские причуды. Однако мы сами постоянно проделываем это. Ссоры, которые мы затеваем, различные межличностные ситуации зачастую определяются подсознательным желанием привлечь к себе внимание. Мол, пусть лучше на меня накричат, чем не замечают. Значительная часть нашей кармы, значительная часть взятых нами обязательств, особые личные отношения, в которые мы вступаем, – все это способы привлечь к себе внимание людей. Они не чисты психологически, содержат, в себе скрытую мотивацию, они психопатологичны и порождают множество негативных побочных эффектов.

Гурджиев говорил о недостатке пищи впечатлений, неполноценной, разжиженной пище. Вследствие этого мы становимся все более ненасытными, начинаем питается «отбросами» впечатлений, готовы есть что угодно, только бы насытиться. Но если мы становимся более внимательными в повседневной жизни, более внимательными к тому, что мы воспринимаем своими органами чувств, то тут же, сейчас, от мгновения к мгновению мы начинаем питать себя. И начинают происходить интересные вещи: наши отношения с другими людьми становятся чище, мы уже не нуждаемся в них ради получения внимания с их стороны. Нам уже не нужно, чтобы кто-то кричал на нас или изображал горячую любовь, с тем чтобы затем порвать с нами посредством восхитительного скандала, в котором мы как бы, получаем много внимания; мы более самодостаточны.

Научиться питать себя пищей впечатлений, живя здесь и теперь, это вовсе не означает стать настолько самодостаточным, чтобы ни в ком не нуждаться. Такая интерпретация – одна из патологий духовного пути. Обиженный человек может сказать: «Я собираюсь остаться в нирване [5] навечно. Вот вам, непросветленные ничтожества!» Но это не может быть истинной целью. Подобное понимание духовного пути – это лишь выражение психологической защиты людей.

Недавно я прочел интереснейшее интервью известного буддийского исследователя Роберта Турмана в журнале «Ищущий ум» [6]. Турман говорит, что Будда признавал такую возможность. В индийской культуре времен Шакьямуни эскапистские тенденции были достаточно распространены. И я могу это понять: Индия во время моего первого визита произвела на меня очень тяжелое впечатление своей нищетой, грязью, жарой, мухами. Я почувствовал, что, если бы жил там, мне бы захотелось сбежать!

Эта тема прослеживается в различных формах йоги, а также в некоторых аспектах буддизма. Основной ее мотив можно выразить словами: «Здесь слишком скверно, и я хочу прочь отсюда!»

Будда не отвергал этого желания. Турман отмечает, что Будда очень деликатно отвечал на этот вопрос. Он не мог сказать, что нет реального избавления для одной личности, потому что мы все взаимосвязаны, являемся частицами космического единства. Это отвратило бы людей от истинного пути, и они больше ни о чем не захотели бы слушать. Он оставил идею нирваны для тех, кто настаивает на возможности спастись, но пояснил, что личное спасение не есть величайшая форма достижения, не есть реальное просветление. Высшая форма подразумевает глубокое понимание того, что обычное «я», которое мы так отчаянно защищаем, – это иллюзия. Если у вас не будет уязвимого «я», не будет и нужды спасаться.

Другой важный буддийский фактор, имеющий отношение к этой теме, состоит, насколько я понимаю, в жизненной необходимости сострадания. Это касается идеала бодхисаттвы – отказа покинуть эту жизнь, уйти в некое измененное состояние блаженства, пока кто-то еще страдает. Если вы достигнете высочайшей реализации пустоты, мотивация бодхисаттвы будет развиваться в вас естественно, поскольку вы поймете, что не отделены от единого целого и не можете быть просветленными сами по себе.

Если вас смущает идея отсутствия реального, личного «я» (а ведь именно это «я» стремится к просветлению), не беспокойтесь, возможно, она является непостижимой для обычного сознания. Однако она имеет отношение к реальности, которую мы затронем несколько позже.