Главный сдвиг в идеологических настроениях «Большого бизнеса» за истекшее десятилетие выражается в переходе от желания как-то приспособиться к необратимым изменениям, которыми сопровождается научно-техническая революция, к стремлению приспособить ее ход к своим долговременным интересам. Это придает буржуазно-апологетическому направлению в социальном прогнозировании воинствующий характер. Оно призвано теоретически обосновать намерения «Большого бизнеса» монополизировать плоды научно-технической революции, ввести ее экономические и социальные последствия в приемлемое для себя русло, присвоить себе решающий голос в определении политических целей, короче говоря, завладеть будущим.

В современных условиях апологетический характер этого направления проявляется не столько в оправдании капитализма вообще, сколько в тенденциозном обосновании своего рода «естественного права» на будущее со стороны государственно-монополистического капитализма. Рассматривая будущее как свое монопольное достояние, «Большой бизнес» возлагает на социальное прогнозирование вполне определенную идеологическую миссию — сделать свои представления о будущем достоянием возможно более широких слоев населения, навязывая общественности мнение об идентичности их обоюдных долговременных интересов.

Быть может, наиболее выразительно и недвусмысленно эта установка изложена в одном из тематических выпусков журнала «Дедалус», посвященном проблеме «Перспективы бизнеса» и являющимся итогом двух конференций, в которых приняли активное участие видные представители деловых кругов и их органов печати, профессора высших школ деловой администрации и руководители известных филантропических фондов. «Этот выпуск „Дедалуса“ озаглавлен нейтрально. В беспристрастных словах „перспективы бизнеса“ едва ли содержится какой-либо полемический намек, однако читатель не должен быть введен в заблуждение насчет того, что в данном случае предпринято, — считает нужным предупредить издатель. — Авторы тщательно избегали выражений, которыми часто пользовались с целью осудить либо восхвалить бизнес за то, что он сделал или же, напротив, не сделал. Они предпочли рассмотреть, не переживает ли бизнес, и в особенности крупная корпорация, переходный период, имеющий важное социальное и политическое значение… не находится ли он в таком положении, которое заставляет его возложить на себя новые задачи, связанные так или иначе с углублением социального кризиса нашего времени».[17] Как явствует из последующего изложения, «Большой бизнес» отнюдь не считает научно-техническую революцию угрозой своим интересам и расценивает «сообщение о предстоящей ему смерти как преждевременное». Пресловутая беспристрастность заглавия испаряется, как только речь заходит об отдельных статьях, носящих вполне тенденциозные названия: «Новые перспективы американского бизнеса», «Могущество бизнеса сегодня и завтра», «Бизнес в XXI веке» и т. п.

Научно-техническая революция, по единодушному мнению авторов, «не умаляет, а скорее увеличивает способность корпорации выжить и расти». Она, по их мнению, открывает перед «Большим бизнесом» новые горизонты для предпринимательской деятельности, новые сферы приложения капитала и извлечения прибылей, новые возможности для упрочения и распространения своего влияния как в Соединенных Штатах, так и за их пределами. Так, перечисляя потенциальные рынки сбыта, Эли Голдстон, президент «Истерн гэз энд фьюел ассошиэйтз», подчеркивает значение изобретения новых потребительских товаров, экономической экспансии за рубежом, правительственных программ борьбы с бедностью и вовлечения бизнеса в сферу социального обеспечения. Новые гигантские задачи и перспективы, которые возникают перед обществом в ходе технологического переворота, дескать, по плечу только гигантским корпорациям, уверяет профессор Высшей деловой школы при Колумбийском университете Нейл У. Чемберлен, ибо подобные задачи, как правило, предполагают громадные финансовые затраты, большой риск в начинаниях и долгий срок окупаемости, которые может себе позволить лишь «Большой бизнес». Современная техника, в особенности в области коммуникации, обработки информации и рационализации принятия решений, отмечает Эндрю Шонфилд, руководитель исследований в Королевском институте международных отношений, а в прошлом один из издателей «Файнэншл таймс» и «Обсервер», сняла некоторые из ограничений для размера корпораций и укрепила централизованное руководство их деятельностью, так что наиболее крупные из них со временем неизбежно станут гораздо крупнее; к концу века они превратятся в международные экономические колоссы, каждый с более чем миллионом занятых на своих предприятиях, разбросанных по всем континентам (для сопоставления достаточно сказать, что к 1970 году из ста крупнейших американских корпораций ни одна, за исключением «Дженерал моторз», не перешагнула за цифру 750 тысяч).

«Большой бизнес», как красноречиво свидетельствует данный номер «Дедалуса», отнюдь не удовлетворен той ролью, которую он играет в современном капиталистическом обществе, как бы внушительна она ни была. Но его представители не столько сокрушаются о «золотом начале века», сколько уповают на его блестящее завершение и многообещающее следующее столетие. Примечательно, однако, что в своем нескрываемом стремлении к власти и могуществу они посягают не только на мелких и средних предпринимателей, но и на само государство. Конечно, никто из авторов не ставит под сомнение союз «Большого бизнеса» и «Большого государства». «Прежняя идеология бизнеса увядает, по мере того как все больше корпораций сознают, что „свободное предпринимательство“ не является адекватным ответом на все национальные проблемы», — отмечает председатель коллегии издателей «Бизнес уик» Леонард С. Силк. Принцип «лессе фэр» окончательно и без сожалений ими отброшен, отдан на откуп консерваторам-ретроградам. Тем не менее апология государственно-монополистического капитализма претерпевает очевидное смещение акцента с государства «всеобщего благосостояния» на благодетельный «Большой бизнес». «Я предсказываю, что американский бизнес будет в возрастающей степени поставлять многие из материальных товаров и услуг, которые мы привыкли получать, по крайней мере со времен Нового курса, из общественных источников», — заявляет Э. Голдстон. «Крупные фирмы будут в возрастающей мере брать на себя ответственность за задачи, ныне выполняемые государством», — вторит ему Н. Чемберлен. Еще более категоричен в своем выводе Э. Шонфилд: «В настоящее время складывается впечатление, что диалог между корпорацией и государством во многом сводится к откровенному утверждению первой: „Все, что ты можешь сделать, я могу сделать лучше!“ И эта претензия широко одобряется общественностью, в том числе даже многими из самих государственных служащих. Это примечательная перемена ролей по сравнению с тем, как было два-три десятилетия назад».[18]

Вдохновляющим примером подобного активного вторжения монополистических корпораций в традиционно государственную сферу Голдстон считает создание военно-промышленного комплекса. Это, по его словам, «соблазнительная модель и образец того, как бизнес может пожелать и оказаться способным взять на себя многие функции, прежде рассматривавшиеся общественной обязанностью».[19] В обстановке, когда мы уже привыкли к гневным филиппикам, адресованным со всех сторон этому браку по расчету между милитаристской бюрократией и крупнейшими корпорациями, авторы наперекор общественному мнению берут его под защиту. И Голдстон, и Силк называют его бастионом «технологического общества». Обоснованные предостережения насчет военно-промышленного комплекса, в том числе в прощальном послании Эйзенхауэра, Силк безапелляционно характеризует как консервативные нападки, а обличительные заявления американского социолога М. Харрингтона и других представителей «новых левых» — как безответственные упражнения в риторике.