(…)
Никакой политик ничего не может сам. Как — без партий, без дисциплинированных институтов власти? Чудес не бывает [17] . Ельцин вот день и ночь придумывал, от кого бы ему еще избавиться, — и закончил тем, что самому пришлось уйти досрочно. Пока само общество не захочет политически отделить себя от своих негодяев, президент ничего не может сделать. Впрочем, политик должен одинаково легко работать и с порядочными людьми, и с мерзавцами [18] .
(…)
Пока у нас нет сильной партийной системы, у нас будет система несправедливая и всегда захваченная теневыми группами [19] . Что сегодня у нас есть? Есть президент Путин, и есть необозримое море черни — аппаратной, медийной и деловой, — которая выступает как бы «от имени» Путина. Сегодня чернь ведёт войну с датчиками, чтобы не расстраивать граждан показателями, чтобы на барометрах не было слова «буря», а на манометрах не рисовали красных черт «опасно!». Вы проверяли у них мандаты на это? Нет. А кто их может остановить, пока у нас нет открытой политической жизни?
(…)
… люди, бесконечно декларирующие свою «озабоченность», не имеют предложений. Путин все равно остается в центре всех политических коммуникаций. Однако со стороны политического класса он не получает политических идей, а только смесь оскорблений с идиотскими намеками на то, что якобы мечтает «вернуть тоталитаризм». Если бы он хотел это сделать, уверяю вас, при данном состоянии общества он не встретил бы сильных возражений. Но президент имеет свой наглядный опыт ничтожества тоталитарных систем — он присутствовал при крахе двух таких режимов, в ГДР и в СССР, и видел, как толпа захватывает кабинеты и мочится на секретные папки. А хозяева кабинетов тем временем договариваются о перераспределении портфелей.
В обществе наблюдается паралич воли с желанием оставаться в политике зрителями. Претензии к Путину, переходящие в вымогательство «действий за общество», поддерживают противоестественный комфорт, когда люди, приговаривая «всё дерьмо», в него мало-помалу погружаются. Люди требуют кино и льготный попкорн. И им показывают кино «про политику». Они забыли, что совсем недавно тех, кто сидел в зрительском зале СССР, однажды из него выгнали. И вся наша последующая история была про то, как люди, по выходе обнаружившие, что у них украли страну и сберкнижки, вступили в борьбу за расхищение оставшегося. Победители в этой битве народов за гардероб возглавляли нас следующие десять лет. Если мы ещё раз поставим себя в такую же ситуацию, то кого будем после винить — мировую закулису, жидомасонов? Или «русскую ментальность»? Кого?
— Может ли «Единая Россия» стать партией Путина?
— А она этого хочет? Из чего это видно? Перед нами по-прежнему самодостаточная, то есть политически немощная организация. В ней нет политических кадров. И откуда их взять? Что найдет молодой человек, который придет в партию, чтобы сделать нормальную государственную карьеру? Табличку: закрыто, все ушли за недвижимостью [20] . Он повернется и уйдет в бизнес. А завтра государство вынуждено будет снова выпрашивать у бизнеса кадры. И тот их предоставит — но вместе с лоббистами. Коррупция — это не деньги, это порча институтов [21] .
(…)
Вакуум под Путиным создали псевдопартии, которые обвалились, не найдя никакой поддержки в обществе. Общество департизировали в течение 15 лет. Предыдущий президент поставил перед собой задачу обессиливания партий и к концу правления её блестяще решил [22] . Путин унаследовал ельцинскую систему «Чего изволите, господин президент, какую для нас, партий, реформу надумали?». Правда, есть общественные организации. У нас зарегистрирована чертова прорва общественных организаций — 300 тысяч. Где эти 300 тысяч паралитиков? Они ездят в Америку на бесплатные билеты и там поносят «авторитаризм Путина». Но сами неавторитетны и безынициативны. А партии вообще-то вырастают из общественных инициатив.
(…)
Я думаю, мы находимся в той точке, где общество может и обязано политически самоорганизовываться. На основе действующего законодательства, в виде спектра политических партий. А Путину надо помочь в этой самоорганизации, если он не в шутку использует выражение «свободное общество свободных людей», не в шутку упоминает гражданское общество. Он его часто поминает, это явно не случайное для него слово. Значит, необходимо открыть путь этой политической самоорганизации общества на демократической базе, и тогда Путин сохранит свою позицию национального лидера — как лидера страны свободных людей.
Вот эти свободные люди, я считаю, должны и со своими позициями выступать перед всем обществом, разъяснять свои позиции.
— Но как этим людям разъяснять свою позицию, если только Кремль решает, кому появиться на телевидении, а кому нет…
— Принципиальную политическую силу с разумными взглядами на телевидение пустят. Не всё же нам розарии и торнадо разглядывать в новостях».
То, что партии рождаются из общественных инициатив, а не из инициатив частных лиц, в том числе и обладающих изрядными финансовыми ресурсами, — это из терминологии КОБ. И то, что паралич политической воли влечёт за собой неурядицы и разрушение созданного в прошлом, — это тоже из формулировок КОБ. Но далее Г.Павловский, мягко говоря, заблуждается: при отсутствии во властных структурах принципиальных взглядов по основополагающим жизненным проблемам общества принципиальную политическую силу на телевидение не пустят, но когда она созреет, то войдёт туда сама, после чего безпринципные политики и представители СМИ вынуждены будут подвинуться в эфире и на полосах газет. Это так именно потому, что для того, чтобы пустить на телевидение политическую силу с разумными взглядами — необходимо избавиться от паралича политической воли; а чтобы не пускать — достаточно безвольно плыть по инерции в потоке событий.
Но если стоять на позициях здравого смысла, то надо концептуально определиться, а не рассуждать в неопределённом смысле о том, что «общество может и обязано политически самоорганизовываться», поскольку общество может самоорганизовываться только на основе определённых идей. Мы же сейчас живём не в эпоху отсутствия самоорганизации, как можно понять из интервью Г.О.Павловского: сейчас в политике и бизнесе по-прежнему (как и в начале реформ) преобладает самоорганизация на основе идеи «хапнуть по способности, но так, чтобы не попасться!».