Марк коснулся кармана и почувствовал орех, про который уже почти забыл. Значит, все произошедшее в призрачном мире ему не приснилось. Выбросить или оставить?  Чтобы решить, нужно прояснить, хорошие это люди или плохие, вернее, какому делу служат. И как они помогут вернуть мать в ее обычное состояние.

Тем временем разговорчивый Леопольд уже ввел Гарри и Лауру в курс дела.

– Белорусские художники! – воскликнул Бешеный Гарри, хлопнув себя по колену, – пристрелить бы этого пастора пару раз.

– Я с самого начала его подозревал, – сказал Леопольд. – Я что-то такое и предчувствовал.

– Да, как-то подозрительно себя вел, – подтвердил Сергей.

– А я ничего не заметила, – честно призналась Белла.

– Лаура бы его сразу раскусила, – сказал Бешеный Гарри, подвигая к девочке стакан сока.

– Спрут предательства свил гнездо в сердце Святой Церкви! – подытожила та, откусывая от пирога.

– А ты почувствовал предательство? – со странной ухмылкой спросил Сергей растерявшегося Марка.

– Нет, кажется, – замявшись, ответил юноша, потирая ладонью шею.

– Не смог доконать этот мир комфортом и благополучием, так решил свалить в мышке, – уже спокойно произнес Бешеный Гарри, имея ввиду Боба.

– Ты бы покушал, – предложила ему девочка.

– В смысле… не доконал благополучием? – переспросил Марк.

– Как обычно доканывают. Так уже было много раз, – произнес Гарри и провел рукой над столом, решив, что у них есть время для небольшой презентации.

Между чашками, тарелками и корзинками появились небольшие, но явно доисторические деревья, между которыми, в свою очередь, шныряли еще меньшие по размерам доисторические животные. Впрочем, движения их становились все более медленными, а сами они – все более крупными.

– Это терапсиды, – пояснил Гарри, – они жили еще до динозавров. Благополучие их стало расти, и сами они начали расти. Все, кроме тех, кто жил в норах и был ограничен и в росте, и в комфорте. Комфорт противен мирам, и терапсиды вымерли. Остались только те из них, кто был лишен радостей полного комфорта, кто жил в норах и не мог расти. Они и стали предками млекопитающих.

Все с интересом разглядывали бегающих по столу зверушек, а Гарри еще раз сделал взмах рукой, и вместо терапсид появились маленькие динозаврики, которые также постепенно стали увеличиваться в размерах.

– Потом место терапсид заняли динозавры, и тоже благодаря комфорту и благополучию выросли в размерах.

– И тоже повымирали, – сказала Лаура, для которой излагаемые факты были явно хорошо знакомы, и она развлекалась, гоняя динозавриков ложкой по столу.

– Да, – продолжил Гарри, – в качестве повода выступает обычно какая-то не самая страшная катастрофа, запускающая механизм самоуничтожения. Остались только те динозавры, которые не могли расти в силу объективных трудностей, а именно – летающие динозавры, которые стали прародителями птиц.

– А теперь растут люди, – сказала Лаура, беря с большой тарелки печенье.

– Да, ‒ подтвердил Гарри.

– Все равно не поняла я, – сказала Белла с провинциальным акцентом, который специально имитировала, когда не хотела выглядеть слишком непонятливой, превращая вопрос в шутку.

– А мне в целом все понятно, но нельзя ли объяснить все сначала? – вставил слово Леопольд.– Я много слышал подобных теорий, но все они немного отличаются друг от друга.

– Все же просто. Миры созданы для обучения, – тоном учителя продолжил объяснение Сергей, который уже почти пришел в себя. – Если живое создание живет комфортно и не решает постоянно возникающие насущные задачи, связанные с мучительным выбором или страхом, то оно и не нужно мирозданию. Если речь идет о целом виде животных, то за ненадобностью стирается весь вид.

– Как это было с динозаврами? – уточнила Белла.

– Да. Все обставляется как несчастный случай. Достаточно любой причины, чтобы уничтожить изнеженный комфортом вид или целый класс животных.

– Ненавижу комфорт, – сказал Бешеный Гарри и стукнул кулаком по столу.

Удар был не сильным, но оставшиеся динозаврики подпрыгнули и попрятались за посудой и под салфетками.

– А при чем здесь люди? – опять спросила Белла.

– Борьба добра и зла – не суровая необходимость, а условие целесообразности существования мира, – продолжил Сергей. ‒ Если побеждает добро, то мир уничтожается так же, как если бы победило зло. Добро побеждает с победой комфорта, а растущий комфорт обычно сопровождается ростом размеров тела. Поэтому гибель от комфорта обычно начинается с такого явления, как акселерация.

Белла вспомнила слова магистров о том, что ее выдающиеся особенности помогут спасти мир. Но проблемы человечества с тех пор только множатся. И  девушкой начинало овладевать обычное для нее чувство недовольства собой и подавленности.

– То есть, – Леопольд немного покашлял, готовясь задать нетактичный вопрос, – это угроза именно людям? Когда вымерли динозавры, остальные живые и осознающие существа ведь не пострадали?

– Тогда Боб только шел к своей цели – созданию законченного мира, выпускающего подготовленные осознания и основанного на идее двух полов – мужского и женского. Боб азартен и гениален, мужской род – его изобретение, и не все верили в эту затею. Он хотел доказать, что такой мир не только возможен, но и более эффективен. Ему это удалось. Теперь же этот мир ему не интересен, и, уничтожая людей в нем, он устроит так, что уничтожено будет все. Сам мир будет уничтожен, но его осознания найдут себе место в других мирах, – произнес Сергей и, откинувшись на спинке стула, стал рассматривать открывающиеся пейзажи.

Футобан был высоко поднят над землей. Из-за этого и из-за близости зданий, которые тоже мчались вперед, казалось, что это земля плывет назад. Сейчас они проезжали над территорией государства, которые жители Содружества Городов называли Недообществом. Были видны дороги, обрабатываемые поля и пролетающие дисколеты.

Марк воспользовался тем, что его спутники стали разглядывать ландшафт, и вышел в туалет. Его длинный коридор был оформлен в черно-белом цвете, и воображение Марка сразу стало составлять причудливые графические композиции. Но творческий процесс прервал мужчина с испуганным взглядом.

– Их много, и они управляют человечеством, – громко зашептал незнакомец.

– Кто?

– Стулья и кресла.

– В смысле?

– Они подключаются к мозгу через копчик.

– Ясно.

– Передай нашим!

– Ладно.

Незнакомец быстро удалился, а Марк вошел в туалет. Он увидел в дальнем углу три мужские фигуры. Один из них стоял на коленях. Возможно, его били. При появлении Марка все трое замолчали. Смущенный и взбудораженный юноша прошел в кабинку. Он боялся таких ситуаций, потому что не знал, как себя вести, боялся внимания, боялся быть смешным.

Смущенному сознанию юноши, лихорадочно ищущему оправдание своему бездействию, было уже не до гармонии, черные и белые пятна смешались и прыгали в беспорядке.

– Что ты мне за отец такой?! – немного наигранно, возможно, специально для Марка, возмущался один из стоявших. – Ты – позор нашей семьи, ты обманываешь нашу мамочку!

И Марк решил, что это семейная разборка, как бы неправдоподобно это ни выглядело, и, стараясь смотреть только перед собой, вышел из туалетной комнаты мимо журчащего фонтанчика воды. И как только он вышел, в юноше начали бороться желание вернуться и страх глупо выглядеть. Или просто страх. Марк несколько раз замедлял шаг, готовый вернуться, но потом продолжал движение. Когда он сел на свое место за столиком, ему не удавалось скрыть смятения, но все были увлечены разговором и не обратили на это внимание. Все в чем-то убеждали Беллу, которая спорила, скорее, уже из духа противоречия, чем по сути вопроса.

– Вот поэтому я ем только диких животных, которых подстрелили на охоте, – говорил Бешеный Гарри.

– Конечно, вся пищевая цепочка – способ заставить всех животных бояться и бороться, – добавил Леопольд

– Можно подумать, что охотники много борются, стреляют себе ради развлечения, – весело огрызалась Белла.