Но дрожащая Жюстина опередила их, сама выскочила из своего укрытия и бросилась в ноги незнакомцам.

- О господа! - запричитала она, простирая к ним руки. - Сжальтесь над несчастной, которая заслуживает этого больше, чем вы полагаете, и мало на свете несчастий, которые могут сравниться с моими. Пусть положение, в котором вы меня нашли, не бросит на меня ни тени подозрения, потому что это следствие моей нищеты, а не моих поступков. Вместо того, чтобы увеличивать беды, которые меня преследуют, соблаговолите уменьшить их и предоставьте мне средства, избежать ударов судьбы.

Господин де Брессак - так звали молодого человека, в чьи руки попала Жюстина, - будучи закоренелым злодеем и распутником, не был вместе с тем лишен весьма значительной дозы сочувствия. Правда, к сожалению, мы очень часто видим, как сладострастие подавляет жалость в сердце мужчины: обычно оно ожесточает его, и независимо от того, требует ли большая часть его низменных утех апатии души, или же мощная встряска страсти, производимая в его нервной системе, ослабляет их воздействие, либертен очень редко проявляет чувствительность {И это случается по той единственной причине, что чувствительность доказывает слабость, а либертинаж - силу (Прим. автора.)}.

Однако к этой естественной бездушности в людях, о которых мы ведем рассказ, в Брессаке добавлялось глубочайшее отвращение к женщинам, это была ненависть, настолько укороченная ко всему, что касалось противоположного пола, который он называл не иначе, как мерзким, что Жюстине не удалось пробудить в нем чувств, на какие она рассчитывала.

- Послушай, лесная горлица, - жестко заявил Брессак, - если тебе нужны дураки, поищи их в другом месте: ни мой друг, ни я, мы вообще не прикасаемся к женщинам, они внушают нам ужас, и мы держимся от них подальше. Если ты просишь милостыню, поищи людей, которые любят творить добрые дела, мы же творим только злые. Но скажи, несчастная, видела ли ты то, что происходило между мною и этим юношей?

- Я видела, как вы беседовали, сидя в траве, - ответила осторожная Жюстина, - но ничего больше, клянусь вам, господа.

- Мне хочется тебе верить, - сказал Брессак, - и в этом твое счастье. Если бы я решил, что ты видела еще что-нибудь, ты никогда не вышла бы из этого куста... Сейчас еще рано, Жасмин, и у нас есть время выслушать историю этой девочки, давай узнаем ее, а потом посмотрим, что делать.

Молодые люди сели под деревом, Жюстина присоединилась к ним и рассказала со своим обычным красноречием о всех несчастьях, которые преследовали ее с тех пор, как она появилась на свет.

- Ладно, Жасмин, - сказал Брессак, поднимаясь, - будем на этот раз справедливыми. Мудрая Фемида уже осудила это бедное создание, поэтому не следует препятствовать планам великой богини: приведем в исполнение смертный приговор, вынесенный этой преступнице. И это маленькое убийство, весьма далекое от преступления, будет нашим вкладом в восстановление морального порядка: раз уж мы иногда сами нарушаем этот порядок, будем иметь мужество восстанавливать его, когда представляется случай...

И злодеи, грубо схватив девочку, потащили ее в глубину леса, смеясь над ее слезами и жалобными криками.

- Сначала разденем ее догола, - сказал Брессак, срывая все покровы скромности и целомудрия, но при этом обнажившиеся прелести нисколько не смягчили этого человека, равнодушного ко всем чарам пола, который он презирал.

- Женщина - это мерзкая тварь! - повторял он, брезгливо попирая ее ногами. - Взгляни, Жасмин, на это животное! - Потом, плюнув не нее, прибавил: - Скажи, друг мой, смог бы ты получить удовольствие от этой твари?

- Никакого. Даже в задницу, - коротко ответил лакей.

- Вот так! Вот что глупцы называют божеством, вот что обожают идиоты... Посмотри же, посмотри на этот живот, на эту мерзкую щель; вот храм, которому поклоняется глупость, вот алтарь, где воспроизводится род человеческий. Давай же не будем жалеть эту стерву, давай привяжем ее...

И бедную девочку вмиг связали веревкой, которую злодеи сделали из своих галстуков и носовых платков; затем они растянули ее конечности между деревьями, и в таком положении, когда ее живот свешивался над самой землей, все ее тело пронзила такая острая боль, что на лбу выступил холодный пот; теперь она существовала только благодаря этой нестерпимой пытке, она испустила бы дух, если бы боль перестала терзать ее нервы. Чем сильнее страдала несчастная, тем больше веселились наши молодые люди. Они сладострастно наблюдали за ней; они жадно ловили каждую судорогу, пробегавшую по ее лицу, и их жуткая радость принимала различные оттенки в зависимости от интенсивности ее мучений.

- Достаточно, - сказал наконец Брессак, - мы попугали ее как следует.

- Жюстина, - продолжал он, развязав ее и приказав ей одеться, следуйте за нами и держите язык за зубами; если вы докажете свою преданность, у вас не будет причин жаловаться. Моей матери требуется вторая служанка, я вас представлю ей и, полагаясь на ваш рассказ, поручусь за ваше поведение. Но если вы злоупотребите моей добротой, если обманете мое доверие или же не будете исполнять мою волю, горе вам, Жюстина: посмотрите на эти четыре дерева и на эту тенистую полянку, которая будет вашей гробницей; помните, что это мрачное место находятся в одном лье от замка, куда я вас веду, и при малейшей оплошности с вашей стороны вас тотчас снова приведут сюда.

Самый слабый проблеск счастья означает для несчастного человека то же самое, что благодатная утренняя роса для цветка, иссушенного накануне обжигающими лучами дневного светила. Обливаясь слезами, Жюстина бросилась на колени перед тем, кто обещал ей защиту, и стала клясться, что будет преданной и не обманет доверия. Но жестокий Брессак, нечувствительный к радости, равно как и к боли этой очаровательной девочки, грубо бросил ей; "Посмотрим", - и они зашагали по лесной дороге.

Жасмин и хозяин о чем-то тихо разговаривали, Жюстина молча следовала за ними. Час с небольшим потребовался им, чтобы добраться до замка мадам де Брессак, и роскошь и великолепие этого дома подсказали Жюстине, что каким бы ни было положение, обещанное ей, оно без сомнения сулит ей много выгод, если только злодейская рука, которая не переставала мучить ее, не разрушит обманчивое благополучие, открывшееся ее глазам.