Да, букса горела. Обернувшись, я увидел, что слева от задней колесной пары идет свечение, то есть за нашей тележкой несется раздутый встречным воздухом факелок огня. Затем из-под левого заднего колеса снопом, как из-под точильного круга, полетели искры…

— Ой, мамочки! — вскрикнула Таня, и я понял, что в ней еще сохранилось что-то человеческое.

Но тут свет фонаря внезапно уперся в воду. Там, впереди, куда неслась по инерции наша тачанка, туннель был затоплен…

Пш-ш-ш! От раскаленной оси поднялся пар, платформа, врезавшись в воду, разом погасила скорость, подняла вокруг боков усы, как у катера. Нас рвануло было вперед, но, вцепившись друг в друга и в борта платформы, мы все же удержались. Платформа, однако, не остановилась, а продолжала теперь уже медленно катиться по затопленному туннелю. Где-то там, впереди, вода доходила до потолка, и катиться туда ни у меня, ни у Тани желания не было. А потому, похватав все что можно с платформы, мы прыгнули за борт, в прохладную, но отнюдь не ледяную воду. Морскую, как ни странно…

В том, что вода морская, я убедился не только тогда, когда слизнул с губ несколько соленых капелек, но и тогда, когда почуял, как засаднили все ссадины и болячки, приобретенные во время нынешнего «отпуска». Правда, я слышал, что морская вода способствует быстрейшему заживлению ран, но все-таки немного поругался.

Мокрые как мыши, мы с Таней выбрели на сухое место и, отдуваясь, уселись на рельсы, метрах в пяти от воды.

— Бр-р! — сказала Кармела. — Опять повезло…

— Куда там! — бодренько согласился я, хотя вовсе не представлял себе, что делать дальше.

Куда нас могла завезти платформа, можно было только догадываться. То, что возвращаться по обратной дороге означало попасть в лапы «тигров», сомнению не подлежало. Идти вперед я бы не решился даже с аквалангом, поскольку не имел представления о том, сколько надо плыть по затопленному туннелю, а без акваланга это было просто невозможно. Сухпайки, правда, остались, и при особо экономном расходовании можно растянуть их на несколько суток. А дальше? Рыбку ловить в туннеле? Может, заплывет сюда какая-нибудь дура… Кармелу не съешь — она сама сожрет кого захочет. Да и вообще, холодно, мокро, болячки жжет — полный атас!

— Ты заметил, что вода морская? — спросила Таня.

— Заметил.

— Интересно, сейчас прилив или отлив?

Я посмотрел на нее с интересом и одновременно почуял, выражаясь интеллигентно, некую неуверенность в завтрашнем дне. Действительно, крошка-снайпер задала вполне резонный вопросик. Если сейчас прилив, то водичка, по закону сообщающихся сосудов, может отхлынуть из туннеля, и от этого природного явления мы не пострадаем. Но вот если сейчас отлив, то через какое-то время, опять же в силу того же уважаемого физического закона, водичка ливанет сюда и, пожалуй, под солидным давлением. Это может оказаться тем самым событием, которое негативно отразится на нашем здоровье.

— Давай-ка пойдем подальше от воды! — посоветовал я. — Часов у меня нет, да я и не знаю, честно говоря, когда тут прилив и отлив…

Взвалив на себя вооружение и рюкзаки, мы пошли вверх по уклону. Я изредка оборачивался, поглядывая назад, на воду. Все время мне казалось, что она прибывает…

— Ты лучше на потолок смотри, — хмыкнула Таня, наводя луч фонаря на тюбинг, валяющийся поперек колеи. Не той, по которой мы сюда заехали, а параллельной.

— Грохнется такая штуковина — и хоронить не надо! — весело заметила она, переводя свет на то место, с которого сорвался тюбинг.

Там темнела почти правильная квадратная дыра, глубоко уходившая в коренной свод туннеля.

— Похоже, что это не промоина, — справедливо определила Таня. — Это люди вырубали…

— Отбойным молотком, — добавил я и отчетливо вспомнил, как перепуганный Фелипе Морено трясущимся голоском рассказывал Бернардо Сифилитику: «Когда копали котлован под трансформаторную будку, обнаружили свод из бетонных тюбингов… Мы выбили один из тюбингов и нашли туннель. Там была железнодорожная колея… Но воды там не было, клянусь Пресвятой Девой!»

Осмотрев при свете фонаря тюбинг, валявшийся на рельсах, я убедился, что он выбит с помощью отбойного молотка. Два соседних заметно провисали и вообще-то вполне могли в ближайшее время грохнуться.

— Если я не ошибаюсь, то нам всего ничего до свежего воздуха, — прикинул я.

— Ты уверен? — спросила Кармела.

— Почти. Если б мы еще сумели влезть в эту дыру…

До дыры, находившейся в самой верхней части свода, было метра четыре. По ребрам тюбингов туда было не добраться — мы же не мухи, чтоб без крюков проходить отрицательные уклоны.

Кармела разглядывала туннель, обшаривая фонарем стены.

— Ага! — сказала она, подойдя к стене и вытягивая руку вверх. — Ну-ка, подойди сюда! Дотянешься?

Примерно на высоте двух с половиной метров по обе стороны туннеля были протянуты толстые кабели в резиновой изоляции.

— Если протянем пару веревок от кабеля до кабеля, — прикинула Таня, — то сможем добраться до дыры.

— Вообще-то я не канатоходец Тибул, чтоб такие трюки делать! — Мне это дело казалось не очень осуществимым. — Но попробовать можно…

— Ладно, — отмахнулась Таня, разматывая бухту веревки, затрофеенной у «тигров». — Шея у тебя крепкая по крайней мере?

— Не вешался, не знаю, — хмыкнул я, имея в виду веревку.

— Я вешать тебя не собираюсь, — ответила Таня, — а вот на шее у тебя посидеть не против. Пока жена не видит…

— Ну, если только на шее, — вздохнул я с притворным облегчением, — это еще куда ни шло…

Я присел, крякнул, когда увесистая Кармела уселась мне мокрыми штанами на плечи, но тем не менее сумел выпрямиться, придерживая свою всадницу за лодыжки, потому что в руках она держала конец веревки, а на левое плечо повесила всю бухту.

Она дотянулась до кабеля, просунула веревку между ним и стеной туннеля и крепко привязала не то морским, не то альпинистским узлом. Затем она переехала на моей шее к другой стороне туннеля, отрезала штурмовым ножом нужное количество веревки от бухты и туго натянула веревку поперек туннеля, привязав ее за кабель и с другой стороны. Затем все повторилось еще раз, и получились две параллельные веревки, протянутые поперек туннеля. Затем Танечка, не слезая с моей шеи, обвязала веревку вокруг своей талии, отдала мне бухту и сказала:

— Ну, за Родину, за Сталина!

Ухватившись обеими руками за натянутые веревки, эта артистка широкого профиля выжалась на них в угол — явно из показухи! — а потом, опершись спиной о тюбинги, медленно встала одной ногой на одну веревку, а другой — на другую. Придерживаясь руками за свод, Танечка медленно, но уверенно дошла до самой дыры.

— Так, — сказала она, заглянув в дыру. — Все совсем прекрасненько: тут даже крючочек есть. Потрави веревочку, будь любезен!

Я-то потравил, стоя на земле, а вот Кармела, вытягивая к себе веревочную слабину, несколько секунд держалась только благодаря чувству равновесия. Где-то там, внутри дыры, она набросила веревку на невидимый мне крюк и сказала:

— Хорош! Теперь тяни на себя! Давай! Крепко держи, не отпускай, пока не скажу!

Я потянул, Кармела стала подниматься и вскоре исчезла в дыре. Потом я увидел, как там, над моей головой, она зажгла фонарик, потом что-то брякнуло, а еще через минуту невидимая снизу Таня сказала:

— Отпускай! — Я отпустил, но она из дыры не вывалилась. Вместо этого бухта веревки стала быстро разматываться и уползать в дыру. Вскоре у меня остался только конец веревки.

— Привязывай рюкзак с боеприпасами. Покрепче, смотри…

Привязал. Танечка чуть-чуть приподняла его на веревке, подергала, проверяя, крепко ли держится, а затем быстренько выбрала веревочку и утянула тридцать кило наверх без видимых усилий.

— Нормально! — сообщил голос с воли. — Теперь оружие…

И свободный конец веревки вновь упал вниз. Я продернул его через ремни двух «узи», «калаша», «винтореза» и «бизона» («ПП-90» Танечка положила в карман рюкзака с продуктами), завязал покрепче, и Кармела утянула весь металлолом наверх.