Я открыл решетку и, пошатываясь, ступил на посыпанную гравием дорожку. Мой разум, бесконечно ошеломленный и обескураженный, все так же неистово рвался к свету, и даже такое невероятное чудо не могло сбить меня с пути. Я не знал, и не желал знать, что происходит со мной, что это безумие, сон или колдовство, но я желал любой ценой насладиться великолепием и блеском нового мира. Я не знал, кто я, что я, откуда я, но, идя вперед, я вдруг стал ощущать что-то вроде скрытой доселе памяти, благодаря которой мой путь не всегда определял случай. Я миновал плиты и колонны и через арку вышел на луг, где лишь замшелые камни указывали на проходившую здесь некогда дорогу; я переплыл быструю реку в том месте, где только древние развалины напоминали о давно исчезнувшем мосте.
И вот, наконец, я вышел к древнему, увитому плющом замку, стоящему посреди запущенного парка, - до безумия знакомому и ошеломляюще непривычному. Я узнал заполненный водой ров, несколько знакомых мне башен исчезли, а к замку было пристроено новое крыло - как будто бы специально для того, чтобы смутить прежнего обитателя. Но мой восхищенный взор был уже прикован к распахнутым окнам, сияющим ярким светом, к рвущимся наружу звукам буйного веселья. Заглянув в окно, я увидел компанию странно одетых людей, весело болтающих друг с другом. Я никогда не слышал человеческой речи и мог только смутно догадываться, о чем идет разговор. Лица некоторых из них будили во мне отзвуки давно забытых воспоминаний, другие были совершенно незнакомы.
И я шагнул через низкое окно в блистающую огнями залу, сделал шаг от мгновенного проблеска надежды к черной судороге безысходности и отчаяния. Праздник превратился в кошмар. Мое появление произвело такое впечатление, какого я никак не ожидал. Едва я переступил через подоконник, как мгновенный, безграничный, чудовищный ужас обрушился на них, исказил их лица, вырвал крик из каждой груди. Началось паническое бегство, некоторые упали в обморок и их уволокли обезумевшие приятели. Многие, закрыв лицо руками, слепо и беспомощно метались, ища спасения, натыкаясь на стены и сбивая мебель, пока не находили выход.
Я стоял в залитой светом опустевшей зале, прислушиваясь к затихающим воплям, и с содроганием думал о невидимом ужасе, затаившемся где-то рядом. На первый взгляд, комната была совершенно пуста, но когда я двинулся к одному из альковов, мне почудилось слабое движение где-то за золоченой аркой дверного проема. Зайдя в альков, я ясно ощутил чье-то присутствие, и первый и последний звук, вырвавшейся из моей груди - ужасный вой, почти столь же омерзительный, как и то, что его вызвало: освещенное пугающе ярким светом неописуемое, невообразимое, невероятное чудовище, одним своим видом превратившее веселую компанию в толпу полупомешанных.
Я не решаюсь даже описать его - это была смесь всего самого жуткого и отвратительного, демонический призрак древности, разрухи и одиночества, невиданное доселе грязное промокшее привидение, обнажившаяся тайна - из тех, какие милосердная природа старается упрятать поглубже. Видит бог, это было существо не нашего мира, - или, по крайней мере, уже не нашего, - но, к моему ужасу, я улавливал в его изъеденных временем чертах злобную, отвратительную пародию на человеческий образ.
Мне не хватило сил даже на слабую попытку к бегству, запоздалую и бессильную перед сковавшими меня чарами безмолвного безымянного монстра. Словно заколдованный мерзким неотрывным взглядом его безжизненных глаз, я был не в силах даже зажмуриться и мог лишь благодарить милосердные слезы, размывавшие очертания страшного существа. Я хотел было поднять руку, чтобы закрыться от его взгляда, но и это мне не удалось: я потерял равновесие, шагнул вперед, чтобы не упасть, и тут ощутил, что жуткая тварь совсем рядом. Мне казалось, что я слышу ее мерзкое дыхание. Обезумев от ужаса, я выбросил вперед руку, защищаясь от зловонного призрака, и мироздание дрогнуло, сотрясаемое судорогой омерзения, когда мои пальцы к_о_с_н_у_л_и_с_ь_ протянувшейся ко мне лапы чудовища, стоящего за золоченой аркой...
Не я вскрикнул, но все демоны ада, мчащиеся на оседланных ночных ветрах, диким воплем стронули лавину разрушительных воспоминаний, рухнувшую на меня. Теперь я знал все. Я помнил, что было со мной до того, как я очутился в мрачном замке, окруженном лесом, я знал, в чьем изменившемся жилище я нахожусь, и я знал самое ужасное - я узнал то безобразное чудовище, что злобно пялилось на меня, когда я отдергивал запятнанные пальцы от его руки.
Но есть в мире не только горечь, но и бальзам, и для меня этот бальзам - забвение. В непереносимом ужасе этого мгновения я забыл все потрясшее меня, и вспышку страшных воспоминаний поглотил хаос мелькающих видений. И вот я уже бегу прочь от громады чуждого замка, беззвучно мчусь в лунном свете. Вот часовня, мраморные плиты и колонны, я спускаюсь по ступенькам и пытаюсь открыть каменный люк, но он недвижим; я не огорчен, я давно ненавижу замок заодно с деревьями. Теперь я летаю в ночных ветрах вместе с демонами, а днем играю в катакомбах Нефен-Ка в потаенной долине Хадата у берегов Нила. Я знаю, что свет - не для меня, разве что лунный свет на каменных надгробьях Неб. Я не создан для веселья, для меня лишь празднества Нитокриса под Великой Пирамидой; но в моей вновь обретенной свободе одиночества я почти рад горечи отчуждения.
Ведь несмотря на сладость забвения, мне не дано забыть, что я изгой; я чужой в этом столетии, среди тех, которые зовутся людьми. Я помню это с тех пор, как протянул пальцы к этой мерзости в богато позолоченной раме, протянул пальцы и коснулся холодной неподатливой поверхности полированного стекла.