Дома Джанет стала торопливо собирать вещи, а Грегори вручил Русову двустволку с укороченными стволами.

– Дорога не проходит через Темные зоны, - сказал он, тщательно выговаривая слова. - Но случиться может всякое. Такое оружие разрешено носить на всех Территориях. Стрелять из него умеешь?

– Спрашиваете, - усмехнулся Русов, взвешивая ружье в руке. Походило на ижевскую двустволку, с какой хаживал по лесам вокруг Кандалы, и внушало больше уверенности, чем пистолет Болдуина. - Я из такого как-то медведя завалил.

– Береги Джанет, - тихо попросил Грегори. - Она способна постоять за себя, но… в опасный момент может промедлить.

Русов кивнул. Пусть Джанет ему не особенно симпатична, но защитить ее постарается.

Станция железной дороги находилась на окраине города. Ветер кружил над путями опавшие листья - их было заметно больше, чем неделю назад. Поезд подходил, расстилая над равниной полосу дыма. Грегори не стал выходить из машины, смотрел сквозь ветровое стекло.

Под ногами задрожала земля - с шумом выпустив пар, мимо прошел паровоз. Пахнуло горьковатым дымом, мимо проплыл почтовый вагон с зарешеченными окнами, потом пассажирский. Со скрежетом тормозов поезд стал. Глянув направо, Русов увидел, что дальше тянется стена товарных вагонов. Открылась дверь, и появился проводник в форме. Никто не вышел, и никто кроме них двоих не сел на поезд в Другом Доле.

Грегори помахал из автомобиля, Джанет махнула в ответ. Русов с трудом втащил чемодан на площадку, мешала двустволка за плечами.

Вагон был почти пуст. Джанет устроилась у окна, а Русов сел рядом, примостив двустволку между собой и Джанет. Раздался пронзительный свисток, вагон дернуло. Платформа, здание вокзала и автомобиль с Грегори поплыли прочь. Русов был снова в пути.

Джанет покопалась в сумочке, достала красную ленту и завязала глаза. Потом устроилась поудобнее и вскоре задремала. Ее лицо показалось Русову по-детски беспомощным - перевязанное лентой, неловко приткнутое к обивке сиденья. От девушки исходил тонкий аромат духов.

Русов стал смотреть в окно, но не увидел ничего интересного: кукурузные поля, иногда фермерские домики. Постепенно и он задремал…

Колеса визжали, как полозья по снегу. Серые тени плыли мимо в морозном тумане. Он снова был маленьким мальчиком, снова ехал к ледяному морю, и мама склонялась над ним, баюкая и загораживая от ползущих за окном теней золотой завесой своих волос.

Русов проснулся от тяжести на плече - это Джанет положила на него голову и тихонько посапывала во сне. Русов улыбнулся, ему было неожиданно приятно, и постарался не шевелиться. Поезд постоял на маленькой станции и поехал снова. Русов заснул опять.

Когда проснулся, Джанет сидела прямо, глядя в окно. Поезд шел среди леса: пылали багрянцем деревья, кое-где желтела листва берез. Надо всем раскинулась глубокая синева небосвода. За время сна Русова поезд словно миновал невидимую границу и въехал в другую страну, страну осени. Возможно, местность здесь была выше и деревья чувствовали приближение зимы, а может, сказывалось общее похолодание в Западном полушарии, и в этих краях, ближе к хмурой Атлантике, осень наступала скорее.

– Что это за деревья? - Русов указал на багряные факелы.

Джанет поглядела искоса, вечно у нее насмешка во взгляде. Но все равно, глаза красивые - зеленого цвета, совсем как трава под рвущимися к небу языками холодного пламени.

– Клены, - она поправила волосы. - Мы называем эту пору «индейским летом». Красиво, правда? Разве у вас такого не бывает?

– Клены у нас не растут, - хмуро ответил Русов. - В наших краях сначала желтеют березы. Потом начинают идти дожди, а затем ложится снег. Надолго.

– Дождей и тут хватает, - рассмеялась Джанет. - И снега тоже. Раньше, говорят, выпадал ненадолго, а теперь держится всю зиму. Давай-ка поедим.

Она достала из сумки курицу, бутерброды и термос с кофе.

– Дядя Грег рассказывает, - беззаботно говорила она, раскладывая снедь на откидном столике, - что раньше в поездах были вагоны-рестораны. С белыми скатертями и настоящими официантами. Даже не верится. Может быть, есть и сейчас, но не на этой дороге. Здесь ездит мало народу. Но ехать на машине неудобно, слишком далеко и дорого обойдется.

Поев, они снова стали смотреть в окно. Поезд шел медленно, Джанет объясняла:

– Видишь, словно красная проволока на деревьях - это дикий виноград… А вот это шиповник, - она указала на темно-зеленые заросли. - Надо свозить тебя в лес, показать, что у нас растет. Ах да, ты уже был в лесу. Но вам, кажется, было не до ботаники.

И она весело рассмеялась.

Вечерело. Поезд шел над рекой, постепенно втягиваясь в холмы. Джанет не умолкала, рассказывая, как ездила с детьми в летний христианский лагерь, как устраивали там состязания скаутов. Наконец угомонилась.

Холмы стали выше, багряные краски на склонах померкли, в долине сгустились сумерки. Загорелся желтый электрический свет, и за окнами стало темно.

Джанет спала, откинув голову на спинку сиденья; волосы потускнели, устало рассыпались по обивке. Русов сидел настороженный, чувствуя боком приклад двустволки. Ему внушала опасение темнота за окном. Недалеко от этих мест их преследовали волки, а в ночном лесу он повстречался с Уолдом…

Но вскоре посветлело, из-за холмов появился серп луны. Он снова был таким, как Русов увидел над Лабрадором - месяц минул с тех пор. Казалось, луна вышла охранять их, свет был грустен и спокоен, и Русов немного расслабился.

И в самом деле, ночь прошла спокойно. Русов то засыпал, то просыпался и в тусклом свете видел лесистые долины, поля и реки - незнакомую и все же чем-то близкую землю Америки. Близкую, наверное, потому, что так же отчаянно боролась за выживание, как и земля на его далекой родине.

Наконец стало светать. Туман стлался над полями, громадные тени маячили сквозь него. Подошел проводник - сказать, что подъезжают.

Когда поезд стал замедлять ход, туман отчасти рассеялся, и открылись горы. Багряные, изрытые руслами ручьев, они напомнили Русову сопки над его родным городом, только эти были выше, и лес доходил до самых вершин.

Их встречали: к вагону быстро шла женщина средних лет, в темном плаще и с развевающимися волосами. Она была ниже Джанет, но лицо с выступающими скулами выдавало семейное родство. Волосы были уже не золотые, как на фотографии, а цвета темного меда.

Джанет бросилась ей на шею, а женщина поверх плеча дочери оценивающе оглядела Русова.

– Это наш постоялец, мама, - объяснила Джанет. - Юджин. Тот самый, что прилетел из России.

– Да, ты рассказывала, - женщина протянула Русову узкую ладонь. - Рада вас видеть. Зовите меня Эрна.

Они пошли к машине, такой же маленькой, как у Джанет. Русов с трудом поместился на заднем сиденье. Но с места Эрна тронулась плавно, не то, что ее дочь.

Городок был небольшой, главная улица вилась вдоль реки. Пока ехали, туман совсем растаял, открыв красивую долину с разноцветными домиками. Русов заметил, что многие стоят с заколоченными окнами.

– Здесь трудно найти работу, - пояснила Эрна, наблюдая за Русовым в зеркале заднего вида. - Вот многие и уехали.

Свернули к дому. И здесь росли дубы, сияя золотом по сторонам подъездной дорожки. Остановив машину, Эрна с улыбкой глядела, как выбирается Русов: тому мешала двустволка.

– Здесь спокойно, Джан, - сказала она. - Не обязательно было тащить с собой эту артиллерию.

– А у нас не очень, мама, - возразила Джанет. - Ты знаешь, что его спутника убили? Я не стала говорить по телефону.

– Слышала в новостях, - спокойно сказала Эрна. - Но ружье не оборонит от зла, что носишь в собственном сердце.

Джанет помрачнела:

– Любишь ты говорить загадками, мама.

Эрна рассмеялась и привлекла дочь к себе.

Русов тем временем втащил чемодан на веранду и раздумывал, как быть с двустволкой? Она казалась чуждой на чистой белой веранде, и Русов обрадовался, когда вошли в гостиную, и Эрна указала на стенной шкаф, где можно было спрятать оружие.