Жизнь моего отца была и моей самой сильной стороной, и моей ахиллесовой пятой. Вы понимаете, независимо от того, как часто я выступаю по Си-эн-би-си, как много статей написано обо мне и о моих успехах как трейдера, некоторые люди будут думать обо мне только одно. Для них я всегда горячий парень, отец которого связан с организованной преступностью. Начиная со школы и колледжа, независимо от моих успехов – на футбольном поле или в торговой яме – я всегда вызывал в умах людей один вопрос: связан ли этот парень с организованной преступностью? И хотя я ненавижу этот вопрос, мне приходится с ним сталкиваться. Короткий и единственный ответ – нет. Я ни сейчас, ни когда-либо раньше не был связан с организованной преступностью.

Гораздо меньше людей задавались вопросом, зачем мне связываться с организованной преступностью. Из-за этих людей мой отец был в тюрьме, когда я учился в четвертом классе и на втором курсе средней школы. Из-за чикагской мафии мне пришлось расти без отца, видеть его раз в году, и то лишь на короткое время в комнате для посещений тюрьмы Левенворт. Мы с братом никогда не шли по пути, проторенному отцом. И перед нами никогда не стоял этот выбор. Отец разъяснил это нам с самого начала.

Талант отца для нас был гораздо больше любого вреда, который он мог бы нанести нашей репутации. Он дал нам дух, характер и такие ценности, как честность, цельность и надежность, любовь к семье и ответственность за себя и других. И когда мы ошибались, то брали на себя ответственность.

Очень много раз мне приходилось сталкиваться с ложной, непрошедшей сделкой, и ответственность за это лежала только на мне. Каждое утро перед тем, как направиться в яму, я все проверял с Джони Вебер, брокером, следившим за моими непрошедшими сделками. "Лью, – говорила она. – Ты помнишь вчерашнюю сделку с тем-то и тем-то?"

"Да", – отвечал я, вспоминая. – Я думаю, что заключал с ним сделку на 15 или 20 контрактов".

"Правда? Но ты не записал ее".

Возможно, эта непрошедшая сделка была убыточной на $40 000 или на $50 000. Я бегал по всему полу биржи, чтобы найти того трейдера. "Льюис, что случилось?" – спрашивал он меня.

"Я забыл записать нашу сделку. Это не твоя проблема. Это моя проблема". Потом я урегулировал эту непрошедшую сделку и оплачивал ему столько, сколько был должен.

На любой бирже действует негласное правило: каждый знает все выигрышные сделки, но никто не хочет знать проигрышные. Кто-то будет говорить: "Я просто не помню этой сделки. Почему бы нам не поделить убыток?" Но для меня это неприемлемо. Если я знал, что сделка не прошла по моей вине, я принимал эту ошибку. Мне не нравилось выплачивать со своего собственного торгового счета $30 000, $40 000 или $50 000. Но если ошибка моя, я брал на себя ответственность за нее.

Трейдинг основан на том, что вы даете слово. Думайте об этом. В каком другом бизнесе вы можете делать тысячи сделок в день на миллионы долларов всего лишь кивком головы и жестом рук без всякого юридического оформления? Когда вы даете обязательство на торговом полу, гарантией является ваше слово. Для брокеров, исполняющих приказы клиентов, нет понятия долгосрочной преданности, и едва ли на этой основе когда-либо подписывались договора. Брокер поддерживает свой бизнес, оставляя своих клиентов довольными.

К 1986 году я стал участником ведущей брокерской группы в S&Р-яме. В нашу группу входили Маури, мой брат Джоуи, Бобби Натали, наш друг Луи Фалько и я. Я по-дружески называл нас "четыре итальянца и еврей". Мы были лучшими в S&Р-яме, а я был лидером, исполняющим приказы на 50 или более контрактов. У нашей группы был большой стол крупных клиентов, практически список "кто есть кто" брокерских фирм, таких как Smith Barney, E. F. Hutton, O'Connor Partners и Bache Securities. По мере роста S&P-ямы росла и конкуренция в этом бизнесе.

Поскольку S&Р-яма обосновалась в Чикаго, это привлекло большое внимание со стороны конкурирующего города Нью-Йорка. В конце концов, большинство наиболее крупных менеджеров, управляющих портфелями акций, базировались в Нью-Йорке. Но Чикагская Мерк прогнозировала перспективность работы S&P 500 и торговлю индексами акций. Поведение акций S&P 500 эталон даже в большей степени, чем Промышленный Индекс Доу Джонса. S&Р-контракт быстро затмил индекс акций, введенный Нью-Йоркской Фьючерсной биржей. Поэтому было лишь вопросом времени, когда базирующийся в Нью-Йорке трейдер появится в Чикаго, чтобы вступить в игру. Этим трейдером оказался человек, которого я назвал Дуг.

Он был таким же наглым, как и город, из которого пришел. И он поставил на кон свои нью-йоркские контакты, чтобы перетащить на себя какую-то часть операций ведущих брокерских домов. Это задело за живое очень многих людей в S&Р-яме, возмущенных вторжением этого ньюйоркца на их территорию. Мой единственный серьезный спор с Дутом касался цены закрытия торгов в один из дней, что могло стоить мне нескольких тысяч долларов. У меня был приказ на покупку по закрытию. Но в последнюю минуту Дуг сообщил о последней сделке по цене, которая была выше рынка. Я не хотел, чтобы эту цену включили в запись. В ту же минуту, когда Дуг сообщил данную цену, он подскочил к телефону, чтобы похвастаться клиенту своим достижением.

"Эй, рынок был закрыт. Убирай эту цену", – крикнул я Дугу.

Он проигнорировал меня и продолжал говорить по телефону.

Я выхватил трубку у него из рук и сказал его клиенту: "Он вам перезвонит". Потом я сказал Дугу в лицо, что я оспариваю эту цену. Я хотел, чтобы он прошел вместе со мной на кафедру, то есть на подиум над ямой, где идет наблюдение за торговлей и записываются цены, чтобы там урегулировать данный вопрос. Дуг отказался идти. Он повернулся ко мне и сказал со своим нью-йоркским акцентом: "Пошел ты со своими предложениями".

Я схватил его за отвороты его трейдерской куртки и притащил на ценовой подиум. "Говори им, чтобы они убрали эту цену", – потребовал я.

Дуг боролся, пытаясь отбиться от меня. Я усилил свою хватку. "Говори им, чтобы они убрали эту цену", – повторил я.

"Рынок был закрыт, – выдавил из себя Дуг. – Уберите эту цену".

Мне вручили еще одно письмо о приостановке торговли, но данную цену исключили из записи. Агрессивность Дуга в уводе клиентов в конечном счете оказалась его ошибкой. Несколько месяцев спустя ему вкатили наказание за нарушение правил торговли и отстранили от пола на шесть месяцев. Дуг, с которым мы потом подружились, получил урок, что Чикаго по-своему решает дела с посторонними, вторгающимися на нашу территорию. Именно поэтому у меня не вызвало никакого удивления, что Согласительный департамент Мерк с исключительным усердием проверял соблюдение Дутом каждой буквы закона.

В те дни конкуренция между ордер-филлерами за клиентский бизнес настолько ожесточилась, что в попытках заполучить этот бизнес брокеры снова и снова снижали свои комиссионные. Сначала брокеры получали за исполнение клиентской сделки $3 за контракт. Однако не все эти деньги шли им в карман. Например, Маури брал с меня $0,50 с каждого контракта, исполняемого мною в яме, поскольку этот бизнес поступал с его клиентской стойки. То есть фактически я получал $2,50 за контракт. Потом брокеры начали исполнять контракты за $2 и $1,75. Чтобы прекратить эрозию брокерских комиссионных, пошли разговоры об объединении брокеров на полу. Но стандартизация ставок комиссионных противоречила антитрестовскому законодательству, и идея организации брокеров так и не продвинулась дальше разговоров.

Дисконты комиссионных дали Тому Дитмеру, президенту ведущей клиринговой фирмы Refco, такую идею. Его гениальный план состоял в снижении комиссионных до $1 за контракт и в передаче сэкономленных средств своим клиентам. Чтобы предлагать такие низкие комиссионные, он привел в яму своих брокеров, отказавшись от использования независимых брокеров, таких, как я. Проблема оказалась в том, что многие из этих брокеров не имели достаточного капитала и опыта. Их привлекло то, что даже при комиссионных $1 за контракт они смогут зарабатывать до $20 000 в месяц. Но если они допускали торговую ошибку, то компенсировали ее за свой счет. В случае ошибок и расходов на них большая часть этих $20 000 в месяц испарялась. В результате в S&Р-яме оказались молодые брокеры без достаточного капитала. И упаси вас бог заключить непрошедшую сделку с одним из этих ребят, поскольку часто у них не было достаточно денег для урегулирования ошибки.