За это время инцидент с Соросом постепенно исчез из разговоров в яме, хотя мы еще даже сегодня временами подшучиваем над парнем – менеджером стола Shearson в тот день. "Не хочешь продать 5 000?" – дразним мы его. Что до меня, то я продолжаю агрессивно заниматься трейдингом, как всегда. Трейдинг – это моя жизнь, мой бизнес. То, что я делаю, чтобы самореализоваться.

Канал Си-эн-би-си когда-то сообщал обо мне как о крупнейшем и лучшем трейдере в яме S&P. Я принимаю этот комплимент. Я знаю, что я среди лучших, когда дело касается определения рыночных уровней поддержки и сопротивления, умения интерпретировать поток приказов на пол и предвидеть, как рынок отреагирует на очередные судороги или чесотку Федеральной Резервной Системы. Но это только часть моей истории. Что сделало меня успешным трейдером, так это то, откуда я пришел; прошлое, над которым я не просто возвысился, но с которым я пришел к соглашению. Я мужчина, принадлежащий самому себе, но я также сын Тони Борселино. В этом смысле я продукт его надежд и мечтаний, связанных с моим будущим.

Жизнь моего отца, если смотреть поверхностно, очень сильно отличалась от моей. Он действовал в другом мире, которого, по сути, стоило избегать. Но он сделал выбор, исходя из доступных ему вариантов. Все, что он делал, было для нас, его семьи, чтобы обеспечить нам лучшую жизнь, чем была у него. Я слышал это не один, а миллион раз: "Я делаю то, что я делаю, чтобы тебе не пришлось делать это". Эти слова эхом отзываются в моей памяти.

Моя история, как вы видите, наследие моего отца. Я не могу анализировать свою жизнь без объяснения его жизни. Я вижу уровень достигнутого нами успеха, и знаю, нам нужно благодарить за это папу – но не за то, за что могли бы подумать люди. Я слышал, будто мой отец, по общему мнению, оставил нам с Джоуи большую сумму наличных, которую мы использовали для вложения, чтобы торговать на Мерк. И в этом, как гласят слухи, ответ на то, почему мы с Джоуи столь успешны. Правда в том, что когда отец умер, денег не было.

Иногда я шучу с парнями в яме. Я говорю: "Что твой отец оставил тебе – 15 долларов или 20 миллионов? Мой отец оставил нам с Джоуи лыжную маску, пистолет и записку, в которой сказано; "Идите, зарабатывайте. И заботьтесь о вашей матери". Это все, что мы получили.

Мое прошлое – не секрет для моих приятелей-трейдеров, хотя никто из них никогда не спрашивал меня об этом. На самом деле я подозреваю, что большинство из них боялись даже затрагивать эту тему, чтобы не обидеть меня и не столкнуться с моей вспыльчивостью. В результате, многие трейдеры иногда обращались со мной так, как если бы они чувствовали себя не вполне удобно. Чтобы противостоять этому, я иногда шучу по поводу своего детства. Я рассказываю историю про "лыжную маску", которая одним людям придает больше непринужденности, а других несколько потрясает.

Но правда и в том, что отец оставил нам не только лыжную маску и пистолет. Он бы считал, что проиграл, если бы нам когда-либо пришло в голову пойти по его стопам, когда он стал зарабатывать на жизнь вполне определенным путем. Мой отец был водителем грузовика – легальным – в течение 17 лет. Если кое-что "сваливалось с грузовика", он делал немножко денег на стороне. Затем пришел соблазн, шанс на большую удачу. Дороги назад не было.

Наследство, которое мой отец оставил нам с Джоуи, стоило больше миллионов, и его хватит на более долгое время, чем пая в трастовом фонде. Он оставил нам честность, уверенность в себе, ум, силу, умение держать удар и способность стоять на собственных ногах. Он воспитывал нас мужчинами, даже когда мы были маленькими мальчиками. И он любил нас. Без условий. Без вопросов. Непреложно. Его любовь к нам и его вера, что мы сможем добиться всего, что выберем в качестве своей цели, создали фундамент нашего успеха.

Однажды я играл в карты с Майклом Джорданом. Подобное поведение обычно привлекает внимание. Но это правда. Мы расслаблялись в частном пригородном клубе после турнира по гольфу, в котором участвовали высшие должностные лица нескольких чикагских корпораций, несколько спортивных знаменитостей и таких независимых бизнесменов, как я. Мы сидели вокруг стола, курили сигары и выпивали. Кто-то вытащил карточный стол, и мы разыграли несколько дружеских партий в джин-ремик. В тот вечер я понял, что Майкл Джордан и за деньги никогда не играл в эту карточную игру, я тоже. Мы вышли из другого мира, в корне отличающегося от мира людей, с которыми мы общались в тот вечер. Безусловно, они были великолепными парнями, но я знаю, кто я и откуда пришел. И не имеет значения, какой клуб я посещаю, кого я знаю и сколько денег я зарабатываю, я никогда не смогу полностью смешаться с этой толпой. Это мой выбор, я есть и всегда буду человеком, стоящим отдельно.

Я голубоглазый блондин, получивший образование в колледже и могу перевоплощаться в другую личность или индивидуальность, как только я облачаюсь в рубашку для гольфа или деловой костюм, но не это главное. Я не могу отрицать влияния воспитания на мой характер и определенно знаю, чего я никогда не стал бы делать. Я американец итальянского происхождения, и горжусь традициями своего рода и моей этнической принадлежностью. Мой дед Луиджи Борселино эмигрировал из Сицилии и перебивался во времена Сухого закона, зарабатывая на жизнь бутлеггерством. Затем он и двое его братьев основали в Чикаго первую фабрику по производству спагетти, а также бизнес по импорту оливкового масла.

Мои дедушка с бабушкой по отцовской линии имели четырех детей. Старший сын Норф родился в Италии, где провел первые девять лет жизни с матерью уже после того, как его отец эмигрировал в Соединенные Штаты. Когда Норф, наконец, приехал сюда, он совсем не помнил своего отца и знал его только по рассказам матери. Первую встречу с отцом омрачил розыгрыш, жертвой которого стал Норф. На все последующие 70 лет это стало семейной шуткой. Кто-то отозвал Норфа в сторону и сказал ему по-итальянски, что его отец, который был ростом самое большее пять футов, теперь завел новое английское имя и любит, когда его так называют. Тогда Норф улыбнулся своему отцу впервые с тех пор, как был младенцем, и громко произнес фразу на английском, заученную всего минуту назад: "Привет, Коротышка!" Он так и не понял, почему отец сразу его отшлепал, как только увидел.

Следующей после Норфа родилась Луиза, потом мой отец Тони, затем и Джозефин, которую все называли "Джози". Моя мать Флоренс, или "Тутси", как ее называли, тоже была итальянского происхождения и имела много братьев и сестер: Сэмми, Кэролайн, Фрэнк, Антуанетт (ее все называли "Пышка") и Тина. Как с отцовской, так и материнской стороны мы остаемся крепко сплоченной группой тетушек, дядюшек и двоюродных братьев и сестер. Мы всегда вместе, помогая друг другу в трудные времена и находя поводы совместно праздновать все события. В моем понимании это и есть почва, взрастившая обычаи италоамериканцев. Я вырос с пониманием, что не существует жертвы, которую ты не мог бы принести для своих родителей, своих детей и своих братьев и сестер. Я помню случай, произошедший, когда мои родители были молодоженами и жили в квартире этажом выше родителей моего отца. Папа так волновался, что его мать, у которой были шумы в сердце, может получить инфаркт во время подъема по лестнице, что он носил ее наверх на три пролета каждый день.

В итальянской семье все ответственны друг за друга. Это означает, что если у кого-то проблема, проблема у всех. Начинаются телефонные звонки из одного дома в другой, которые будут до тех пор, пока проблема не прояснится и не будет найдено решение. Когда я был ребенком, этим решением обычно был мой отец. Он был прототипом "Поставщика Решений" как люди называют сейчас свои приборы для поиска неисправностей в программном обеспечении. Хотя он даже не был старшим в семье, но к нему все обращались за помощью и советом. Я был бы сейчас миллиардером, если бы откладывал по доллару всякий раз, когда слышал слова отца: "Не беспокойся об этом. Я обо всем позабочусь".