Мобрейль не окончил и только глазами указал на гостиную, предоставленную Наполеону. При имени Нейпперга Екатерина задрожала. Она подозревала новую интригу, главным действующим лицом которой должна была быть Мария Луиза.

– Но Нейпперга нет в Париже? – с тревогой спросила она.

– Нет, герцогиня, я оставил его в Лондоне. Он собирался ехать в Петербург по поручению своего правительства, – ответил Мобрейль.

– Слава Богу, вы успокоили меня! – облегченно вздохнула Екатерина. – Подождите меня, граф, на моей половине и там мы сможем свободно поговорить с вами о вашем друге. Я приду туда, как только император отправится в свои апартаменты.

– Хорошо, я пройду на вашу половину, герцогиня; но скажите, в какой части замка она находится? – спросил Мобрейль. – Неловко расспрашивать об этом у посторонних, так как мое присутствие в ваших комнатах в такой поздний час может показаться подозрительным.

– Вам легко будет ориентироваться, – ответила Екатерина. – Мой будуар, в котором я прошу вас терпеливо подождать моего прихода, выходит одной дверью в зал, где выставлены все подарки и свадебная корзина невесты. Вы пройдете этот зал: только смотрите, не попадите в комнату невесты, – смеясь, прибавила герцогиня. – Впрочем, я лучше дам вам провожатого.

Екатерина подозвала лакея и отдала ему короткое приказание проводить графа. Мобрейль отвесил глубокий поклон и последовал за лакеем. На его губах промелькнула хитрая, недобрая улыбка.

Герцогиня взяла под руку мужа и, подведя к окну, сказала:

– Послушай, я сообщу тебе новость. Императору нравится Алиса, он влюблен в нее.

– Черт возьми, какая глупость пришла в голову императору! – воскликнул Лефевр.

– Ты видишь в этом только глупость! – воскликнула Екатерина, пронизывая мужа гневным взглядом, от которого он попятился назад в сильном смущении.

– Что же мне прикажешь делать? – робко спросил он, пожимая плечами. – Разве император спрашивает моего совета в сердечных делах? Не могу же я ему запретить влюбляться в Алису!

– Нет, можешь, можешь и даже должен стать между Наполеоном и Алисой, – возразила Екатерина. – Ведь она невеста Анрио. Они оба наши дети. Разве мы не обязаны защитить их от несчастья, которое угрожает им?

– То есть защитить их от императора? – воскликнул Лефевр. – Это мы не можем сделать! Я боюсь Наполеона. Он единственный человек во всей Европе, внушающий мне страх. Когда я вижу его, я не чувствую себя свободным, несмотря на то, что люблю его. Его глаза пронизывают меня насквозь, вселяют ужас. Я не могу помешать ему взять женщину, точно так же, как занять город. Нет, Катрин, я скорее заберусь в жерло пушки, чем решусь сказать императору: «Не делайте, ваше величество, того или другого!» Да и помимо всего он прогнал бы меня.

– Ну, в таком случае я скажу ему все, – решительно заявила Екатерина, – меня он не прогонит. Я уже несколько раз говорила с ним, и он никогда не запрещал мне выкладывать все, что я думаю.

Лефевр смотрел на свою жену с восхищенным изумлением, как смотрел бы на смелого укротителя, входящего в клетку со львом.

– Берегись, не поссорь меня по крайней мере с императором, – предупредил он, очень обеспокоенные выходкой жены.

Екатерина подняла левое плечо и пренебрежительно пробормотала:

– Ты просто глуп!

– Наполеон говорит то же самое! – заметил Лефевр, выслушав комплимент жены.

Но Екатерина уже не слышала этого замечания, так как ее внимание было отвлечено движением толпы гостей, устремившихся к маленькой гостиной. По-видимому, император собирался уходить. Нужно было воспользоваться моментом, чтобы храбро поговорить с ним с глазу на глаз. Льва следовало захватить в его логове.

Император очень милостиво принял Екатерину. Он поздравил ее с отлично удавшимся праздником и наговорил любезностей по поводу предупредительности и умения, с которыми она приняла гостей.

Все эти приятные вещи Наполеон говорил таким тоном, в котором чувствовалось недвусмысленное желание поскорее закончить разговор, кроме того, он уже неоднократно давал Дюроку знаком приказание распорядиться, чтобы все было приготовлено в императорских апартаментах. Но, не смущаясь этим, Екатерина заговорила слегка дрожащим голосом:

– Вы слишком добры, ваше величество, высказывая нам свое удовольствие. Мы с Лефевром сделали все что могли, чтобы оказать вам такое гостеприимство, которое было бы не слишком недостойно вас.

– И это вам вполне удалось, герцогиня!

– Благодарю вас! О, я так вам благодарна! Но теперь, ваше величество, выслушайте меня, я собираюсь попросить у вас большой милости!

– Милости? Но какой именно? Говорите, в чем дело?

– Дело касается полковника Анрио, ваше величество!

При произнесении этого имени голос Екатерины дрожал. Она со страхом глядела, как сдвинулись при этом брови императора.

– Ну, что нужно полковнику Анрио? Вы видели, быть может, как он пускался в путь? Он вам нужен? Но ведь, насколько я знаю, это не вы собираетесь выходить за него замуж!

– Нет, ваше величество, не я, а Алиса де Борепэр, моя Алиса, которую я люблю как родную дочь. Я защищаю в данном случае счастье Анрио; быть может, то, чего я прошу вас на коленях, составляет жизнь Алисы. Пощадите, ваше величество! Сжальтесь! Будьте великодушны!

– Что вы хотите сказать этим? Уж не потеряли ли вы в суматохе этого празднества тот здравый смысл, которым вы всегда так отличались в моих глазах, герцогиня? – сказал император, слегка смущенный и старавшийся скрыть это смущение под маской грубоватой иронии.

– Я-то в полном рассудке, а вы, ваше величество, отлично знаете, что если кто-либо собирается сделать глупость, так уж во всяком случае никак не я!

– Вы слишком смелы, если решаетесь говорить со мной таким образом! Кто вам дал право на это?

– Вы сами, ваше величество! О, выслушайте меня! Вы велики, вы могущественны! Весь мир восхищается вами, весь свет преклоняется перед вами, и никто не решится идти наперекор малейшему вашему желанию. Одна только я рискую навлечь на себя ваш гнев, говоря вам то, что никто не осмелится высказать в вашем присутствии.

– Вы правы, никто не позволит себе такой дерзости, такой наглости! Однако продолжайте! Очевидно, вы считаете, что вам все можно?

– Ваше величество, я черпаю храбрость в том обожании, которое я питаю к вам, к вашей славе. Я догадалась о ваших намерениях, я знаю, что вами овладела страсть. Только страсть ли это? Это просто каприз минуты, мимолетное любопытство, я уверена. О, не давайте этой фантазии овладеть вами! Раз вы можете все, то не теряйте власти над собой; не позволяйте дурным чувствам руководить вами, раз вы достаточно сильны, чтобы не попадать в то, с чем бессильны бороться обыкновенные, рядовые люди! Пусть, ваше величество, день радости не превратится из-за вас в длинные годы скорби. Алиса – нежная и невинная девушка. Анрио – бравый солдат, один из преданнейших ваших слуг. Не причиняйте им обоим несчастья и, после того как вы почтили их своею милостью, не раздавливайте их бременем вашего желания. Отнеситесь с уважением к счастью этих молодых людей, ваше величество; вы должны и можете сделать это!

– Но эта женщина в самом деле сошла с ума! – буркнул Наполеон, окончательно смущенный. Чтобы дать себе оправиться, он вытащил табакерку и нервно сделал две большие понюшки, причем мелкая табачная пыль забралась даже в ноздри Екатерине и заставила ее чихнуть. – Будьте здоровы! – машинально сказал он, продолжая нюхать.

– Спасибо! И вам того же желаю, ваше величество! – ответила Екатерина.

Затем, снова ухватившись за прерванную нить, она взволнованно принялась описывать императору рождение обоих детей, их детство, протекшее бок о бок в одной колыбели, которой часто приходилось висеть на пушечном лафете. Они засыпали, убаюкиваемые треском орудийного огня армии Самбрэ-Мёз, и Анрио держал в руках ружье еще до того, как у него выпали молочные зубы. Алиса, разлученная с ним, снова встретила его во время славной немецкой кампании. Их детская любовь снова воскресла, и после победы свадьба была решена. Разве сам император не обещал, что будет свидетелем на свадьбе молодого офицера, взявшего ему Штеттин с эскадроном кавалеристов? Казалось бы, что столько преданности, храбрости, отваги должно было внушить императору желание покровительствовать счастью этой пары, да и молодые люди так достойны милости и покровительства императора! Наконец, явившись в этот замок, который они имеют по его доброте, посетив двух преданных слуг, какими являются солдат с первых дней его славы – Лефевр и подруга его юности – жена Лефевра, Наполеон не мог отплатить за гостеприимство бесчестием и горем.