На плечах они несли шест, с которого свешивалось что-то ужасное, похожее на спрута -- оно висело, как бесформенная масса сырого теста, все время расширяющегося и сжимающегося. Это была отвратительная, зеленовато-гнойная гниющая масса, в которой (как-то я это знала) таились болезни, несчастья, катастрофы и смерть. Это чудовище было концентрированным "злом". Оно повернулось и вытянулось на шесте, и я поняла, что оно выискивает новые возможные жертвы. Тени двигались по комнате к моей сестре. В ужасе я закричала со своей кровати: "Грета! Грета!" Тут же тени исчезли, а демон на шесте съежился, превратившись в зеленоватый фосфоресцирующий шар размером с футбольный мяч, и покатился, скользя и прыгая, по лестнице вверх. С дьявольским хохотом он насмешливо провизжал мне (я услышала его не физическими ушами): "Так ты думаешь, что ты можешь поймать меня?! Ха-ха-ха"! И он выпрыгнул в открытое окно и исчез в темноте.

Я вскочила и выбежала в холл, но все было тихо. Почти тут же открылась дверь наверху, вышел брат и спросил: "Что там внизу? Я проснулся, как в кошмаре, чувствуя, что в доме какая-то страшная опасность". Вышли из своих комнат сестры и слуги, спрашивая, почему я кричала. Мы обыскали весь дом, но ничего не нашли, и дверь была заперта.

Через несколько дней мой сын пожаловался на боль в животе. Это был аппендицит, и осенью мальчика благополучно прооперировали. Когда он был в больнице, заболела моя маленькая племянница. У нее было какое-то странное и стойкое заболевание горла, и однажды я увидела на шее у нее сыпь. Но когда сын вернулся из больницы домой, она была уже здорова, и дети играли вместе. Мне не нравилось, как выглядел сын: с каждым днем он становился все слабее и бледнее, а через неделю поднялась температура и ему стало совсем плохо. Все тело покрылось такой же сыпью, как было у племянницы: врач определил скарлатину. Нам обоим сделали прививку, которая подействовала на меня очень плохо.

Шесть недель я просидела у постели сына, и мы с врачом отчаянно боролись за его жизнь. Я вырвала мальчика из рук ведьмы, аппендицит тоже уже был вырезан, но борьба с зеленоватым фосфоресцирующим чудовищем продолжалась. Сыну становилось все хуже, образовалась опухоль в горле, которая увеличивалась с каждым днем.

Сидя у его постели, я думала, что я плохая мать, потому что стараюсь изо всех сил для себя. Не из любви к сыну, а из любви к себе я жажду спасти его. Я так привязана к нему, что хочу спасти его для себя, хочу, чтобы он остался со мной. Я знала, что у каждого человека из солнечного сплетения излучается невидимая сила, что она может быть огромной, если человек жаждет чего-то всем сердцем, и я старалась сконцентрировать все свои мысли на том, чтобы передать сыну свою силу. Но я не могла молить Бога о спасении моего ребенка, я не должна молить высшую силу, Создателя о частных, личных вещах, ибо Он знает, что кому хорошо и почему. Поэтому, дрожа от страха за жизнь ребенка, я постоянно молилась: "Да будет воля Твоя... Да будет воля Твоя..."

Однажды, держа сына на руках, я слегка изменила положение, он цепко ухватился за меня и воскликнул: "Оставайся здесь, держи меня крепко. Тогда я прощу тебе все". Я не могла понять, что он хотел сказать, а доктор назвал эти слова бредом. И только много позднее я поняла, о каком прощении говорил тогда мой сын.

Как-то после нескольких бессонных ночей я открыла Библию, как во сне, ни о чем не думая, и прочла следующее: "Не бойся, Твои враги посылают в тебя невидимые стрелы, лишь пока допускает Бог. Но когда пройдет их время, ты освободишься от всего злого". Я тут же позвонила своей матери и сказала, что Бог дал мне знак, что ребенок поправиться.

Вернувшись к постели сына, я увидела, что огромный, как мяч, нарыв, прорвался, и зеленоватая масса гноя вытекает изо рта. Зеленый мяч... это был тот же самый цвет. Время зла на великих космических часах истекло. Мое желание и желание Бога на этот раз совпали... Он вернул мне сына!

Но прививка сильно повредила моему здоровью, я видела все неясно, как сквозь толщу воды, начались головокружения и сердечные приступы. Это длилось месяцы. Лето, как всегда, я провела на нашей семейной вилле у озера. Часами я лежала на террасе и, пытаясь успокоить нервы, тысячи раз медленно повторяла: "спокойно, спокойно..." Постепенно мне стало лучше и я смогла даже спать по ночам.

Однажды сын спросил меня: "Мама, может ли быть, что я уже жил раньше?" Я удивилась его вопросу, а он сказал: "Я видел в саду черного жука. Он притворился мертвым, а потом убежал. И тогда я вдруг понял, что это только кажется другим людям; что я, умирая, встаю и снова иду, как жук, и снова живой. И еще, каждый день, как я просыпаюсь, мне кажется, что я должен идти охотиться и добывать пищу себе и детям. Но когда я открываю глаза, я понимаю, что я маленький мальчик и твой сын. Но мама, моя жена и дети и все люди вокруг -совсем другие: они черные и голые". Скрывая удивление, я спросила: "А где ты жил?" Тогда он уверенно нарисовал круглую хижину с отверстием в крыше для дыма, а рядом голую женщину с длинными висящими грудями, а чуть поодаль -- воду и пальмы. Он сказал, что там была большая река, в которой жили какие-то чудовища. Еще он вспомнил, что там люди сами делали для себя хижины и лодки. "Даже теперь, когда я купаюсь, -- добавил он, -- я боюсь, что кто-то под водой откусит мне ноги. А помнишь, как вы все удивились, когда я в прошлом году сразу начал грести одним веслом? Я тогда вспомнил, что я умел это делать на своем каноэ".

Мой сын никогда не был в кино и не читал книг об Африке. Я спросила его, что он помнит последним из той его жизни. "Я охотился и встретил тигра. Я метнул в него копье, но он прыгнул на меня. Что было потом, я не знаю".

Через несколько лет, когда сыну было 13, он как-то забрался на вершину высокого дерева, испугав нашего соседа. Когда я попросила его спуститься, он очень ловко соскользнул вниз и сказал, что сделал там гнездо, где можно есть вареные зерна и любоваться открывающимся видом. На мои укоры и опасения он ответил: "А где ты была, когда я жил в джунглях и лазил на гораздо более высокие деревья, чтобы следить за животными?"

В 15 лет он попросил купить ему барабан. Мы выбрали самый большой, и он сразу же стал уверенно выбивать на нем труднейшие ритмы. Он играл самозабвенно, с сияющими глазами, и по щекам его катились слезы. Однажды, играя очень необычную мелодию, он сказал: "Слышишь, мама? Это был наш сигнал, когда надо было передать известие на большие расстояния". Он никогда не интересовался книгами про негров, говоря, что знает их жизнь лучше, чем белые люди. Но даже уже будучи взрослым, он не мог удержаться от слез, когда смотрел фильмы о неграх.

Когда много лет спустя Поль Брентон посетил нас, возвращаясь из Индии, я показала ему рисунки сына, и он сказал, что такие хижины типичны для племени, живущего на берегах Замбези в Центральной Африке. "Но как у вас может быть сын -- негр" -- спросил он, и я не знала, что ответить.

Первые воспоминания о прошлом воплощении пришли к сыну при виде черного жука, которого он очень долго наблюдал. Сам того не зная, он применил методику глубокой концентрации. А индийские йоги делают это, долго глядя на черную точку на стене или на хрустальный шар. Черный жук был как черная точка, и мальчик, вероятно, впал в транс.

Летом я чувствовала себя лучше, но вернувшись осенью в город, опять слегла в постель. Многие женщины испытывали те же страдания после прививки им лошадиной оспы... Я потеряла контроль над телом и нервами, меня мучили боли и бессонница, а в бессонные ночи преследовал отвратительный голос: "Ты думаешь, что можешь поймать меня? Ха, ха, ха..." Врачи созвали консилиум и предложили операцию. В тот же день позвонил друг мужа, только что вернувшийся из многолетнего путешествия из Индии. Придя к нам и увидев мое плачевное состояние, он предложил мне следовать его советам и отказаться от операции. Так как он долго изучал йогу под руководством опытного учителя, я согласилась.