По наружному виду Гаррского замка, по величественной сторожевой башне, по зубчатым белым стенам из морского камня никак нельзя было судить об уюте, царившем за этими мрачными стенами. Из старинных окон и башен замка не пробивался ни один луч света, все было неприветливо и серо. Занавешенные окна библиотеки мистера Беллами выходили прямо на зеленую лужайку одного из внутренних дворов. Против этих окон начиналась стена, высокая и гладкая, которой, казалось, не было конца.

Любопытные не раз задавались вопросом, почему Абель Беллами, человек, который в своей жизни не прочел ни одной книги и которому история прошлых веков ничего не говорила, купил за большую цену этот замок-гнездо старинных традиций рыцарства. Если бы знали нового владельца замка поближе – они бы поняли, что его, бывшего строителя, восхищала нерушимая крепость строения.

Кроме того, в этих камнях было нечто отвечающее жестокой злобной натуре Беллами. В нем просыпался первобытный инстинкт при виде ужасных подвалов, темных и сырых, где в полу были ввинчены ржавые кольца и цепи, где каменные колонны пообтерлись до гладкости от терзаний прикованных человеческих тел. Ему приятно было видеть тяжелые двери в фут толщиной, отделявшие эти подвалы от остального мира, их старинные крепкие затворы радовали глаз. Все зло, таившееся в глубине его души, просыпалось и находило пищу в воображении давно забытых мук, которым подвергались здесь пленники.

Именно эта мысль привлекала его, когда он впервые осматривал здание, будучи в Англии. Позже ему стал сниться Гаррский замок. Наконец он купил имение по очень высокой цене – и с тех пор ни разу не пожалел об этом.

Этот старый замок стал для него всем. Тут, в этих стенах, он казался человечней, тут во всяком случае редко бывал не в духе. Ни одной ночи Беллами не проводил вне стен своего дома. Как бы ни было важно дело, требовавшее его присутствия в городе, – он неизменно возвращался сюда к вечеру, даже в том случае, если ему приходилось вставать на следующее утро с петухами и снова отправляться в Лондон. Единственным развлечением в его жизни были серые стены замка, он готов был проводить целые дни в прогулках вокруг сурового здания, останавливаясь подолгу перед каким-нибудь камнем.

Кто положил его? Как звали этого человека, как и когда он жил и каковы были у него дела? Что ему платили? К последнему вопросу он возвращался неизменно, ведь в то время не существовало никаких союзов, никаких рабочих делегаций. Если работник становился дерзким, то его просто вешали!

Высоко, из стен сторожевой башни высовывалось толстое дубовое бревно. Под ним в стене было проделано узкое отверстие. Из этого отверстия сбрасывались люди, которым предварительно на шею надевалась веревка, привязанная к толстому бревну.

– Вот как следует поступать с обнаглевшими подчиненными! Так поступили и с Зеленым Стрелком, который воровал дичь своего хозяина. Зеленый Стрелок умер на этом бревне… И поделом ему!

Так думал Абель Беллами. Кто крадет, того вешают! Таков должен быть закон и теперь.

В этот вечер он сидел перед громадным камином в библиотеке и рассеянно глядел на пламя, вспыхивавшее – и вновь замиравшее. Комната была хорошо обставлена, богато и вместе с тем уютно. Стены до самого потолка были выложены дубом. Окна завешены синими бархатными занавесями.

Взор Абеля Беллами медленно поднялся и остановился на каменном щите с изображением старинного герба семьи де Кюрси и их древнего девиза: «Право есть право!».

– Глупое изречение! – подумал Беллами. – Это то же самое, что сказать: «черное есть черное!» или «вода мокрая».

Было уже поздно, и его вечерняя работа была окончена. Ему не хотелось подниматься с мягкого кресла, в котором он так удобно сидел. Наконец он переборол свое нежелание, поднялся, и, подойдя к занавешенной двери, отпер ее Затем вернулся к своему креслу и позвонил. Юлиус Савини явился на звонок.

– Можете взять все письма со стола… Напишите черновики ответов и подайте их мне завтра утром, – пробурчал Абель. – Я останусь тут до конца месяца, поэтому, если вы желаете отлучиться, говорите сейчас же.

– У меня занята среда, – быстро ответил ему Юлиус.

Старик недовольно пробурчал вполголоса:

– Ладно, можете получить отпуск в среду!

Когда секретарь ушел, Беллами стал бродить взад и вперед по комнате. На душе у него было неспокойно, хотя он совершенно не мог объяснить причину этого беспокойства. Хозяин вернулся к своему письменному столу и открыл нижний ящик, вынув для этого из жилетного кармана ключ. Все это делалось как-то машинально, и кожаный футляр лежал перед ним на столе, прежде чем он опомнился и понял причину своего беспокойства.

– Глупая ты! – проговорил он задумчиво. – Ты красива, безупречно красива, но ты глупа! Боже мой, разве можно быть такой дурой?

Он раскрыл футляр и поглядел на портрет женщины. На ней было платье, какие носили лет двадцать назад, оно имело очень старомодный и потому забавный вид. Лицо женщины было молодо и ослепительно красиво. Спокойные глаза, казалось, пытливо глядели на Абеля Беллами, и в них сияли неземная сила и обаяние.

Он облизал ссохшиеся губы и еще раз посмотрел сквозь опущенные веки на фотографию. Затем отложил ее.

Вторая карточка изображала мужчину лет тридцати или немного старше.

– Дурак – вот кем ты был, Мак!.. Именно дураком!.. – спокойно произнес Абель.

На третьей фотографии был снят ребенок, почти младенец. Он перевернул эту карточку и взглянул на обратную сторону. Там оказалась наклеена вырезка из газеты: «Нижеупомянутый офицер убит во время воздушного боя 14 мая 1918 года. Лейтенант Дж. Д. Беллами, армия Соединенных Штатов».

Старик снова положил все это на место и начал закрывать футляр, когда что-то привлекло его внимание. Он низко нагнулся над письменным столом и внимательно осмотрел его. Пепел! Пепел от папиросы!

Мистер Беллами никогда не курил, зато это делал его подчиненный Юлиус Савини!

Хозяин протянул было руку к звонку, но тут же раздумал. В конце концов это была его вина… Ведь ему были известны качества секретаря, и если он не мог уберечь свои бумаги от любопытства известного грабителя и взломщика, то сам был виновен в этом.

Прежде чем уйти из библиотеки, Беллами положил футляр с фотографиями в сейф, скрытый дубовой обивкой в стене, и запер дверь в библиотеку на ключ.

Никто не смел входить туда в течение этих двух вечерних часов.

Юлиус, работавший в одной из комнат, также выходивших в переднюю, оставил свою дверь полуоткрытой и видел, как хозяин вышел из библиотеки и повернул выключатели.

– Можете ложиться спать! – грубо бросил Беллами.

Это было все, что он говорил вместо «спокойной ночи».

В коридоре старик огляделся, ему было необходимо подумать о безопасности в его берлоге.

Спальня Беллами была единственной комнатой, окна которой выходили не на внутренние, а на внешние дворы. Она помещалась в угловой части замка и когда-то называлась приемным покоем. Это было громадное помещение, обитое темным деревом и почти что лишенное мебели. В комнату вели две двери. Внешняя была из массивного дуба, вторая, внутренняя, обита старинной кожей. К ней была приделана особая задвижка, которую Беллами мог задвинуть уже лежа в постели – при помощи длинного шелкового шнура. Таким образом, он каждый вечер мог накрепко запирать свою дверь, а утром отпирать ее, не вставая.

Старик проделал все это. Затем разделся и улегся в кровать при свете одной свечи, предварительно вынув из жилетного кармана длинный тонкий ключ, который положил под подушку. Восемь лет подряд он совершал каждый вечер то же самое.

Беллами обычно спал хорошо, но чутко. Так и в этот раз, улегшись в кровать, он немедленно заснул. Через три часа старик внезапно проснулся. Он никогда не задвигал занавесей в спальне. В небе светила полная луна, и хотя лучи ее не падали в окно, достаточно было отсвета снаружи, чтобы ясно увидеть происходившее в комнате.