Поднялся с лавочки, подал руку. Олеся оперлась о его ладонь и вдруг безошибочно поняла, что Тим и хромоту её заметил, и про узкие туфли, наверняка, догадался. И сидение на лавочке лично ему было нужно, как зонтик глубоководной рыбке...

Дверь она открыла своим ключом. Вадим лежал на диване и смотрел в потолок. Часы показывали без десяти два.

- Ты почему дома? - недоуменно спросила Олеся. - С Сергеевым окончательно разругался?.. Тебя уволили, да?

- Нет, - выкрикнул он, садясь и упираясь обеими руками в колени, меня не уволили. Просто мне надоело чувствовать себя ничтожеством. Тебе это понятно? Понятно или нет?.. И не надо на меня так смотреть, мой "драгоценный бриллиант, требующий роскошной оправы". Я и так отлично понимаю, что тебя - распрекрасной принцессы, недостоин. Понимаю даже без напоминаний твоей матери!.. Только что я могу сделать, если жизнь пошла такая? Что?! Челноком по Турциям и Китаям мотаться? На рынке фильтрами для воды торговать? А что? Ты скажи, и я пойду. Одно твое слово, Олесенька! Работу - на хрен, собственную гордость - на хрен! Унижусь, с шапкой в переходе встану, украду, в конце концов!..

Голова закружилась в самый неподходящий момент. Женщина спустилась со стеллажа, села на пол, прислонилась затылком к грязным доскам. Сердце бессильно колотилось, руки дрожали. Посмотрела на разбитые пальцы, прикрыла глаза.

Как некстати эта внезапная слабость! Отчего же так плохо? Не хватало ещё потерять сознание!.. И этот страшный, тошнотворный запах чужих сигарет!

Снова шаги наверху. Отчетливые, громкие.

Женщина резко наклонилась вперед, уронив лицо в ладони. Посидела так пару секунд. Потом выпрямилась и по-обезьяньи вскарабкалась обратно на стеллаж...

- Я уезжаю через три дня, - сказал Тим, глядя прямо перед собой. - Я уезжаю...

- Да, господин Райдер, - проговорила Олеся - Мне было очень приятно с вами работать.

- Это, как смерть... Я уезжаю, мы с вами больше не увидимся, и поэтому я могу быть честным. Это как смерть... Знаете, Олеся, я ужасно боюсь смерти. И даже не того, что будет там, по ту сторону, а самого процесса умирания. Очень боюсь... Я кажусь вам жалким?

- Нет, - она склонила голову к плечу и краем глаза заметила, что в волосах застрял кленовый "вертолетик". А ещё заметила, как напрягся Тим, как непроизвольно дернулась его рука. Олеся отчетливо понимала, что больше всего на свете ему хочется сейчас прикоснуться к её светлым прядям, но отчего-то не чувствовала себя неловко

- ... Я начал бояться смерти ещё в детстве. Чуть не утонул, когда мне было восемь лет. Темная вода над головой и пузырьки столбиком. И не получается вдохнуть. С тех пор не могу об этом думать спокойно... А теперь будет самолет. Кресло и плед... Я не могу, Олеся!

- Не надо, Тим. Это, конечно, только банальные слова, но вы скоро обо всем забудете. Гораздо важнее заботы, связанные с открытием филиала, ваш бизнес...

- Нет ничего важнее темной воды над головой, - он приподнял очки и потер переносицу. - Хотя, все это, наверное, глупо?.. У вас, конечно, есть любимый человек?

- Есть, - она кивнула.

- Конечно... Так и должно быть... А я, вы знаете, уже был женат. Неудачно. Все получилось как-то глупо. Мне просто очень хотелось жениться, но вы...

На солнце наползла длинная серая туча. Стало совсем темно. Олеся поправила ободок на волосах и спрятала руки в карманы джинсовой куртки. После той самой памятной прогулки в узких туфлях на каблуках она, вообще, стала одеваться попроще: куртка, джинсы, кроссовки. Тем более, беременность увеличила нагрузку на поврежденную почку: ноги теперь сильно отекали.

- ... Все это глупо, но я должен сказать. Я люблю вас, Олеся. Это неважно, что вы ответите... То есть, важно, но я знаю. Заранее знаю. Поэтому не отвечайте... Лучше я спрошу о другом: мне сказали в агентстве, что скоро у вас день рождения, не могли бы мы отметить эту дату вместе? Нет, я ни на что не претендую: просто посидим в ресторане, выпьем немного вина.

- Господин Райдер, - она с легким вздохом повернулась и посмотрела прямо в его водянисто-серые глаза, - мне очень лестно все, что вы говорите, однако, я не могу принять ваше приглашение. Вы - прекрасный человек, обаятельный мужчина, но нам лучше сохранять чисто деловые отношения. Как бы мы друг к другу не относились.

- Значит, я не могу надеяться?

- Наверное, нет, - Олеся нерешительно помотала головой, и кленовый "вертолетик", завертевшись в воздухе, спланировал на землю...

В тот день они расстались раньше обычного. Олеся непрофессионально сослалась на головную боль, хотя, в общем-то, это было не нужно. И он, и она явно ощущали потребность в одиночестве.

Тим должен был подумать о своей "темной воде", а она - о том, что происходит. Об этой его несчастной любви, свалившейся на нее, как ворох роскошных, но ненужных цветов, о том, что давным-давно никто не говорил ей таких слов, о том, что Вадим сегодня, наверняка, опять придет пьяным...

Так, кстати, оно и оказалось. Бокарев заявился без двадцати семь с четырьмя бутылками пива "про запас" в серой спортивной сумке. Грохнул сумкой о пол, спросил с порога:

- Ну, и как там наши дела с перспективными англичанами? Снова пускал при виде тебя сладкие слюнки?

- Нет, не пускал, - коротко бросила она, досадуя на то, что рассказала Вадиму о чувствах Тима. - Через три дня он уезжает.

- Страдаешь?

- Перестань, пожалуйста. И иди ужинать.

- А у меня для тебя приятная новость, - он встал в дверном проеме, слегка наклонившись вперед и упершись обеими руками косяки. - Никакой свадьбы мы, скорее всего, устроить не сможем, потому что господин Сергеев предложил мне написать заявление "по собственному желанию". Или может твой Райдер фунтов стерлингов подкинет?.. Как тебе новостишка, а? Зарегистрируемся, покушаем салата из крабовых палочек, посмотрим телевизор и ляжем спать.

Олеся молча поставила на стол тарелку с макаронами, нарезала хлеб, включила в розетку чайник. Вадим пинком подвинул к столу табуретку. Сел, обхватил голову руками.

- Если бы ты знала, как мне плохо, - голос его был глухим и больным. Говорю тебе гадости, мучаю тебя. Зачем? Зачем я, вообще, тебе сдался? Права твоя мама: ты вполне могла выйти за бизнесмена или дипломата. За своего Тима Райдера, в конце концов. А вынуждена будешь влачить существование в этой однокомнатной халупе. И все из-за того, что однажды связалась со мной... Ну, скажи, что мне для тебя сделать?

- Перестать ныть! - она сама не ожидала от себя такой жесткости. Только перестать ныть - и больше ничего. Во-первых, торжественный банкет по случаю свадьбы - это не так и важно, во-вторых, скоро я получу деньги по контракту...

- Все-все-все! Можешь не продолжать. Жалкий несчастный нытик тебя понял! Сильная ты моя! Самостоятельная моя! - Вадим спокойно встал, вывалил хлеб в тарелку с макаронами, накрыл одну тарелку другой. - За ужин спасибо. Жди и я вернусь!

Олеся и понять толком ничего не успела, а входная дверь уже хлопнула. Выскочив в коридор, она обнаружила, что нет ни кроссовок Бокарева, ни его куртки. Вернулся Вадим через полтора часа. Не разуваясь, прошел в комнату. Вывалил из карманов на диван две золотых цепочки, кольцо, серьги - все ещё в пакетиках, с бирками ювелирного магазина. Залез в оттопыренный нагрудный карман рубахи, вытащил коробку с духами. Шутовски поклонился, указал рукой на диван, объявил:

- Тебе на день рождения, несравненная! Я больше не ною. Видишь, я теперь обеспечиваю тебе достойное существование. Твоя мамочка может быть довольна... И это ещё не все! Это только начало!

- Где ты взял деньги? - спросила она побелевшими губами, чувствуя, как каменной тяжестью наливается низ живота.

- Украл, - он пожал плечами так, будто говорил что-то само собой разумеющееся. - Я же обещал, принцесса, что все сделаю для тебя: унижусь, убью, украду. Просто взломал кабинет Сергеева, открыл сейф и взял деньги. Изменил квалификацию. Или повысил? Был хороший программист, которому платили копейки, а стал вор, который легко может купить своей невесте кольцо с изумрудом. Ты рада? Ты этого хотела? Ты этого добивалась рассказами о своем англичанине? Ты на это намекала?