Принадлежность к группе, в которой такой человек видит свое подлинное «я», осознается и переживается тогда настолько полно, что ради свободы органического коллектива человек сознательно приемлет строгую дисциплину, идет на отказ от определенных индивидуальных возможностей, вплоть до готовности умереть за свободу своей общины. Этот момент лежит в основе патриотизма, национализма, служения социальным идеалам и т. д. В данном случае полностью правомерно утверждение: человек не может быть свободен, если не свободен тот народ, та община, к которым он принадлежит и частью которых он является.

В случае "пути богов" свобода имеет еще более абсолютный и сверхиндивидуальный смысл, подразумевающий выход по ту сторону тех ограничений, который ставит перед воплощенным существом космическая среда. Это — идеал "выхода из космоса", становление Абсолютом. Индусы называют людей, осуществивших это, «дживанмукта», "освобожденные при жизни". Для такой категории избранных не существует преград ни в жизни, ни по ту сторону могилы; они облекаются в сияние предвечной славы, и их свобода окрывается как атрибут божества.

Есть, конечно, и промежуточные формы реализации свободы, сопряженные с феноменом «героизма». Герой — это человек, сочетающий "путь богов" и "путь предков". Он совершает невероятные подвиги, приоткрывающие его сверхчеловеческое качество, но во имя людей, во имя общины, нации, государства, класса. Это не аскет и не доброволец, это одинокий революционер, вышедший за условности обычного человечества, но сохранивший органическую связь с той общиной, из которой он возник и на благо которой он отдает свою жизнь. Это тоже путь свободы, подлинной, неотчуждаемой, светоносной, жертвенной.

Ясно, что либерализм не имеет ко всему этому ни малейшего отношения. Он отрицает аскетов как неудачников, коллективистов как слабаков, нуждающихся в "круговой поруке", а героев держит за опасных маньяков и террористов. Начертав на своих знаменах слово «свобода», как в оруэлловской антиутопии, либералы трактуют ее таким образом, чтобы подлинная свобода была исключена из самого определения. Навязывая всем людям необходимость быть в одиночестве, индивидуализм, рационализированный эгоизм, либералы одновременно жестоко вырезают в человеке все идеальное, все духовное, все жертвенное, все то, что выводит индивидуума из экзистенциальной «заброшенности» ("Geworffenheit" Хайдеггера).

Порог свободы сопряжен с самой тайной человеческого вида. Эту свободу никто не может гарантировать нам извне. Ни либералы, ни их противники. Это динамическая траектория нашей судьбы; лишь в действии мы доказываем свое достоинство, лишь в преодолении, в жертве, в героизме, в агрессивном идеализме мы становимся чем-то ценным. Человек — это не цель, это путь между одним и другим. "Человек — это стрела, брошенная к Сверхчеловеку". Такое определение Ницше является кратчайшим изложением антилиберальной, антикапиталистической, антидемократической доктрины.

Не следует идти на поводу у наших врагов, искусственно пытающихся сделать из нас поборников «тоталитаризма», "держиморд", апологетов "полицейского террора" и "всеобщей казармы". Наша цель — свобода: свобода нации от атлантистского ига, свобода труда от оков капитала, свобода гения от диктатуры идиота-чиновника. Свобода быть чем-то большим, чем человек, а значит быть абсолютным человеком, верным тому таинственному завету, которой божество вложило в самый центр нашей души, как миссию, как задание, как цель, что мы все призваны осуществить в жизни или в смерти. Но эта свобода несовместима с душными камерами "общества потребления", с "открытым обществом" шкурных торговцев, желающих застраховаться от всего идеального, чистого, жертвенного, материально немотивированного.

Cтатья написана в 1995 г., впервые опубликована в 1995 г. в газете «Лимонка»

В нашей русской политике участвуют все: инженеры, интеллигенты, бюрократы, бомжи, шизофреники, женщины, шпионы и множество других типов. С уверенностью можно сказать, что нет там представителей только одного класса — рабочих. Приняв на веру марксистскую демагогию, взбесившиеся партократы-перестройщики почему-то внедрили в массовое сознание догму: рабочие были классом-гегемоном на протяжении всего периода советской власти, и теперь их следует вытеснить из политики, забыть, маргинализировать. Да и западное общество, которое стараются усердно скопировать многие российские политики, успешно расправилось с рабочим классом, убрав его с политической арены. Когда доминация капитала стала тотальной и капитализм перешел от индустриальной фазы к информационному постиндустриальному обществу, базовая фигура Труженика, Производителя, Создателя всей предметной реальности человеческого бытия почти совершенно стерлась перед мерцанием компьютерных экранов и лживых рекламных огней.

Рабочие исчезли из нашей жизни. Куда-то подевались, превратились во что-то еще. Труд рабочего в эпоху менеджмента и ноу-хау девальвировался.

Черные, промасленные, грубые люди в спецовках с чугунными инструментами растворились в социальном небытии. Но это не более, чем оптическая иллюзия, искусно сфабрикованный социальный мираж. Нас пытаются убедить, что все вещи, которые нас окружают, возникли напрямую из денег и их бесконечной власти, что их произвели умные машины, подвластные всемогущим технократам в белых воротничках.

Ничего подобного. По-прежнему в недрах заводов и фабрик копошатся сотни тысяч живых организмов, преображающих грубую материю в осмысленную форму. Как и раньше, в кишках земли бьются сквозь толщи косной инерциальной субстанции идеалисты с отбойными молотками, насилующие пассивный мертвенный комфорт каменистых пород. Черная кровь подземных вен бьет в лицо хирургам нефтяных скважин. Катают жгучую сталь квадратноплечие гиганты с кирпичными лицами.

Рабочий, Труженик, на самом деле, никуда не пропал. Он просто снова ушел в подполье. Преданный советским вырожденческим социализмом, задавленный удушающей петлей коварного капитала, чья доминация стала сегодня не только формальной и внешней, но абсолютной и внутренней, он угрюмо взирает на омерзительную реальность, жадно выстраиваемую вокруг проходимцами всех мастей, наций и классов. Превратившийся из раба у партчиновника в раба у "нового русского", Рабочий унижен и раздавлен, как раньше, больше, чем раньше. Загнанный в темное подземелье социума, отравленный электронными суррогатами эмоций и вездесущей псевдоэротикой, он бьется в узкой клетке, вращая энергией своей агонии страшную машину с компьютерным фасадом, которая без него рухнула бы, как сыпучая пирамидка.

Чистенький мир "новых хозяев" загоняет Титана в эмбриональное состояние, кидая ему огрызки. "Вот тебе пол-литра «Кремлевской», гегемон!"

Но неужели все мистические чаяния, связанные с освобождением Труда, позорно рухнули, разъеденные жирным червем советского эксперимента? Неужели потрясающие основы бытия подозрения о совпадении в Рабочем субъекта и объекта оказались лишь глупыми морализаторскими метафорами, прикрывавшими собой прозаическую волю к власти очередной банды жадных и властолюбивых чиновников?

Не может быть. Жалкий провал Совдепа и его поганых вождей, лишь пауза, синкопа в страшном пробуждении Титана. Рабочий класс еще не исполнил своей исторической миссии. Он еще не сказал своего последнего слова. Он еще не совершил своей Революции.

Сегодня эпоха паразитов. Старых, новых, своих и чужых. Людей, использующих и присваивающих то, что они не создали. Центристы продают радикалов, директора предприятий — своих подчиненных, властители государства — богатства великой страны, работники СМИ — совесть. В свалке — визг и пыхтение, выстрелы из-за угла и леденящая ложь.

С глубокого дна бытия угрюмо взирает на эту возню нынешний русский Рабочий. Угловатый и конкретный, хваткий, как механизм, и медлительный, как думающий. Он не верит и никогда не поверит социальной демагогии «розовых». Опять эти? Нет, достаточно. С «капиталистами» тоже счет будет короток. Лишь плотная, страстно-тоскливая сила нарождающегося национализма может затронуть этих основательных и небыстрых людей. Но когда заходит разговор о "царствующем доме", "восстановлении дворянских привилегий", хоругвях, казаках или "национальном предпринимательстве" и патриоты наталкиваются на угрюмое безразличие: «Ряженые». Каждое утро, рано, с восходом солнца (никто кроме этих людей уже давно не помнит о солнце) выползают они из клеток-квартир от толстых и глупых жен и сопливых «корытников», двигаясь мерным током в бетонные утробы Производства. Чтобы — с трудом и без вдохновения — упрямо, ритмично, безостановочно вести космическую битву с материей, такой неподатливой, сырой, шершавой, такой ядовитой. Мрачные рабочие знают — злой демон вещества захватил в плен тонкую и хрупкую Жизнь, Солнечную Деву. Это форма, похищенная грубым узурпатором материи. Спасти ее можно только подвигом, упорной страшной беспощадной войной против донного льда реальности.