Милостивому государю

Господину Филиппо Дженуарди.

ул. Кавура, № 20.

Вигата.

Палермо, 19 декабря 1891 г.

Дорогой Друг,

у меня для Вас хорошая новость. Вслед за настойчивыми хлопотами Орацио Русотто я, со своей стороны, оказал должное давление на моих подчиненных с целью ускорить решение Вашего вопроса. Таким образом, мы получили всю необходимую информацию и интересующие нас документы.

Это дало мне возможность санкционировать дальнейшие действия, предшествующие официальному запросу на имя Его Превосходительства господина Министра. В первых числах января я направлю в Вигату геодезиста Пулитано Агостино, который пробудет на месте минимум неделю для определения схемы установки столбов.

Как я уже писал Вам, расходы по командировке геодезиста, включая оплату проезда от Палермо до Вигаты и обратно и обеспечение питанием и жильем, Вы полностью принимаете на себя. О произведенных Вами тратах геодезист Пулитано предоставит Вам официальную расписку.

Пользуюсь случаем, чтобы пожелать Вам счастливого Рождества и выразить наилучшие новогодние пожелания.

Прошу передать мой почтительный привет командору Лонгитано.

Ваш

P.S. Любезно присланные Вами вигатские омары оказались исключительно вкусными. Я продолжаю завидовать геодезисту Пулитано, впереди у которого целая неделя в Вигате.

Мой дарагой и любимый Пиппо зазноба моя серце мое все время пра тибя думаю день и ночь и завтрашний день думаю и послезавтра и ты приставить ни можишь дочево мне без тибя худо мой нинаглядный Пипуццо кажную минутку считаю кажный час ты в думах моих безперерывно ежели б только знал ты дочево убиваюсь без тибя когда обнять тибя ни могу крепко крепко и мои уста прижать к тваим возможности ни имею то что с табой приключилося мой разлюбезный Пипуццо то что ты неповинный как Христос в остроге ачутился вместе с приступниками на миня так падействовала так разогорчило что всю в жар бросило и лицо красными пятнами пашло я была в атчяянии потому как ничево ровным щетом нипонимала про то что делаецца меня трясло я думала сума схожу постель жгла не хуже углей раскаленных сон ни прихадил после я узнала что ты заболел от нисправедливости каторая с табой вышла и нам через твою болезнь ниудалось свидица и поэтому я хочу знать душа моя когда мы сможем повстречяца и провести в объятиях несколько щасливых часов помни дарагой Пипуццо что для меня жизнь без тибя все едино как ночь без луны день без сонца а еще бывают ужасные ночи я их больше всево боюсь когда на нево блаж нападает и он ко мне лезет как к жине ему охота но он старый вот и нудит меня делать стыдные вещи вообщем с праституткой и то подобно нипоступают про такое даже рассказать язык ни поварачиваица но я послушно выполняю приставляя на ево месте тибя мой нинаглядный Пипуццо и тогда чуствую сибя почти щасливой и ему тогда хорошо как моему Пипуццо со мной такая вот моя жизнь надеюсь ты получиш это письмо каторое скажет про мои думы о тибе и про надежду что при первой моей вазможности мы повстречяемся ты знаешь где а пока думай обо мне как я думаю о тибе кажную минутку до скорова свидания целую целую целую целую целу…

Милостивому государю

Филиппо Дженуарди.

Ул. Кавура, 20.

Вигата.

Палермо, 20 декабря 1891 г.

Дорогой Пиппо,

давно тебя не видел. Виновата работа: четыре месяца не мог вырваться из Палермо и, боюсь, не попаду в Вигату даже на Рождество, чтобы праздники с матерью провести.

Нашу дружбу всегда отличала откровенность, поэтому сразу признаюсь, дорогой считаю, что это мое письмо продиктовано желанием выступить в роли миротворца. И полагаю нужным сразу заверить тебя, что пишу его исключительно по собственной инициативе, а не по чужой подсказке.

Перехожу к делу. Я тут встретил случайно нашего общего друга Сасу Ла Ферлиту. Мы остановились поболтать, и в разговоре я, уже и не припомню точно почему, упомянул твое имя. И знаешь, что мне при этом показалось? Что Саса переменился в лице, помрачнел. Лучше бы я сделал вид, будто ничего не заметил. Но, помня о нашей дружбе (разве нас не называли когда-то «тремя мушкетерами»), я устроил ему форменный допрос, как заправский следователь. В ответ я услышал запутанную историю, похожую на бред: разобрать в том, что он мямлил, можно было только отдельные слова, да и то с большим трудом, он уже явно не знал, как от меня избавиться.

Одно я безошибочно понял, в одном уверен: он ждет от тебя шага навстречу, ждет малейшего знака, чтобы броситься в твои объятия и доказать тебе и себе, что старая горячая дружба не умерла.

Саса Ла Ферлита живет в Палермо, на виа делле Крочи, дом 5, где квартирует у семьи Панарелло.

Он заставил меня поклясться, что я сохраню этот адрес в тайне от тебя. Если я нарушаю клятву, то лишь потому как считаю, что на свете нет ничего важнее дружбы и что ради нее можно пожертвовать всем.

Почему бы тебе не поздравить его с Рождеством? Разве от тебя убудет, если ты напишешь ему пару поздравительных слов? Зато ты увидишь, как он обрадуется.

Неизменно братски обнимаю тебя.

Мой адрес: ул. Клементе Каподиру, 87. Палермо.

Его Превосходительству

Префекту Монтелузы.

Вигата, 4 января 1892 г.

Предмет: Дженуарди Филиппо

Ваше Превосходительство!

Полагаю своим долгом информировать Вас о результатах расследования по делу вышеозначенного Дженуарди Филиппо, учиненного после того, как он был освобожден по приказу Вашего Превосходительства.

В предыдущем донесении от 2 ноября минувшего года мы докладывали, что 20 января и 14 марта 1891 г. три опасных социалистических крамольника (Розарио Гарибальди-Боско, Карло дель Авалле, Альфредо Казати) побывали на ул. Кавура, № 20, для тайной встречи с интересующим нас лицом, коего мать в то время проживала по названному адресу.

Начальник Управления ОБ Вигаты решительно не согласился с нашей гипотезой (данное слово я употребляю исключительно из дипломатических соображений, хотя речь шла о неопровержимом факте). Свое несогласие он обосновывал на том, что в нижнем этаже дома, под квартирой, занимаемой синьорой Позакане Эдельмирой, матерью вышеозначенного Дженуарди Филиппо, ныне покойной, проживает синьора Вердераме Антониетта, тетя вышеупомянутого Розарио Гарибальди-Боско.

Между тем у нас имеются основания утверждать, что 20 января 1891 г. синьора Вердераме Антониетта не могла находиться в своей квартире по улице Кавура, № 20, ибо начиная с 15-го числа того же месяца лежала в больнице в Монтелузе после приступа грудной жабы. Больницу синьора Вердераме Антониетта покинула только в начале февраля.

Если не подлежит сомнению, что синьоры Вердераме Антониетты не было дома, с кем в таком случае Гарибальди-Боско и два других крамольника встречались в Вигате на улице Кавура, № 20? Ответ очевиден.

С совершенным почтением

Милостивому государю

Филиппо Дженуарди.

Ул. Кавура, 20.

Вигата.

Палермо, 4 января 1892 г.

Дорогой Пиппо,

как ты просил меня в письме от 27 декабря (кстати, благодарю за поздравления и в свою очередь сердечно поздравляю тебя с наступившим Новым годом), утром 31 декабря я взял на рынке 5 не самых дорогих омаров и по твоему поручению понес на улицу Руджеро Сеттимо начальнику Почтово-телеграфного округа Иньяцио Кальтабьяно.

При этом я умудрился забыть, что 31 декабря короткий рабочий день, и если б не сторож, сходил бы впустую: все кабинеты уже были заперты. Сторож — понятное дело, не бесплатно — дал мне домашний адрес начальника. Начальник очень обрадовался омарам, хотя они уже начинали отдавать тухлятиной, и посетовал, что мне пришлось утруждать себя ради него. Он был доволен, что я пришел к нему домой, потому как дома, по его словам, мог говорить со мной свободно, не опасаясь посторонних ушей.

Постараюсь сколь можно точно передать все, что он мне объяснил. Похоже, перед тем, как решить вопрос о проводке личной телефонной линии, руководство Почтово-телеграфного округа обязано собрать конфиденциальную информацию о нравственном и политическом облике заявителя. Отвечая на соответствующий запрос, Управление общественной безопасности Вигаты сообщило, что в твоем поведении нет ничего предосудительного. Это позволило Кальтабьяно написать тебе, что дело продвигается наилучшим образом. Итак, он отправляет тебе обнадеживающее письмо, а на следующий день без всякого запроса, и потому совершенно неожиданно, приходит бумага из Вигатской Части королевских карабинеров, где говорится (Кальтабьяно попросил меня записать слово в слово), что «в связи с проводящимся в настоящее время уточнением политической деятельности Дженуарди необходимо приостановить рассмотрение его прошений в государственные инстанции».

По долгу службы он не может оставить без внимания поступившую от карабинеров информацию. К счастью, благодаря ему она пока еще не зарегистрирована. Если бы бумагу официально зарегистрировали, она бы считалась полученной, тогда как на сегодня у Кальтабьяно есть возможность утверждать, что он ее не получал и, значит, в глаза не видел. А раз не получал, ничто не мешает ему заниматься твоим вопросом, основываясь на документе из Управления общественной безопасности.

Но он мне прямо сказал: чтобы так рисковать, ему нужна не просто поддержка, а железная поддержка. Он советует тебе серьезно поговорить с командором Лонгитано, чтобы тот вместе со своим другом Орацио Русотто разработал для него, Кальтабьяно, четкий план действий. Как считает сам Кальтабьяно, то, что Русотто временно сидит в тюрьме, — не помеха.

В общем, он ждет твоего совета, но только не письменного.

Это все.

А теперь мой вопрос к тебе: могу я узнать, на кой хрен ты полез в политику? Неужели не понимаешь, как это опасно? Я останусь твоим другом, даже если ты станешь поджигать префектуры, но ты не должен забывать, что я чиновник и как таковой должен служить государству.

А посему прошу тебя больше не прибегать к моей помощи для подкупа и для связи с людьми, которые мне, откровенно говоря, не внушают доверия.

Обнимаю.