В Лудене существовала община урсулинок, посвятившая себя делу образования. Она состояла из дочерей знатных лиц. Здесь мы встречаем мадам де-Бельсьель, де-Сазильи, родственницу кардинала, мадам де Барбезье, де-Сурди и т. п. Среди них была только одна монахиня из буржуазии — сестра Серафима Арте. Приором монастыря был аббат Муссо, который, впрочем, скоро умер. Спустя непродолжительное время после кончины, однажды ночью он явился госпоже де-Бельсьель в виде мертвеца и приблизился к ее постели. Своими криками она разбудила всю обитель. Но после этого привидение стало возвращаться каждую ночь. Монахиня рассказала о своем несчастии товаркам. Результат получился обратный: вместо одной привидение стало посещать всех монахинь, в дортуаре то и дело раздавались крики ужаса и монахини пускались в бегство. Слово «одержимость» было пущено в ход и принято всеми: монах Миньон в сопровождении двух товарищей явился в обитель для изгнания злого духа. Игуменья, мадам де-Бельсьель, объявила, что она одержима Астаротом, и как только начались заклинания, стала издавать вопли и биться в конвульсиях. Находясь в бреду, она говорила, что ее околдовал священник Грандье, преподнося ей розы. Грандье не был монастырским духовником, но в женской обители, как и везде, было много разговоров об этом священнике. Им восторгались, несмотря на то, что он слыл человеком довольно легкомысленного поведения. Кроме того, игуменья утверждала, что Грандье являлся в обитель каждую ночь в течение последних 4-х месяцев и что он входил и уходил, проникая сквозь стены.

С другими одержимыми, между прочим и с мадам де Сазильи, ежедневно случались конвульсии, особенно во время заклинаний. Одни из них ложились на живот и перегибали голову так, что она соединялась с пятками, другие катались по земле, в то время как за ними гнались священники со Св. Дарами в руках, изо рта у них высовывался язык, черный и распухший. Когда вместе с судорогами у них начинались галлюцинации, то одержимые видели смущавшего их демона: у мадам де Бельсьель их было 7; у мадам де Сазильи — 8; особенно же часто встречались Асмодей, Астарот, Левиафан, Исаакарум, Уриель, Бегемот, Дагон, Магон и т. п. В монастырях злой дух носит названия, присвоенные ему в богословских сочинениях. В некоторых случаях монахини впадали в каталептическое состояние, в других — они переходили в сомнамбулизм и бредили в состоянии полного автоматизма. Они всегда чувствовали в себе присутствие злого духа и, катаясь по земле, произнося бессвязные речи, проклиная Бога, кощунствуя и совершая возмутительные вещи, утверждали, что исполняют его волю.

Привожу описание из книги отца Иосифа, одного из заклинателей, наиболее способствовавших развитию истерического бешенства у этих несчастных:

"Однажды начальница пригласила Отца отслужить молебен св. Иосифу и просить его защиты от демонов на время говений. Заклинатель немедленно выразил свое согласие, не сомневаясь в успешности чрезвычайного молитвословия, и обещал заказать мессы с той же целью в других церквах. Вследствие этого демоны пришли в такое бешенство, что в день Поклонения Волхвов стали терзать игуменью. Лицо ее посинело, а глаза уставились в изображение лика Богородицы… >

Час был уже поздний, но отец Сюрен решился прибегнуть к усиленным заклинаниям, чтобы заставить демона пасть в страхе перед Тем, Кому поклонялись волхвы… С этой целью он ввел одержимую в часовню, где она произнесла массу богохульств, пытаясь ударить присутствующих и во что бы то ни стало оскорбить самого отца, которому наконец удалось тихо подвести ее к алтарю. Затем он приказал привязать одержимую к скамье и после нескольких воззваний повелел демону Исаакаруму пасть ниц и поклониться младенцу Иисусу. Демон отказался исполнить это требование, изрыгая страшные проклятия. Тогда заклинатель пропел Magnificat, и во время пения слов Gloria Patri и т. д. эта нечестивая монахиня, сердце которой действительно было переполнено злым духом, воскликнула: "Да будет проклят Бог Отец, Сын, Святой Дух, Св. Мария и все Небесное царство!" Демон еще усугубил свои богохульства, направленные против Св. Девы во время пения Ave, maris stella, причем сказал, что не боится ни Бога, ни Св. Девы, и похвалялся, что его не удастся изгнать из тела, в которое он вселился… Его спросили, зачем он вызывает на борьбу Всемогущего Бога. "Я делаю это от бешенства, — ответил он, — и с этих пор с товарищами не буду заниматься ничем другим". Тогда он возобновил свои богохульства в усиленной форме. Отец Сюрен вновь приказал Исаакаруму поклониться Иисусу и воздать должное как Св. Младенцу, так и Пресвятой Деве за богохульные речи, произнесенные против них… Исаакарум не покорился. Последовавшее вслед за этим пение «Gloria» послужило ему только поводом к новым проклятиям на Св. Деву. Были еще предприняты новые попытки, чтобы заставить демона Бегемота покаяться и принести повинную Иисусу, а Исаакарума — повиниться перед Божьей Матерью. Во время них у игуменьи появились столь сильные конвульсии, что пришлось отвязать ее от скамьи. Присутствующие ожидали, что демон покорится, но Исаакарум, повергая ее на землю, воскликнул: "Да будет проклята Мария и плод, который она носила!" Заклинатель требовал, чтобы он немедленно покаялся перед Богородицей в своих богохульствах, извиваясь по земле, как змей, и облизывая пол часовни в трех местах. Но он все отказывался, пока не возобновили пения гимнов. Тогда демон стал извиваться, ползать и крутиться. Он приблизился (т. е. довел тело госпожи де-Бельсьель) к самому выходу из часовни и здесь, высунув громадный черный язык, принялся лизать каменный пол с отвратительными ужимками, воем и ужасными конвульсиями. Он повторил то же самое у алтаря, после чего выпрямился и, оставаясь все еще на коленях, гордо посматривал, как бы показывая, что не хочет сойти с места, но заклинатель, держа в руках Св. Дары, приказал ему отвечать. Тогда выражение лица его исказилось и стало ужасным, голова откинулась назад, и послышался сильный голос, произнесший как бы из глубины груди: "Царица неба и земли, прости!"

В 1635 году во Франции велось много разговоров о Луденских одержимых. Брат короля, Гастон Орлеанский, специально приезжал в Луден, чтобы посмотреть на них. Заклинатели, отцы Сюрен, Транкиль и Лактанций, предоставили ему случай наблюдать конвульсии. В этот же день случилось любопытное явление: с отцом Сюреном, в то самое время, когда он отчитывал демона, случился припадок одержимости — он лишился сознания и покатился по полу… Впоследствии Сюрен объявил, что демон Исаакарум проник в его тело. Перед герцогом госпожа де-Бельсьель принимала самые невозможные позы. Сестра Агнесса была одержима Асмодеем и Бегемотом, с ней тоже случились припадки в присутствии герцога Орлеанского. Она отказалась приложиться к Св. Дароносице и извивалась с такой силой, что ее тело превратилось в настоящее кольцо, при этом она произносила ужасные богохульства. В мадам де-Сазильи вселился демон Савулон. Он заставил ее бегать вокруг церкви и высовывать большой черный язык, твердый, как пергамент. Во время этих безумств Луденские урсулинки не забывали обвинять Грандье и уверяли, что они околдованы им, что он заключал договоры с дьяволом, среди которых один заключен на Орлеанском шабаше и был написан на коже детей, умерших без крещения. Архиепископ Бордо приказал оставить в покое Грандье и приступить к лечению монахинь. Но это не входило в планы Лобардемона, который поехал в Париж и вернулся оттуда с полномочием начать следствие против чародея Грандье и постановить над ним окончательный приговор без права апелляции для осужденного ни в парламент, ни на имя короля. Таким образом, Лобардемон осуществил свою месть, и Грандье пришлось дорого поплатиться за недавний памфлет. Он немедленно был брошен в тюрьму, несмотря на его протесты и на мольбы его престарелой матери. Факт его виновности был тотчас же установлен. Затем последовал целый ряд отчитываний, направленных как против монахинь, так и против него самого. В одном из этих достопамятных заседаний было получено письмо дьявола, и по сей день хранящееся в Национальной Парижской библиотеке. Я привожу его фотографическое изображение. В нем Асмодей обещает от себя и от имени своих товарищей, Грезиля и Амана, особенно мучить мадам де-Бельсьель.