Но тут же выбросил эту мысль из головы, заметив, что все последовали примеру Гарани – вооружились мачете. «Поймают с поличным – зарежут, суки, как цыпленка, – скрипнул вор зубами. – С этих придурков станет… Это же надо – какой-то доходяга, пьянь-рвань подзаборная, наехал на меня как козырный. Ну ничего, придет время, я ему рога пообломаю…»

Никто из «новых робинзонов», занятых своими мыслями и переживаниями, не заметил сизую тучу, которая приближалась к острову с потрясающей быстротой. Она уже захватила полнеба и постепенно наливалась темной синью, будто черпала воду из океана.

Опомнились все лишь тогда, когда налетел сильный ветер и ударил гром. Не зная, что им делать, «новые робинзоны» застыли как вкопанные, глядя на небо с потерянным видом.

Тропический ливень хлынул внезапно, словно где-то в небесах опрокинулась огромная бадья, доверху наполненная водой. Это были не просто дождевые капли и даже не струйки, а целый водопад, который обрушился сверху на головы людей, заставив их пригибаться к земле.

Не сговариваясь, все дружно бросились под деревья. Но это была слабая защита от небесного потока. А от молний, кромсающих небо, – и вовсе никакая. Огненные столбы вставали прямо посреди бухты, и от ужасных громовых раскатов дрожал весь остров.

Со страхом и унынием наблюдая за разбушевавшейся стихией, несчастные отшельники, мокрые и потерянные, мысленно прощались с жизнью. В этот момент обещания босса казались им меньше чем пустой звук.

Самусь, как и Гараня, тоже выбирал недолго. Этот рюкзак приглянулся ему сразу, едва развернули брезент с вещами. Он был вместительный и прочный, весь в карманах, ремешках, заклепках и застежках.

Едва сдерживая нетерпение, Самусь вытащил приглянувшуюся вещь из-под кучи разного барахла и бочком, словно краб, начал медленно отходить к зарослям.

Ему показалось, что на рюкзак положил глаз и вор, который присел на корточки и рылся в вещах со скептическим видом – словно он был на толчке и ему пытались всучить гнилое шмотье. Поэтому Самусь дрожал, как заяц, и судорожно строил разные нехорошие предположения.

Наверное, только Самусь был рад тому, что очутился на необитаемом острове. Нет, его вовсе не прельщали обещания босса облагодетельствовать тех, кто сумеет продержаться вдали от цивилизации и на подножном корме шестьдесят дней. Скорее наоборот – ему хотелось остаться здесь навсегда.

По крайней мере, Самусь почему-то был уверен, что на острове целый год тепло и нет холодной зимы. А это для него было главным.

Самусь с душевным содроганием думал о том, что если ему не повезет, то его вернут в родной город, где он снова будет ютиться в подвалах, на чердаках и в колодцах теплотрасс.

Нет! Никогда! Лучше умереть здесь, на берегу этой чудесной бухты, под пальмами, которые он видел только в кино. Это было так давно… Очень давно. В той, прежней жизни, которая казалась ему сном.

Очутившись на острове, Самусь первым делом снял башмаки. Едва босые ноги бомжа зарылись в горячий песок, по его телу прокатилась волна неизъяснимого блаженства. Неужели это не сон?! – подумал Самусь.

Он слушал, что говорил босс, а сам изнывал от нетерпения. Когда же, наконец, этот начальник и его мордовороты уберутся восвояси, чтобы он мог исследовать остров?!

Самусь уже знал, что с голоду не пропадет. Он подметил, что в бухте полно рыбы, а на кокосовых пальмах дозревают орехи.

А это значило, что ему больше не придется шарить по мусорным бакам в поисках объедков и ощущать на себе недружелюбные и презрительные взгляды обывателей.

Но даже для даров природы, которые здесь были в изобилии, – в это Самусь поверил сразу и безоговорочно, – нужна тара, чтобы их собрать и отнести в какое-нибудь укромное место. Вот потому он выбрал вместительный рюкзак, где можно было, как в кладовой, хранить запас еды на несколько дней.

Самусь и в мыслях не держал, что его могут принять в компанию. Пусть и в такую, что собралась на острове.

Последние семь или восемь лет он был отверженным, изгоем, которого сторонились даже бомжи «высшего» разряда, если можно так выразиться, – те, у кого был более-менее обустроенный личный угол в каком-нибудь доме, предназначенном под снос.

Но Самусь не боялся ни невзгод, ни одиночества – даже на необитаемом острове. Судьба здорово над ним потрудилась, пообтесав лишнее и добавив туда, куда нужно, качества, которых ему недоставало в прежней жизни, когда он имел квартиру и был как все.

В его жилистом теле не осталось ни грамма лишнего жира, а сухие мышцы напоминали канаты. Нет, они не были железными, как у спортсмена, и былая выносливость приказала о себе долго помнить, но Самусь ведь и не собирался ставить рекорды по бегу на длинные дистанции и гнуть подковы.

Он всего лишь старался поддерживать жизненно важные функции организма. А для этого нужно было много ходить, спать где придется и на чем придется, терпеть жару и холод, есть то, на что нормальный человек даже не взглянет, и полностью отключить обоняние и чувство стыда, присущее всем (за редким исключением) представителям человеческого племени.

Самуся взяли, когда он, нагруженный добычей (в тот день бомжу повезло – он нашел в мусорном баке кусок окорока, выброшенный каким-то богачом, и целую селедку), неторопливо шел в свою обитель, которая располагалась в старом киоске «Союзпечати».

Киоск вывезли за ненадобностью на бывший хоздвор какого-то предприятия, цехи которого были давно заброшены и полуразрушены. В нем как раз хватало места для одного человека; правда, вытянуться на всю длину было невозможно, однако Самусь давно привык спать скрючившись, а потому особых неудобств не ощущал.

К нему подъехала машина, похожая на «скорую помощь», и два здоровенных медбрата без лишних церемоний подняли бомжа под мышки и небрежно бросили в кузов.

Самусь и не подумал сопротивляться или звать на помощь. Он очень боялся начальства. Любого. Впрочем, для бомжа практически любой прилично одетый человек, а тем более с машиной, уже был существом высшего порядка.

Он даже не попытался сесть – так и лежал на полу кузова, стараясь понять, что за оказия с ним приключилась. Все шло к тому, обреченно думал Самусь, что его разберут на запчасти. Он уже не раз слышал, что как будто в городе действует банда, которая похищает людей.

В дальнейшем из похищенных вырезали необходимые для пересадок внутренние органы, а сами тела то ли сжигали в топке, то ли скармливали свиньям. Его вывод подтвердился, когда Самуся завели в отделанное кафельной плиткой помещение, похожее на предбанник общественной бани. Там находились два мужика в медицинских халатах, и у одного из них в руках был шприц.

Уже засыпая под действием укола, Самусь почему-то вспомнил про окорок и селедку, которые остались лежать в его походной сумке, брошенной на газон. Ему было не страшно, а лишь обидно, что он так и не попробовал эти деликатесы. У них был такой вкусный запах…

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Небо, отмытое потоками воды, уже не просто было чистым и прозрачным, а блистало, словно тщательно отполированный голубой карбункул. Море снова успокоилось, и бухта казалась огромным зеркалом, оброненным на землю древним божеством-великаном.

Притихшие на время ливня птицы затрещали, зачирикали, запели на разные голоса; где-то вдалеке громыхнул гром – ливневая туча постепенно уползала к горизонту, теряя по дороге упитанность и цвет. Теперь среди темной сини начали появляться фиолетово-розовые, по краям позолоченные облачка.

Шестеро «новых робинзонов», мокрые и напуганные буйством тропической стихии, вышли из-под деревьев и начали бестолково слоняться по пляжу. Постепенно хаотические блуждания приобрели некую осмысленность, и все собрались вокруг оставленных продуктов.

– Эй, чтоб я сдох! – вскричал вор. – Спички! Идиоты, вы забыли про спички! Теперь нам точно капут…