Я покачал головой.

— Позволь мне просто побыть здесь.

Она улыбнулась.

— Нет проблем. Я просто продолжу делать то, что делала.

Она так хорошо знала меня.

Ее черные волосы длиной до подбородка слегка приподнимались на концах, демонстрируя ее модную стрижку, которую она совсем недавно сделала, и ее курносый носик и сердцевидное лицо имело слишком доброе выражение, чтобы находиться среди моих братьев. Жасмин Хоук выглядела так же, как и наша мама. И будучи только на одиннадцать месяцев младше меня, она выглядела как моя близняшка.

Я бы никогда не признал это при Ниле, но я понимаю ее связь с ее братом. Всегда было что-то, что можно сказать человеку, в котором ты нашел родственную душу, кто находился рядом с тобой с самого начала.

Скорее всего, я бы не выжил без Жасмин. Я был обязан ей всем.

— Расслабься, Кайт. Забудь об этом. — Ее изящные ручки разгладили симпатичное шерстяное платье. Она всегда выглядела совершенно безупречно в своей старомодной манере одеваться, что было крайне угнетающе, потому что она никогда не покидала пределов нашей территории.

Я пытался множество раз вытащить ее на прогулку, на Вингсе или же на моем мотоцикле, но она всегда уверяла меня, что абсолютно довольна тем, что сморит и наблюдает через окно, как остальные наслаждаются жизнью.

Когда-нибудь я все-таки вытащу ее и покажу ей, сколько она теряет, играя в Рапунцель, заточенную в своей башне.

Поднимая свою вышивку крестиком, Жас улыбнулась мне в последний раз и продолжила работу над своим следующим шедевром нашего величественного монолитного дома. Ее рассуждения не соответствовали моим по отношению к Хоук, она всегда чрезвычайно патриотично относилась к своему наследию.

Продевая нитку в иголку, она проговорила:

— Отдыхай, братик. Я присмотрю за тобой.

Я проснулся от холода.

Мрачный сумрак сменил серое утро.

— Черт, который сейчас час? — я сел, держась за голову, потому что меня пронзил резкий приступ тошноты. Всегда было то же самое. Тошнота одолевала меня в конце долгого дня, особенно если я подвергался воздействию своей семьи в течение длительного времени.

Жасмин все еще сидела в своем кресле, ее ноги были накрыты одеялом, которое она связала крючком. Ее пальцы порхали, продевая иголку с оранжевой нитью через кольцо, что удерживало полотно с недавней вышивкой.

Не утруждаясь даже поднять взгляд, она проговорила в ответ:

— Ты снова проспал ужин. Но это ничего. Я сказала слугам, чтобы они принесли тебе холодные мясные закуски. — Она показала жестом на свою тумбочку у кровати. На полированной поверхности возвышалась серебряная крышка, что покрывала тарелку.

Я вздохнул, проводя руками по волосам. Мягко рассмеявшись, я ответил:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

Ее глаза встретились с моими.

— Я знаю, кто ты, но понятия не имею, в кого ты превращаешься.

Я замер.

Жасмин часто отпускала такие резкие замечания. Она была мудрой — словно человек, который прожил долгую жизнь. Как кто-то, кому довелось пережить слишком много.

Прекрасно понимая, что у нее имеются вопросы, я устало поднялся на ноги и поплелся, чтобы взять блюдо с едой. Возвращаясь на свое место, я вздохнул.

— Это намек, чтобы я что-то понял или же просто способ лишить меня сна сегодня ночью?

Она мягко рассмеялась.

— Я думаю, ты перебил свой сон тем, что дремал здесь на протяжении всего дня.

Даже несмотря на то, что она смотрела на меня с нетерпением и ожиданием, я не чувствовал от нее ничего кроме всепоглощающей любви. Безусловного принятия.

Я удовлетворенно откинулся на спинку стула.

В конце концов, я мог снова дышать.

Нила вила из меня веревки, проводила огненные языки пламени через мое испещренное острыми сосульками сердце и заставляла меня противостоять основным частям своей личности, которые я желал, чтобы были мертвы. Но Жасмин... она успокаивала меня. Она предоставляла мне силу в своем молчании и место, чтобы исцелиться в своей любви.

Снимая серебряную крышку, я взял кусочек копченой ветчины и положил к себе в рот.

Жасмин потянулась к своему стакану кислого яблочного сока. Она отказывалась пить что-либо кроме воды или кислого яблочного сока, что утолял жажду.

— Так... ты сейчас готов говорить?

Я проигнорировал ее, опуская на язык еще кусочек ветчины.

Она сердито фыркнула, сильнее сжимая свои крошечные руки вокруг стакана с соком. Ее пальчики были такими же изящными, как и у Нилы. Они обе искусно управлялись в работе с иглой и были похожего телосложения. Все внутри меня говорило мне о том, что они скорее всего поладят.

Но я хотел держать этих двух женщин, что присутствовали в моей жизни, раздельно. У меня были на то свои причины.

Нила не могла узнать, кто я был на самом деле, а я бы не смог держать все в секрете, если бы она познакомилась с Жасмин.

Жасмин знала правду. Всю правду. Правду, которая могла разбить мою жизнь на куски и увести у меня из-под носа наследство, которое вот-вот станет моим.

Мой телефон завибрировал в кармане. Выуживая его, я нахмурился, глядя на экран. Сигнал тревоги, что высветился на экране порцией новой информации, зашифрованной в условных словах, которые касались моей семьи и семьи Уивер.

Моя кровь вскипела от мысли о последней информации, что просочилась в прессу о наших частных делах. Я наблюдал за ним, ожидая, что он выкинет какую-нибудь глупость.

Этот неугомонный идиот на этот раз зашел слишком далеко.

— Мне необходимо сделать звонок.

Жасмин пожала плечами.

— Я не возражаю. Делай, что тебе нужно.

Стиснув зубы, я набрал номер и приложил телефон к уху. Я изо всех сил старался не сломать телефон. Я был так зол. Чертовски взбешен. Если бы у меня было время доехать до Лондона и сказать ему все лично, я бы сделал это. Только все закончилось бы тем, что я использовал бы кулаки, а не голос.

— Алло?

Мое сердце бешено заколотилось.

— Здравствуй, Вон.

— Ну, привет... а кто это?

Я холодно рассмеялся.

— Как будто ты не знаешь. Слушай, все, что ты там делаешь, — прекрати. Это единственное дружелюбное предупреждение. Она теперь наша. Не ваша. И ты не сможешь выиграть, даже если, черт подери, попытаешься. Понял?

На линии образовалась тишина.

— Последнее предупреждение, мистер Уивер. Скажи-ка прессе заниматься своими делами, и заткни то дерьмо, что ты уже распространил.

Прерывистое дыхание заполнило мое ухо.

— Слушай-ка сюда, мразь. Нила моя сестра. Я люблю ее больше всего на свете, и я верну ее. Она несчастна с тобой. Если ты думаешь, что я буду сидеть, сложа руки, и позволю ей быть жертвой маньяка, то ты определенно чокнутый. Скоро все узнают, что ты сделал. Скоро газеты и органы защиты поймут, какой ты ненормальный. И затем я разрушу тебя, и мы выиграем. Выкуси, придурок. Не звони мне больше.

Он повесил трубку.

Я бросил телефон через комнату.

— Черт!

Мало того, что мне пришлось столкнуть со своими слабостями, но теперь мне надо найти способ остановить брата Нилы от того, чтобы он все разрушил. Боже, день просто не мог стать еще хуже.

Жасмин посмотрела на мой телефон, который отскочил от стены.

— Ну... как я понимаю все прошло не так, как хотелось бы.

— Он выбрал свою смерть.

— И испортить репутацию обеих наших семей.

Я кивнул.

— Вот именно. Его нужно остановить.

Я не радовался от мысли убить брата Нилы, но что еще мне было делать? Нельзя было позволить ему украсть мое. Он не разрушит то, что я нашел. И он уж точно не отберет единственную вещь, которая мне нужна, чтобы дожить до тридцатилетия.

— Не суди его слишком строго. Мы забрали его мать и сестру. Ему позволено...

— Он думает, что за мертвую мать ему полагается компенсация?

Лицо Жасмин вытянулось.

— Нет, конечно, нет. Так же как и мы ничего не ожидали после смерти нашей.