Примерно через полчаса, вполне насладившись водной стихией, Август выбрался на берег и, вызвав камердинера, устроился в кресле на солнышке, с удовольствием ощущая, как под ласковыми его лучами высыхают кожа и волосы. Утро было чудесным, и все вокруг радовало зрение и слух, но сердце было неспокойно, и он знал почему. Тревога коснулась Августа еще накануне в полдень, и он искренне удивился, полагая, что такая малость, как очередной ходок, перед которым он, разумеется, даже не откроет дверей, не должна была его обеспокоить. Однако волнение не утихало, а, напротив, нарастало по мере того, как настырный этот человек приближался к воротам замка, и, следовательно, Августу давно пора было задуматься над причинами такого отношения к этому вполне заурядному событию.

"Надо бы на него взглянуть, – решил он, вынимая из воздуха уже раскуренную трубку. – Возможно, все дело в том, кто пожаловал ко мне на этот раз".

Появился, сопровождаемый двумя слугами, камердинер. И не успели они втроем завершить не столь уж сложную процедуру облачения его светлости князя Августа в легкий по случаю жары дневной туалет, как на берег озера едва ли не опрометью прибежал его личный куафёр, сопровождаемый непременным малчиком-подмастерьем, и поспешно начал выкладывать из объемистого кожаного несессера на деревянный раскладной столик свои многочисленные принадлежности.

– Прикажете подавать завтрак, ваша светлость? – с вежливым поклоном осведомился мажордом, подошедший сразу же вслед за парикмахером.

– Да, Нестор, благодарю вас, – благосклонно улыбнулся Август. – Я буду завтракать на западной галерее.

Все-таки он сдержал мгновенное желание тут же броситься на стену, чтобы проверить свое предположение. Он был терпелив и сначала позволил куаферу побрить себя и привести в порядок свои длинные золотистые волосы, затем, неторопливо вернулся в замок, в котором не был со вчерашнего вечера, поднялся на западную галерею, уселся за накрытый стол, и только тогда позволил себе отправить прочь толпившихся за о спиной слуг. Осмотрев стол, Август сам наполнил бокал красным вином, пододвинул ближе серебряную вазочку с засахаренными фруктами и достал еще одну зажженную трубку, как если бы устраивался в ложе перед спектаклем, который желал смотреть, не отвлекаясь на пустяки.

"Ну что ж, – сказал он себе, нарочито оттягивая мгновение, которого не могло дождаться растревоженное сердце. – Посмотрим".

Он поднял взгляд. Перед ним лежала цветущая долина, переходившая, затем, в предгорья Западного хребта, и наконец горные массивы самого хребта, увенчанные остроконечными пиками, сверкавшими на солнце белизной вечных снегов.

"Красиво", – кивнул он мысленно и одним мановением руки стер раскинувшийся перед ним ландшафт, открыв окно в постылую реальность.

Теперь Август увидел совсем другой пейзаж. Сразу за стенами замка начиналась мертвая пустыня. Ровная серая с мертвой желтизной равнина простиралась во все стороны насколько хватало глаз, и лишь далеко-далеко на западе глаза Августа были способны различить стены Города, но никаких деталей, разумеется, рассмотреть отсюда не мог даже он. При виде Города что-то дрогнуло в душе, но в следующее мгновение Август перевел взгляд на того, кто вторые сутки упорно шел к нему через дышащие смертельным зноем пески, и ему стало не до Города и не до его обитателей.

"Это несправедливо! – понимал ли он в эту секунду, к кому обращает свои слова? Скорее всего, нет. – Я этого не заслужил".

У него едва хватило воли, чтобы оторвать взгляд от бредущего через Пекло путника и взмахом руки, вернуть на место утраченный было чудный вид на Западный хребет. С минуту Август сидел неподвижно, закрыв глаза и не обращая внимания на продолжавшую дымить трубку. Затем медленно поднял веки, взглянул на стол, неуверенно поднял бокал, отпил немного вина, пыхнул несколько раз трубкой и наконец позвонил в колокольчик, вызывая слуг.

– Я буду в Северной башне, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Проследите, чтобы меня никто не беспокоил. Часа в три по полудни, к воротам придет гонец. Впустите его, накормите и напоите, дайте отдохнуть, и, когда он будет готов к разговору, дайте мне знать и накройте ужин на двоих.

После этого, так и не притронувшись к еде, Август встал из-за накрытого стола и быстрым шагом направился в кабинет, находившийся на самой вершине восьмигранной Северной башни.

После мертвого жара пустыни, не позволявшего – хоть головой о камни бейся – создать даже стакана воды, круглый мраморный бассейн, наполненный сладкой прохладной водой, источавшей тонкий аромат цветущих лилий, мог показаться раем на земле. Лиса окунулась в воду с головой, медленно всплыла и в два плавных, ленивых взмаха, достигла края бассейна. Там на серебряном блюде живописным натюрмортом были разложены спелые желтые груши, источающие дивный аромат, едва не лопающиеся от переполняющего их сока персики, и совершенно невероятные вишни, такого размера, цвета и вкуса, какой можно встретить, только в Причерноморье или Средней Азии.

"Бахчисарайский фонтан, прямо-таки, – усмехнулась она мысленно, опуская в рот очередную вишню. – Вот подлец!"

Вылезать из воды не хотелось совершенно, но время – деньги, как говорят на Западе, а в ее случае, время – это, зачастую, кровь, так что тянуть с разговором, раз уж ей первой и пока единственной выпала такая удача, было бы глупо. Лиса все-таки съела еще одну вишню, но после этого решительно вылезла из воды и стала оглядываться в поисках своей одежды.

– Эй! – крикнула она так ничего нигде и не обнаружив. – Эй, кто-нибудь?

– Что желает, ваша милость? – служанка появилась за спиной Лисы настолько бесшумно, что Лиса ее не услышала до тех пор, пока та не заговорила.

– Да, – кивнула Лиса. – Мне нужна моя одежда и, после этого, я буду готова встретиться с господином князем.

– Как будет угодно, вашей милости, – снова поклонилась женщина и, выпрямившись, громко хлопнула в ладоши.

Ее хлопок еще не успел отзвучать в гулком купольном зале с бассейном, как в противоположной стене открылись двустворчатые двери, и из них по направлению к Лисе потянулась довольно длинная процессия молодых женщин, каждая из которых несла на вытянутых руках один какой-нибудь элемент одежды.

"Целая "делегация", – раздраженно подумала Лиса, рассматривая женщин в длинных платьях, идущих к ней плавным церемониальным шагом. Впрочем, раздражение ее возросло многократно, когда она рассмотрела, что именно несли эти служанки, похожие на баронесс.

– Я сказала, – громко произнесла Лиса, поворачиваясь к той служанке, которая пришла первой и осталась стоять за ее спиной. – Я сказала, что мне нужна моя одежда!

– Никак невозможно, – коротко ответила служанка и снова поклонилась.

– Вы будете ужинать с его светлостью, и ваш облик должен соответствовать порядкам, принятым в его доме, – объяснила она сухо через секунду, так и не разогнув при этом спины.

"Сукин сын!"

– Я не умею это носить, – сказала Лиса, рассматривая какие-то шелковые панталоны, которые, судя по всему, должны были доставать ей до колен.

– Это не сложно, ваша милость. "Извращенец!"