Девочка расплылась в ответной улыбке, и ее темные глаза засияли. Каролина подошла и взяла дочку на руки, тем самым прерывая ее общение с Адамом. Он же, в свою очередь, не придал этому значения. Открыв дверь хижины, он выглянул за порог и, кивнув всем остальным, вышел на улицу.

Следом за ним, крепко прижав к себе Эмили, вышла Каролина.

В деревне в это время царила всеобщая суматоха. Повсюду раздавались громкие возгласы французов и испанцев: первые что-то требовали, вторые протестовали. В воздухе пахло пылью, вином и порохом.

У женщины даже не было возможности защитить свое лицо от пыли, так как руки ее были заняты – она держала девочку, прижимая к груди ее голову, как будто таким образом могла защитить дочь от уличной суматохи. Инстинкт говорил ей, что нужно бежать отсюда подальше, а не идти в самое сердце хаоса. Эмили же не плакала и не хныкала, лишь крепко обнимала за шею свою мать.

Неожиданно кто-то тронул Каролину за талию. Не видя его, она поняла, что это Адам обнял ее.

– Не волнуйся, – сказал он, подбадривая ее. – Все это выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

Его жест был успокаивающим, но Каролина обратила внимание на то, что ладонь Адама была слишком горячей. Взглянув пристальнее на него, она поняла, что недавняя рана дает ему о себе знать, но мужчина старается не подавать вида, будто его что-то беспокоит. Перехватив ее тревожный взгляд, он улыбнулся, и женщина более уверенно зашагала по улице, чувствуя возле своего сердца дрожащее тельце дочери.

В сумерках улицы продолжали раздаваться крики, ржание лошадей, стук тяжелых предметов, брошенных на землю. Испуганные домашние животные, словно тени, перебегали дорогу. Местные жители высыпали на улицу, но Каролина едва ли могла различить их лица. Она боялась споткнуться и упасть, поэтому старалась смотреть больше под ноги.

Когда они приблизились к хижине Аделы, женщина перестала глядеть на дорогу и обратила внимание, что двери жилища были закрыты, и ни самой женщины, ни ее детей нигде не было видно. Вспомнив рассказы подруги о том, что ей довелось пережить во время подобных налетов, Каролина остановилась, желая выяснить, что с хозяйкой хижины, но Адам подтолкнул ее вперед.

Вскоре они вышли на небольшую площадь, которой заканчивалась улица. Здесь располагалась таверна сеньора Мендосы. Перед таверной стоял фургон, наполовину груженный ящиками и бочками. Двое солдат продолжали дозагружать его провиантом, сваленным в кучу посреди дороги, а двое других солдат из дверного проема таверны выкатывали бочки, в то время как сам сеньор Мендоса пытался им помешать, ругая их на чем свет стоит.

Одна из бочек вдруг треснула, и на землю полилось дорогое красное вино. Тут же неподалеку стоял худосочного вида мужчина в форме французского офицера, который давал распоряжения солдатам. Один солдат обернулся, и Каролина узнала в нем Газена. Кровь в ее жилах застыла от ужаса.

– Вот так встреча! – пробормотал Адам, сжимая плечо своей спутницы. Затем он решительно направился вперед, с видом человека властного и уверенного в себе. – Вы, мсье, – произнес он, обращаясь к офицеру и игнорируя Газена, – Вы здесь старший?

– Это он самый! – показал на Адама пальцем Газен. Глаза солдата были полны ненависти и злобы. – А вот и женщина! – он указал на Каролину. – Она хотела меня убить.

Женщина только крепче прижала к себе съежившуюся от страха девочку. Хокинс поспешил встать рядом с ними.

– Капитан Сен-Жюст девяносто пятого полка, – представился Адам, предвидя, что офицер собирался спросить, с кем он разговаривает. – Могу я знать, кто отвечает за этот патруль?

– Дюмон, – машинально ответил француз. – Лейтенант.

Он был довольно молод, немногим старше Лакло, с волосами цвета соломы и бледно-голубыми мутноватыми глазами. У Каролины возникло подозрение, что он уже успел попробовать вина из погреба сеньора Мендосы.

Дюмон кашлянул, словно не знал, что еще сказать, и Адам продолжил свой натиск.

– Ваши люди вышли из-под контроля, лейтенант. Вот этот, – он указал на Газена, – приставал к леди с самыми циничными предложениями. А когда я попытался защитить ее, он бросился на меня с ножом. И у него хватило наглости интересоваться моим званием.

– Разве я не могу спрашивать о том, чего я не вижу? – возразил солдат. – Где, скажите мне, доказательства, что он капитан? Он даже не сможет доказать, что он – человек военный.

Адам продолжал смотреть на Дюмона, игнорируя слова Газена.

– Неужели ваши люди и с вами так разговаривают, лейтенант?

– Отставить, Газен! – резко произнес Дюмон и, взглянув на Адама, вкрадчиво заметил: – Однако это справедливо, мсье, что мы интересуемся, кто вы такой. Мы ведь не имеем другой возможности узнать что-либо о вашей персоне. Тем более, что эта дама, как выяснилось, англичанка.

Каролина решила, что Адам повел себя правильно. Лучшая защита – это наступление.

– Да, я этого не отрицала с самого начала, – произнесла она, выступив вперед. – Я осталась здесь после гибели мужа. Капитан Сен-Жюст согласился меня охранять. Я благодарю судьбу, что он оказался рядом со мной, когда этот монстр ворвался в мой дом. Вашим людям, лейтенант, не помешало бы преподать урок хороших манер.

– Не слушайте ее, лейтенант! – воскликнул Газен. – Эта ведьма корчит из себя благородную даму, а сама забрала мой пистолет.

– Ах, да! – Адам повернулся к Хокинсу, который вынул пистолет из своего кармана, и, взяв у него оружие передал его Дюмону. – Надеюсь, вы не вернете ему оружие, пока он не научится тем манерам, о которых упомянула миссис Раули.

Дюмон взял пистолет, но ответить ничего не успел. Перед ним возник еще один солдат, тащивший за руку худого мальчишку лет одиннадцати, отчаянно упиравшегося. Но когда мальчик увидел Каролину, он изумленно уставился на нее. Это был Пабло Руис, сын двоюродной сестры Аделы. Женщина ободряюще улыбнулась ему.

– Кидался камнями, – сообщил солдат Дюмону, крепко держа ребенка за руку. – Угодил мне в затылок и сшиб с ног Манэ. Необходимо проучить его, лейтенант. На мой взгляд, он заслужил хорошую порку.

Заметив, что от страха кожа Пабло из смуглой сделалась пепельной, Каролина гневно вспыхнула.