– И женщину могут выбрать?

– Пока не случалось. Но уделами женщины, бывает, правят.

– А мужья?

– Мужья занимаются своим. Женам не мешают.

– Чудно ты говоришь, боярин, – задумчиво произнесла Ярославна. – Как великий князь может дать удел женщине, когда есть муж?

– Может. Если женщина умна, образована, проявила себя, как добрый правитель. У нас женщины учатся, наравне с мужчинами. Работают, как и они.

– А кто ж хозяйством занимается, детей растит?

– Муж и жена – по очереди. Правда, получается не всегда хорошо, – улыбнулся Кузьма. – Поэтому в наших семьях мало детей – не хотят женщины рожать.

– Я пятерых родила, – пожала плечами Ярославна. – Бог даст – еще рожу! Детей надо много. Кто о тебе позаботится в старости? Двое – это мало. Вдруг умрут во младенчестве, вдруг потом что случится…

– Мы хорошо умеем лечить. Во младенчестве у нас умирают очень редко. Да и потом… В нашей стороне люди долго живут. Если нет войны…

В бане на некоторое время стало тихо.

– С кем у вас война? – первой нарушила молчание Ярославна.

– С лихими людьми. Они среди нас живут, но нас ненавидят.

– Отчего?

– Очень давно мы завоевали их сторону. Многих убили. Они смирились, но обиды не забыли. Десять лет назад восстали, но их снова повоевали, побили многих. Но они не покорились. Проникают в нашу сторону, убивают женщин, детей, стариков. У них такая вера: чем больше христиан убьешь, тем лучше тебе будет в раю. Это неправда, но они верят. Поэтому с ними трудно воевать.

– Тогда вы тоже должны убивать их женщин и детей! – жестко сказала Ярославна. – Чтобы искоренить их род подчистую!

– Нельзя. В том роду лихих людей немного. Остальные мирные.

– Тогда пусть старший их рода своих лихих побьет! Пригрозить ему.

– Он и без угроз старается. Но лихих поймать трудно. Прячутся в горах. Не один год ловят.

– Наверное, не очень стараются!

– Может, и так, княгиня.

– От тех лихих людей вы с Вольгой бежали?

– От них.

– Вашему правителю верно худо без вас? Вольга – знатный воевода, ты, боярин, делаешь камнеметы, лечишь людей. Разума тебе не занимать…

– У нас таких много. Правитель без нас обойдется. Думаю, даже искать не будет.

Ярославна посмотрела на Кузьму долгим взглядом. Он подтвердил свои слова кивком.

– Тогда живи здесь, боярин! – решительно сказала Ярославна. – Здесь тебе рады!

Кузьма молча поклонился. А Ярославна внезапно ощутила, как неудержимо скользят вниз веки. Последним усилием она подняла взгляд.

– Поспи, княгиня! – сказал Кузьма. – Тебе надо отдохнуть. Не ходи никуда, я скажу служанке, чтобы постель принесла…

"Я сама кликну!" – хотела сказать Ярославна, но сил на это уже не осталось. Она не слышала, как напуганная служанка принесла постель, расстелила ее на широкой скамье. Кузьма бережно снял княгиню с лавки, где она крепко спала, прислонившись щекой к рубленой стене, и перенес на мягкое…

Поздним вечером того же дня Вольга и Кузьма снова сидели за столом. Марфуша и Меланья, хлопоча, носили блюда с закусками.

– Где Улеб? – спросил Вольга Марфушу.

– С зарания ушел, – весело ответила хозяйка. – Гонец за ним прибегал. Укорял: невместно Улебу ночевать в простом доме, когда в Путивле есть княжьи палаты.

– А он что?

– Отговорился тем, что вино у боярина хмельное, – Марфуша бросила лукавый взгляд на Кузьму. – Попил рассолу и пошел. Кушать не стал. Вам кланялся.

– Тебя-то где носило? – спросил Кузьма, наливая Вольге из баклаги. – Заждались.

– Учения проводил, – ответил Вольга, провожая убежавшую Марфушу долгим взглядом. – Мне новых людей дали, а этот сквалыга Якуб угнал табун в Новгород Северский. Пришлось разучивать один тактический прием периода средневековья. Читал о нем. У отца богатая была библиотека по воинскому искусству.

Марфуша поставила на стол большое блюдо с дымящимся мясом и убежала.

– Вдовий платок сняла, – заметил Кузьма.

– Пора! Сорок дней прошло.

– Скотина ты! – мрачно сказал Кузьма. – Ни одну юбку не пропустишь.

– Никто не понуждал, – пожал плечами Вольга. – Все по взаимному согласию. Она женщина свободная, я, можно сказать, холостяк.

– Вот расскажу Дуне!

– Поди, попробуй! Не наговаривай на себя! – Вольга поднял правой рукой чашу, а левой поймал пробегавшую мимо Марфушу. – Сядь с нами, хозяюшка, хватит хлопотать! Князя сегодня нет, все свои…

К удивлению Кузьмы Марфуша послушно присела рядом с Вольгой, прижалась щекой к его плечу. Кузьма только крякнул. Выпили, закусили. Марфуша не ела. Только счастливо следила, как жадно расправляется с пареным бараньим боком Вольга.

– Ты, говорят, сегодня княгиню лечил, – сказал Вольга, бросая последнюю обглоданную кость на блюдо и вновь берясь за чашу. – Что-нибудь серьезное?

– Чирей! – пожал плечами Кузьма. – Всего лишь. Только огромный, запущенный, кожа вокруг уже синеть стала. Еще бы день, другой – и сепсис.

– Что это – сепсис? – спросила Марфуша, округлив от удивления пухлый ротик.

– Померла бы! – сердито ответил Кузьма. Марфуша испуганно перекрестилась.

– Теперь будет жить? – уточнил Вольга.

– Будет, – подтвердил Кузьма. – Через несколько дней сниму швы – только шрамик останется. Она женщина сильная.

– И строгая. Всех здесь держит в кулаке. Специально сюда из Новгорода приехала, чтобы Путивль к обороне подготовить. Первый большой город от Поля в северской земле. Половцы сюда вперед обязательно придут. Толковая жена у князя Игоря!

– Пятерых родила, – задумчиво сказал Кузьма совершенно не к месту. -А ведь никак не скажешь…

Лес плотно подступал к дороге с двух сторон, поэтому конница растянулась на полет стрелы. Вои ехали, закинув щиты за спины и подняв копья кверху. Примолкшие в этот послеполуденный час птицы с высоты крон вековых сосен могли видеть, как ощетинившаяся железными остриями змея медленно ползет сквозь лес к недалекой опушке.

Конники ехали не сторожась: переговаривались, покрикивали на лошадей. Рукавами полотняных рубах то и дело вытирали мокрые лица. Зной густо висел в сонном бору, выдавливал душистую смолу сквозь потрескавшуюся кору сосен, гнал жаркий пот из-под железных шишаков и тяжелых кожаных куяков.

– Скорей бы река! – сердито сказал юный всадник в золоченом шлеме, ехавший впереди. – Сомлеть можно от духоты! – он похлопал по мощной шее своего красивого буланого жеребца. – И коней напоить надо!

– Напоим, княжич! И сами попьем, – миролюбиво ответил ему пожилой воевода с выдубленным солнцем лицом, рысивший на вороной кобылке. – Недолго осталось. Я путь этот добре знаю, много раз по нему конный бегал. Жара – еще не худо, – пустился в рассуждения старик. – Вот когда оружный да в мороз – беда! Броня настынет так, что голой рукой тронуть боязно – примерзнет! От железа стужа к телу ползет, немеет оно. От жары человек может обмереть, но тогда на него водой побрызгать, броню снять – и придет в себя. А вот когда коченеешь помалу, то и не заметишь, как час твой пришел. Сколько раз было: пал человек с коня, подскочили, а он уже не дышит! Бывает, что и не падет, сидит себе, за стремена зацепившись, поводья в руке держит. Окликнешь, подъедешь, а он мороженый – задубел! Одно спасение – тулуп или шубу поверх брони накинуть. Но коли ждешь нападения, в тулупе нельзя. Повернуться в нем трудно, а скинуть можно и не успеть…

– Сторожа скачет! – прервал разговорившегося воеводу княжич. Воевода умолк и понес ладонь ко лбу, словно заслоняясь от солнца, хотя до дна векового бора солнце не доставало.

Впереди в самом деле показался всадник, летевший во весь опор. Воевода поднял руку вверх и потянул за поводья. Кобылка встала, а следом, один за другим, словно передавая повеление, стали замирать кони других всадников.

– Половцы! – жарко выдохнул стражник, осаживая коня перед воеводой.