Перехваленные Гинденбург и Людендорф просто не были способны на смелый удар прямо в тыл Юго-Западного фронта. В те недели, когда Австро-Венгрия терпела унизительные и тяжкие поражения, они, бросив союзницу на произвол судьбы, выталкивали русскую 1-ю армию из Восточной Пруссии. В крайне бесцветной операции «победители при Танненберге» выдающимся образом продемонстрировали свое скудоумие. Вверенные им войска, много сильнее 1-й армии, совершили массу бесполезных переходов, «охватывая» пустые места — русские генералы после неудачи Самсонова стали много осторожнее.
Заплатив чрезмерную цену за пренебрежение к русской пехоте под Гумбинненом, германцы теперь крайне неохотно атаковали в лоб русские позиции. Героическая 43-я пехотная дивизия отбила врага, превосходившего ее в четыре раза! Людендорф потом жаловался на «неприступность» русских оборонительных сооружений. На деле обороняющиеся здесь имели всего-навсего окопы полного профиля без искусственных препятствий. Темпы отхода определяли русские, а не германские войска. Генерал Франсуа разочарованно обнаружил: «Главные силы русских от преследования ускользнули. Корпуса (германские) двигались скученно на Гумбиннен. На пути следования происходили задержки и даже имели место случаи взаимного обстреливания».
К середине сентября немцы, восстановив границу Восточной Пруссии, уткнулись в прочный русский фронт на Немане. В совокупности поражение Самсонова и потери войск Ренненкампфа ослабили русскую армию примерно на 8%.
Тем временем Юго-Западный фронт поставил австрийскую армию перед лицом катастрофы. Немцам нужно было принимать срочные меры для ее спасения. О согласованных действиях не могло быть и речи, в затяжной склоке «терялось дорогое время в тяжелой для австро-германского командования обстановке. Оказывается, когда дело касалось персонального престижа, такие требования были не только в русской, но и в хваленой германской армии», – писал Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, молодым офицером сражавшийся в Галицийской битве. Последовали неизбежные, безрезультатные импровизации, но положение осложнялось с каждым днем: русские шли к Верхней Силезии, району, куда более важному для Германии, чем Восточная Пруссия. Пришлось срочно тянуть германские резервы на австрийский фронт.
От вторжения русских войск Германию спасло не сопротивление австро-немецких войск, а нараставшая нехватка снарядов на Юго-Западном фронте, i С первых же дней боевых действий выяснилось, что артиллерия начинала бой, вела его и решала исход. Противник называл русскую артиллерию «волшебной», своя пехота боготворила ее, именуя «спасительницей». В отчете в русский генеральный штаб в период Галицийской битвы подчеркивалось: «Блестящие, выше всяких похвал, действия артиллерии в техническом (стрелковом) отношении заслужили полное одобрение и восхищение, наша артиллерия стрелять умела, она не забыла уроков полигонных, и каждый раз, когда надо, она давала то, что может дать современная артиллерия в умелых руках». Ужасающий урок был преподан австро-германской пехоте. В первое время войны она наступала густыми цепями с интервалами между пехотинцами в метр, двигавшимися на 100-200 метров друг за другом. Советский специалист Е.З. Барсуков отмечает: «Шрапнель 76 мм пушек русской артиллерии находила себе обильную жатву в скоплении 3000-4000 человек открыто наступавшего неприятельского пехотного полка на площади до 2 км по фронту и не более 1000 шагов в глубину; не исключением бывало, что наступавшая таким образом австро-германская пехота, попадая под убийственный огонь шрапнели 76 мм полевых пушек, уничтожалась почти до последнего человека».
Австро-германская артиллерия в ходе Галицийской битвы была жестоко наказана за промахи предвоенной подготовки — стрельбе только с открытых или полузакрытых позиций. Классический пример дала русская гаубичная батарея мортирного дивизиона в бою под Тарнавкой 26 августа, сумевшая, выпустив всего 200 гранат, прекратить огонь шести немецких батарей. На вражеской позиции было захвачено 34 орудия, вокруг них лежали перебитые расчеты и лошади. Немцы сунулись было вывезти орудия из-под огня, но тем лишь умножили свои потери…
Пехота Юго-Западного фронта шла вперед под оглушительный грохот своей артиллерии. Стрелковые начальники требовали вести огонь не только по видимым целям, но и для поддержания морального духа, звукового и зрительного эффекта. При таком темпе стрельбы «случайно падавшая на тело орудия шапка орудийной прислуги загоралась, как в печке». И было от чего — инспектора без восторга отмечали частые случаи, когда орудийные стволы от продолжительной и скорой стрельбы разогревались «до красного накаливания». Отсюда чудовищный расход нарядов — батареи Юго-Западного фронта (имевшего свыше 2000 орудий) расстреляли за три недели по 1000 снарядов на орудие, т.е. запас, заготовленный на всю войну. Во всяком случае, так считало командование (к обоснованности этих расчетов мы еще вернемся), атаковавшее тыл категорическими требованиями подвести снарядов.
На ближайших тыловых складах их не оказалось, и 21 сентября фронт приостановил операции, прося Ставку «местные парки довести до 100 патронов на орудие», ибо с 15 сентября их было «всего лишь 25». Сведения о снарядном голоде молниеносно разнеслись по фронту, просочились в тыл и произвели гнетущее впечатление. Пришедшие по пятам за поражением армии Самсонова, они ставили под сомнение способность страны вести войну. Доморощенные стратеги сокрушенно качали головами, молниеносно распространялись дикие слухи. Подхватив и усилив их, буржуазия открывает злобную кампанию против «бездарных царских генералов».
Осенью 1914 года тяжелая клевета еще не смогла подавить здравый смысл – Юго-Западный фронт одержал блистательные победы. Австро-венгерская армия лишилась 45% своего состава – 400 тыс. человек, из них 100 тыс. пленными. Было брошено свыше 400 орудий! Австрийские дивизии, потерявшие в среднем по 7,5 тыс. человек, были обескровлены. Перемышль попал в осаду, открывалась дорога на Венгерскую равнину.
Юго-Западный фронт добился внушительных успехов относительно умеренной ценой, потеряв 230 тыс. человек, или по 4,5 тыс. человек в среднем на дивизию.