— Валяйте, Роби, — согласился я.
— Покупатель приходит к продавцу и спрашивает его, какова цена единицы продаваемого им товара. Продавец отвечает, что единица продаваемого товара стоит один рубль. Тогда покупатель говорит: "Вы называете цену в один рубль для того, чтобы я подумал, что цена отлична от рубля. Но цена действительно равна рублю. Для чего вы врете?"
— Очень милый анекдот, — сказала теща, — нужно постараться его запомнить.
— Почему вы не смеетесь? — спросил Роби.
— Видите ли, Роби, — сказал я, — ваш анекдот не очень смешной.
Ситуация не та, при которой это может показаться смешным.
— Нет, анекдот смешной, — упрямо сказал Роби, — и вы должны смеяться.
— Но как же смеяться, если это не смешно.
— Нет, смешно! Я настаиваю, чтобы вы смеялись! Вы обязаны смеяться! Я требую, чтобы вы смеялись, потому что это смешно! Требую, предлагаю, приказываю немедленно, безотлагательно, мгновенно смеяться!
Ха-ха-ха-ха!
Роби был явно вне себя.
Жена положила ложку и сказала, обращаясь ко мне:
— Никогда ты не дашь спокойно пообедать. Нашел с кем связываться.
Довел бедного робота своими дурацкими шуточками до истерики.
Вытирая слезы, она вышла из комнаты. За ней, храня молчание, с высоко поднятой головой удалилась теща.
Мы остались с Роби наедине.
Вот когда он развернулся по-настоящему!
Слово «дурацкими» извлекло из недр расширенного лексикона лавину синонимов.
— Дурак! — орал он во всю мощь своих динамиков. — Болван! Тупица!
Кретин! Сумасшедший! Психопат! Шизофреник! Смейся, дегенерат, потому что это смешно! Икс не равен игреку, потому что игрек равен иксу, ха-ха-ха-ха!
Я не хочу до конца описывать эту безобразную сцену. Боюсь, что я вел себя не так, как подобает настоящему мужчине. Осыпаемый градом ругательств, сжав в бессильной ярости кулаки, я трусливо хихикал, пытаясь успокоить разошедшегося робота.
— Смейся громче, безмозглая скотина! — не унимался он. — Ха-ха-ха-ха!
На следующий день врач уложил меня в постель из-за сильного приступа гипертонии…
Роби очень гордился своей способностью распознавать зрительные образы.
Он обладал изумительной зрительной памятью, позволявшей ему узнать из сотни сложных узоров тот, который он однажды видел мельком.
Я старался как мог развивать в нем эти способности.
Летом жена уехала в отпуск, теща гостила у своего сына, и мы с Роби остались одни в квартире.
— За тебя я спокойна, — сказала на прощание жена, — Роби будет за тобой ухаживать. Смотри не обижай его.
Стояла жаркая погода, и я, как всегда в это время, сбрил волосы на голове.
Придя из парикмахерской домой, я позвал Роби. Он немедленно явился на мой зов.
— Будьте добры, Роби, дайте мне обед.
— Вся еда в этой квартире, равно как и все вещи, в ней находящиеся, кроме предметов коммунального оборудования, принадлежат ее владельцу.
Ваше требование я выполнить не могу, так как оно является попыткой присвоения чужой собственности.
— Но я же и есть владелец этой квартиры.
Роби подошел ко мне вплотную и внимательно оглядел с ног до головы.
— Ваш образ не соответствует образу владельца этой квартиры, хранящемуся в ячейках моей памяти.
— Я просто остриг волосы, Роби, но остался при этом тем, кем был раньше.
Неужели вы не помните мой голос?
— Голос можно записать на магнитной ленте, — сухо заметил Роби.
— Но есть же сотни других признаков, свидетельствующих, что я — это я. Я всегда считал вас способным осознавать такие элементарные вещи.
— Внешние образы представляют собой объективную реальность, не зависящую от нашего сознания.
Его напыщенная самоуверенность начинала действовать мне на нервы.
— Я с вами давно собираюсь серьезно поговорить, Роби. Мне кажется, что было бы гораздо полезнее для вас не забивать себе память чрезмерно сложными понятиями и побольше думать о выполнении ваших основных обязанностей.
— Я предлагаю вам покинуть это помещение, — сказал он скороговоркой. Покинуть, удалиться, исчезнуть, уйти. Я буду применять по отношению к вам физическую силу, насилие, принуждение, удары, побои, избиение, ушибы, травмы, увечье.
К сожалению, я знал, что когда Роби начинал изъясняться подобным образом, то спорить с ним бесполезно.
Кроме того, меня совершенно не прельщала перспектива получить от него оплеуху. Рука у него тяжелая.
Три недели я прожил у своего приятеля и вернулся домой только после приезда жены.
К тому времени у меня уже немного отросли волосы.
…Сейчас Роби полностью освоился в нашей квартире. Все вечера он торчит перед телевизором. Остальное время он самовлюбленно копается в своей схеме, громко насвистывая при этом какой-то мотивчик. К сожалению, конструктор не снабдил его музыкальным слухом.
Боюсь, что стремление к самоусовершенствованию принимает у Роби уродливые формы. Работы по хозяйству он выполняет очень неохотно и крайне небрежно. Ко всему, что не имеет отношения к его особе, он относится с явным пренебрежением и разговаривает со всеми покровительственным тоном.
Жена пыталась приспособить его для переводов с иностранных языков.
Он с удивительной легкостью зазубрил франко-русский словарь и теперь с упоением поглощает уйму бульварной литературы. Когда его просят перевести прочитанное, он небрежно отвечает:
— Ничего интересного. Прочтете сами.
Я выучил его играть в шахматы. Вначале всё шло гладко, но потом, по-видимому, логический анализ показал ему, что нечестная игра является наиболее верным способом выигрыша.
Он пользуется каждым удобным случаем, чтобы незаметно переставить мои фигуры на доске.
Однажды в середине партии я обнаружил, что мой король исчез.
— Куда вы дели моего короля, Роби?
— На третьем ходу вы получили мат, и я его снял, — нахально заявил он.
— Но это теоретически невозможно. В течение первых трех ходов нельзя дать мат. Поставьте моего короля на место.
— Вам еще нужно поучиться играть, — сказал он, смахивая фигуры с доски.
В последнее время у него появился интерес к стихам. К сожалению, интерес этот односторонний. Он готов часами изучать классиков, чтобы отыскать плохую рифму или неправильный оборот речи. Если это ему удается, то вся квартира содрогается от оглушительного хохота.
Характер его портится с каждым днем.
Только элементарная порядочность удерживает меня от того, чтобы подарить его кому-нибудь.
Кроме того, мне не хочется огорчать тещу. Они с Роби чувствуют глубокую симпатию друг к другу.
Поездка в Пенфилд
Современная сказка
— Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, — сказал Лин Крэгг.
Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа.
Тот пожал плечами.
— Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении…
— В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает.
Вчера меня смотрел Уитроу.
— Теперь мы справимся сами, Мари, — сказал Меф. — Оставьте нам кекс и коньяк.
Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.
— Так что вам сказал Уитроу?
— Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете?
— Крэгг протянул руку к бутылке.
— Мне, пожалуйста, совсем немного, — сказал Меф.
Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.
— Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня правильно… Ведь в подобных случаях всегда остается надежда…
— Не нужно, Эзра, — перебил Крэгг. — Я не понимаю обычного стремления друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.
— Хорошо, не будем больше об этом говорить.
— Вы знаете, Эзра, — сказал Крэгг, — что жизнь меня не баловала, но если бы я мог вернуть один-единственный момент прошлого…