Хотя наркотики «аморальны» и должны быть недоступны для молодежи, тысячи школ оказывают давление на родителей в пользу наркотика риталина, который дают всем активным детям, если те, что вполне объяснимо, скучают на уроках. Риталин делает ребенка послушным и даже вялым. Побочные эффекты? Задержка развития, нервный тик, возбудимость и агрессивность, бессонница, потеря аппетита, головные боли, рези в желудке и припадки. Марихуана куда менее вредна.

Взрыв федерального здания Альфреда Марра в Оклахома-Сити явился ничуть не меньшим шоком для всей страны, чем «черный вторник», и, будем надеяться, стал своего рода сигналом побудки для американцев, знаком того, что с нами не все благополучно. Как обычно, средства массовой информации откликнулись единственным возможным для них образом. В течение одного дня Тимоти Маквей стал олицетворением зла и немотивированной озлобленности. Начались обычные пересуды о соучастниках. Было названо еще только одно имя – Терри николс; он был признан виновным в «сговоре» с Маквеем, но сам в злодеянии якобы не участвовал.

Журналист Ричард А. Серрано только что выпустил книгу «Один из нас: Тимоти Маквей и взрыв в Оклахома-Сити». Наверное, как и всех прочих, меня мутило от этой темы. Ничто не может оправдать убийство 168 мужчин, женщин и детей, ни один из которых не имел, насколько нам известно, никакого отношения к злодеянию федеральных властей в Уэйко, якобы вызвавшему возмущение Маквея. Зачем тогда писать такую книгу? Серрано вряд ли сочувствует Маквею, но в своем зловещем и завораживающем исследовании он создает весьма правдоподобный образ этого человека.

Родившийся в 1968 году Маквей вырос в сельской семье, предыдущее поколение которой стало в какой-то степени обездоленным. Его отец Билл служил в американской армии, мать работала. Они жили в городке Пендлтон (западная часть штата Нью-Йорк), населенном в основном «синими воротничками». Билл выращивал овощи, работал на местном заводе «Дженерал моторс», принадлежал к римско-католической церкви. О родном крае он говорил: «Когда я вырос, повсюду были фермы. Когда вырос Тим, осталась лишь половина из них».

Тим был необычайно умным и любознательным мальчиком. Успешно учился в средней школе. Его адвокат подчеркивал, что он «прирожденный политик». Читал книги по истории, конституцию США. Страстно любил оружие, что стало мотивом для ухода на службу в армию. В бушевской Буре в пустыне солдат-пехотинец Маквей удостоился многих наград. Прирожденный солдат. Но война открыла ему глаза, заставив увидеть истинную суть событий, как это всегда происходит с теми, на чью долю выпадает принимать в них участие. Позднее он напишет журналисту о том, как «нас всех надули». Ритуальная демонизация средствами массовой информации Саддама, арабов, иракцев настолько преувеличена, что когда Маквей попал в Ирак, он с удивлением обнаружил, что они «нормальные люди, как вы или я. Нас обманом заставляют их убивать. Нам сказали, что мы должны защитить Кувейт, где людей насилуют и убивают. Война пробудила меня».

Как всегда, были приняты строгие законы против братания американских солдат с противником. Маквей пишет другу: «Голодные дети, а иногда и взрослые приходят к нам и просят чего-нибудь поесть… Это настоящая эмоциональная пытка. Это даже не щенок возле стола, это гораздо хуже. Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем будет лучше. Теперь я понимаю, почему наших ребят во Вьетнаме убивали дети». Серано замечает: «К концу войны, войны необычайно популярной, Маквей понял: ему не по вкусу убийства ни в чем не повинных людей. Он сплевывал в песок при мысли о том, что его заставляют причинять зло людям, которые ненавидят его ничуть не больше, чем он их».

Как только война закончилась, Маквей расстался с армией. Он брался за случайную работу. Заинтересовался параноидальными теориями крайне правых и тем, что Джоэл Дайер называет «религией заговора». Армейский приятель Терри николс стал его поводырем. Вместе они раздобыли книгу под названием «Частная жизнь» – о том, как исчезнуть из-под надзора государства, уйти под землю, изготовлять оружие. Другие делали то же самое, в том числе семья Уивер, уехавшая в далекий Руби-Ридж в штате Айдахо. Рэнди Уивер, эксцентричный белый сепаратист, исповедовал «христианскую идентичность». Он хотел жить со своей семьей, отделившись от остальной Америки. ФБР восприняло это как вызов. Когда Уивер не появился в суде для урегулирования мелкого обвинения, связанного со стрелковым оружием, 21 августа 1992 года полиция нагрянула к нему. Собака Уивера залаяла, полицейские пристрелили ее; когда четырнадцатилетний сын Уивера выстрелил в их сторону, они выстрелом в спину убили его. Миссис Уивер с ребенком на руках подошла к двери, фэбээровский снайпер Лон Хориучи буквально отстрелил ей голову! На следующий год федералы взялись за «Ветвь Давидову».

Для Тимоти Маквея Бюро по контролю за продажей алкоголя, табачных изделий и оружия превратилось в символ угнетения и убийства. Обуреваемый обостренным чувством справедливости – черта для Америки нехарактерная, – он фактически в одиночку объявил войну и закончил убийством большего числа ни в чем не повинных людей, чем федералы уничтожили в Уэйко. Отдавал ли он себе отчет в том, что делал, взрывая федеральное здание Альфреда П. Марра в Оклахома-Сити, в котором располагалось ненавистное бюро? Маквей молчал на протяжении всего суда. Наконец перед самым вынесением приговора судья спросил, не желает ли он что-нибудь сказать. Маквей встал и сказал: «Я хотел бы процитировать члена Верховного суда Брандейса, выразившего несогласие по делу Олмстеда. Он писал: "Наше правительство – это мощный и вездесущий наставник. К лучшему или худшему, оно учит весь народ своим примером». После этого правительство приговорило Маквея к смертной казни.

Присутствующие были глубоко смущены приведенной Маквеем цитатой. Как такое возможно, чтобы дьявол цитировал почтеннейшего судью? Мне кажется, он сделал это, руководствуясь тем же, чем и Яго, когда его спросили, почему он совершил то, что совершил: «Не спрашивайте ничего, вы знаете то, что знаете, с этой минуты я не скажу ни слова». Теперь мы тоже знаем или, как говаривал мой дед еще в бытность свою в Оклахоме, «у каждой оладьи две стороны».