Грейс принужденно улыбнулась; мало знакомая с этой стороной женского опыта, она не испытывала к ней особого любопытства.

- Без сомнения, они очень интересны как памятники варварских времен, к счастью, минувших, - сказала Грейс, задумчиво глядя на орудия пытки самых причудливых очертаний - одни с полукруглыми челюстями, другие с прямоугольными, - почти все ощеривали острые длинные зубья; те же, что были без зубьев, походили на старческие пустые десны.

- Впрочем, это не стоит принимать слишком всерьез, - проговорила миссис Чармонд, томно склонив голову, и пригласила Грейс в комнаты. После того как миссис Чармонд - с безразличием на лице, то ли врожденным, то ли навеянным здешней скукой, показала гостье все, что могло ее заинтересовать: гобелены, резьбу по дереву, слоновую кость и миниатюры, - был подан ранний чай.

- Сделайте одолжение, разлейте его, - обратилась к Грейс миссис Чармонд, откинувшись в кресле и прикрыв рукой лоб. Голос ее был еле слышен, а миндалевидные глаза, глаза ангелов с полотен раннего итальянского Возрождения, еще более удлинились. В облике миссис Чармонд была та вкрадчивая мягкость, которую мы чаще всего встречаем у женщин иного типа, более смуглых и флегматичных; томной улыбкой эти женщины говорят мужчинам больше, чем словами, они скорее чаруют, чем завлекают, им свойственно не обуздывать поток, а умело в нем лавировать.

- Здесь я удивительно бездеятельна, - говорила миссис Чармонд.Временами мне кажется, что я рождена жить, ничего не делая, ничего, ничего, только парить, как, знаете, иногда мы парим в снах. Впрочем, не может быть, чтобы таково было мое предназначение, я должна гнать от себя эти нелепые фантазии.

- Право, жаль, что здесь вы тоскуете, - это так грустно! О, если бы я могла вам помочь - могла сделать вас счастливой!

Голос Грейс звучал так сочувственно, так дружелюбно, что в разговоре с ней обычно раскрывались даже самые замкнутые натуры.

- Вы меня очень тронули, - сказала миссис Чармонд, - но не преувеличивайте серьезности моей апатии. Просто на меня угнетающе действуют эти места, и я решила уехать за границу - и надолго. Обычно со мной путешествует родственница, но сейчас это невозможно. - Бросив на Грейс оценивающий взгляд, она, казалось, испытала удовлетворение и продолжила: Меня нередко влечет занести на бумагу свои мысли о встречах, городах, о времени. Я хотела бы написать новое "Сентиментальное путешествие"[8]. Но в одиночку у меня не хватит энергии. Когда я путешествую по югу Европы, меня переполняют мысли и чувства, но разложить письменные принадлежности, взять в руки холодное стальное перо, систематически изложить свои впечатления на гладкой холодной бумаге - нет, это выше моих сил. И я подумала, что, будь подле меня приятный человек, я бы просто могла диктовать мысли, которые приходят мне в голову. А вчера при встрече с вами меня как раз осенило, что вы бы мне очень подошли. Что вы об этом думаете? Если вы не против, вы могли бы читать мне иногда вслух. Подумайте, прошу вас, и посоветуйтесь с родителями.

- О, разумеется, - тотчас ответила Грейс. - Я почти уверена, что они будут очень рады.

- Вы получили прекрасное образование; я слышала об этом. Общество столь умной девушки оказало бы мне честь.

Покраснев, Грейс со скромностью отвергла это утверждение.

- Вы, очевидно, не оставляете занятий и в Малом Хинтоке?

- О нет. Правда, кое-кто и в Малом Хинтоке не забывает о занятиях...

- Как? Неужели еще есть просвещенные люди в этой глуши?

- Сюда недавно приехал доктор, и, я слышала, он много читает. Поздней ночью я иногда вижу сквозь деревья свет в его окне.

- Ах да, доктор. Мне как будто говорили о нем. Странное он выбрал место.

- Говорят, в Малом Хинтоке хорошая практика. Но его интересы, кажется, простираются дальше медицины. Он изучает теологию, метафизику и многие другие предметы.

- Как его зовут?

- Фитцпирс. Должно быть, это старинный род из Бакбери-Фитцпирс - в нескольких милях отсюда.

- Я ничего не слышала о Фитцпирсах, я вообще мало знаю здешние места. До замужества мне не приходилось бывать в этом графстве. - Миссис Чармонд не проявила любопытства к истории рода Фитцпирсов. Сколько бы обаяния ни таила в себе древность фамилии, миссис Чармонд, привыкшая к путешествиям, смене стран, лиц и впечатлений, давно устала гордиться своей родословной и интересоваться чужими, чем резко отличалась от своих соседей. - Гораздо важнее знать, что он за человек, а не каков его род, раз он собирается нас лечить, - сказала она. - Вы его видели?

Грейс его не видела, но сообщила, что, кажется, он не стар.

- Он женат?

- Насколько мне известно, нет.

- Что ж, надеюсь, он сможет быть нам полезен. Непременно познакомлюсь с ним, когда вернусь из-за границы. Весьма удобно иметь по соседству врача, если, конечно, он толков. Иногда меня пробирает дрожь при мысли, что в этой глуши за врачом можно послать разве что в Шертон, а это так далеко. Вероятно, побывав на курортах, вы смотрите на Хинток совсем другими глазами.

- Да, это так. Но здесь мой дом. У него есть и свои достоинства и свои недостатки. - Говоря это, Грейс думала не столько об одиночестве, сколько о сопутствующих ему обстоятельствах.

Они поговорили еще немного; в обществе такой собеседницы Грейс чувствовала себя непринужденно. Миссис Чармонд, как женщина светская, прекрасно понимала, что покровительственный тон мог бы лишь уронить, а не утвердить ее в глазах неглупой девушки, которая все схватывает на лету. Одержимая мыслью во что бы то ни стало извлечь пользу из приятного знакомства, подвернувшегося так кстати, она не жалела усилий на то, чтобы с первого же шага завоевать доверие Грейс.

Гостья уже уходила, когда случайно обе они оказались рядом у зеркала, которое, словно нарочно, отразив их, подчеркнуло сходство и различие черт. Из беспристрастного стекла глянуло два привлекательных лица, но в облике Грейс было нечто, от чего миссис Чармонд вдруг стала казаться старше своих лет. Есть лица, внезапно выгадывающие от сближения, есть несовместимо разные, так что одно убивает или безжалостно калечит другое. Увы, это был как раз последний случай. Миссис Чармонд впала в задумчивость и рассеянно отвечала на слова гостьи. Однако она попрощалась со своей юной знакомой самым дружелюбным образом и пообещала прислать за ней, как только все будет готово для того дела, о котором она просила Грейс подумать.

Добравшись почти до самой вершины холма, Грейс оглянулась и увидела, что миссис Чармонд еще стоит в дверях, задумчиво глядя ей вслед.

Всю ночь после разговора с Мелбери Уинтерборна не отпускала мысль о предстоящем визите Грейс в Хинток-хаус. Отчего он не вызвался проводить ее хотя бы до середины пути? Что-то ему подсказывало, что в подобном случае Грейс едва ли обрадуется его обществу.

Он окончательно утвердился в этой мысли, когда утром из своего сада увидел, с какой очаровательной гордостью шествует Грейс в Хинток-хаус. "Не случится ли так, - подумал он, - что отец, честолюбиво мечтавший просветить и образовать ум дочери так, как это и не снилось односельчанам, окончательно оторвет Грейс от деревенской жизни, которая еще недавно была для нее вместилищем целой вселенной".

И все же Мелбери позволил ему добиваться расположения дочери, а раз так, надо поторопить события. Положим, она не сочтет его ровней; что ж, он не станет преследовать ее домогательствами. Однако, не сделав попытки, стоит ли решать, что она отвергнет его ухаживания? Все дело в том, как скорее направить события к развязке.

Обдумывая это так и этак, он наконец решил, что не худо бы устроить у себя рождественский вечер и как почетных гостей пригласить Грейс и ее родителей.

Ход его мыслей был прерван внезапным стуком в калитку. Спустившись по тропинке, Джайлс выглянул за ограду: перед ним стояла Марти Саут, одетая для работы.

- Где же вы, мистер Уинтерборн? Я жду, а вас все нет и нет; я уж подумала, не поискать ли вас? - проговорила она.