И он протянул ей конверт.

Она молча прочла письмо. Видел ли Уинтерборн, как она переделывала стишок? Откуда ей знать? Что бы там ни было, отказ есть отказ, и следует покориться судьбе.

Как ни странно, Уинтерборн так и не заметил присутствия Грейс у своего дома. Несколькими часами позже он оттаскивал срубленное дерево от дома покойного Саута. В дверях показалась Марти, из-за черного платья она выглядела тоненькой, худенькой девочкой. Приблизившись к ней, Джайлс спросил:

- Марти, зачем вы это написали на стене? Это же вы писали.

- Затем, что это правда. Я хотела тут же стереть, клянусь вам, но вы вышли, и я убежала.

- Вы напророчили мне одно, а потом переправили на другое. Такие предсказания не многого стоят.

- Я ничего не переправляла.

- Как же так!

- Честное слово.

- И все же там переправлено. Подите и убедитесь.

Марти пошла к его дому и прочла, что, хотя Джайлс и потерял свой дом, он все же будет женихом Грейс. Изумленная, Марти вернулась к Уинтерборну.

- Это не я, - сказала она. - Кто это написал там такую чушь?

- Правда, кто?

- Я все стерла, потому что не стало ни склада, ни лада.

- Зря вы встреваете в чужие дела. Я ведь вас не просил. По мне, раз написано, пусть остается.

- Это, наверно, какой-нибудь мальчишка, - пробормотала Марти.

Это предположение показалось Джайлсу правдоподобным, и Грейс Мелбери осталась вне подозрений; не сказав ей ни слова, он перестал думать о происшествии.

Хотя Уинтерборн еще жил в своем доме, судьба его перестала привлекать внимание окружающих, как это часто бывает с людьми, утратившими богатство и уважение. Не сомневаясь, что Джайлс видел, как она переправляла стишок, Грейс ждала от него ответного шага; украдкой выказанная верность, как утлая ладья, сгинула, не выдержав встречи с первым препятствием.

Доктор Фитцпирс жил на склоне холма, в доме куда скромнее и меньше, чем у лесоторговца. Дом Мелбери, по всей вероятности, был некогда центром небольшого имения Малый Хинток, границы которого стерлись, ибо вся окрестность ныне влилась во владения миссис Чармонд. Сам Мелбери ничего не подозревал, но многие - особенно приходский священник - считали, что владельцами Малого Хинтока были предки Мелбери, так как эта фамилия часто упоминалась в документах о купле-продаже земель, относившихся ко временам гражданской войны.

Дом Фитцпирса, как мы уже говорили, был невелик, похож на крестьянский и к тому же недавней постройки. Он принадлежал удалившемуся на покой фермеру и его жене, которые по прибытии доктора в деревню уступили ему передние комнаты и перебрались поближе к кухне, они же взяли на себя все домашние хлопоты о Фитцпирсе, за что в назначенные дни с благодарностью принимали известную мзду.

Дом и сад своей симметричностью напоминали создания голландских архитекторов времен Вильгельма и Марии[13]. Островерхую живую изгородь делили пополам ворота, обрамленные аркой из высокого кустарника; от ворот прямая буксовая аллейка вела вверх по склону к крыльцу, расположенному в середине четырехоконного фасада. Справа и слева от дорожки рядами росли крыжовник, смородина, малина, клубника и скромные цветы. Перед крыльцом красовались два правильных буксовых шара, похожих на школьные глобусы. За крышей виднелись кроны яблонь, росших выше по склону, а еще выше - деревья рощи, поднимавшейся до гребня холма.

Точно против ворот в дальней части сада находилась калитка, от которой тянулась тропинка в поле. Калитку недавно покрасили, к ее липкой поверхности еще прилипали мошки. Сидя в гостиной, доктор рассеянно наблюдал за редкими прохожими. Будучи философом, он заметил, что характер путников забавно выражается в том, как они распахивают перед собой калитку.

Действия мужчин не отличались разнообразием: они толкали калитку и быстро проходили. Другое дело женщины, - для них липкое крашеное дерево было неприятной преградой на пути, опасностью или даже ловушкой.

Первой привлекла его внимание рослая женщина с нечесаными волосами, в подоткнутой юбке. Не глядя, она взялась за калитку и нажала плечом; перепачкав рукав, она разразилась потоком проклятий, присела и стала с причитаниями вытирать кофту о траву.

Доктор рассмеялся.

Следующей была коротко стриженная девушка, в которой доктор признал дочь своего покойного пациента, лесоруба Саута. При виде ее черного траурного чепца доктора кольнуло воспоминание, что именно его совет срубить дерево привел к кончине Саута и разорению Уинтерборна. Девушка шагала не спеша, погруженная в свои мысли; ничего не подозревая, она схватилась за белую штакетину и измазалась в краске. Фитцпирс с сожалением подумал, что девушка бедная и, должно быть запачкала свое единственное черное платье. Она осмотрела рукав, казалось, не слишком удивившись, счистила краску и, не меняя выражения лица, двинулась дальше.

Вскоре на лужайке перед изгородью показалась особа совершенно иного рода. Изящная поступь ее говорила о городском воспитании, твердая походка о деревенском происхождении. Судя по всему, девушка сознавала, что привлекательна, но это не мешало ей сохранять обаяние непосредственности, по-видимому, благодаря склонности уходить в собственные мысли. Вот она подошла к калитке. Сейчас она коснется перчаткой крашеного дерева. Это представилось Фитцпирсу чуть ли не самоубийством. Он бросился искать шляпу, не нашел, опять глянул в окно и увидел, что опоздал. Девушка осмотрела преграду и, подняв с земли прутик, ткнула им калитку. Калитка распахнулась.

Фитцпирс продолжал внимательно наблюдать за девушкой, пока та не скрылась из виду. Это была та самая юная дама, которую он однажды повстречал на прогулке. Но кто она? Откуда это выразительное лицо? Все прочие хинтокские девушки отталкивали его своей деревенской грубостью. Но эта особа была совсем другого склада, и доктор решил, что она не из местных.

Точно то же он подумал, увидев ее впервые; но сейчас, поразмыслив, он заключил, что, раз в окрестностях не появилось ни одной новой кареты, девушка не могла быть приезжей. Должно быть, она живет в Хинток-хаусе. Не сама ли это миссис Чармонд, о которой он столько слышал, или в крайнем случае ее гостья? От этих мыслей на душе у доктора полегчало.

Фитцпирс попытался читать и раскрыл начатое им сочинение немецкого метафизика. Доктор любил подобные книги, ибо не был человеком практическим и мир идеальный предпочитал реальному, а открытие принципов их применению. Юная дама не выходила у него из головы. Он мог бы пойти за ней следом, но, не будучи человеком действия, предпочел следовать за ней в мыслях. И все же, выйдя к вечеру погулять, Фитцпирс невольно направился в сторону Хинток-хауса, не подозревая, что днем туда же ходила Грейс, которую с утра занимали мысли о миссис Чармонд. Грейс дошла до вершины холма, откуда открывался вид на усадьбу, и возвратилась домой окольным путем.

Фитцпирс тоже взобрался на холм и взглянул вниз. Ставни были закрыты; из одной трубы поднимался дым. Самый вид усадьбы говорил о том, что миссис Чармонд уехала, а в доме никто не живет. Сообразив, что виденная им юная дама не могла быть той миссис Чармонд, о которой он столько слышал, доктор ощутил смутное разочарование. Равнодушно отвернувшись от опустевшей усадьбы, как от тела, покинутого душой, он зашагал назад.

Поздно вечером Фитцпирса вызвали к больному, жившему за две мили. Как и большинство молодых сельских врачей, Фитцпирс не мог похвастаться, что разъезжает по вызовам в лакированном кабриолете со слугой; он довольствовался обычной двуколкой и сам управлялся с лошадью - то привязывал ее у жилища больного к столбу, штакетине или крюку, то давал мальчишке пенни, чтобы тот подержал ее под уздцы на время визита. Иногда ему приходилось подолгу утешать пациента, и тогда мальчишке медяк доставался недешево.