Круглов откинулся в кресле и прикрыл глаза. Глупо было тратить время зря, надо было бы ознакомиться с марсианскими материалами до конца, но сейчас Алексею Николаевичу захотелось просто посидеть вот так, с закрытыми глазами, ни о чем не думая, а просто слушая тягучую неторопливую мелодию, которая пришла на смену хард-кантри, которую поколение Круглова слушало в юности. С закрытыми глазами движение поезда совсем не ощущалось, как и торможение на редких промежуточных станциях.

Концерт закончился, и по стереовизору розовощекий и пышущий здоровьем диктор начал излагать последние известия:

— Международная команда спасателей закончила очистку Балтийского моря от затопленного в середине прошлого века химического оружия. Поднято на поверхность более четырнадцати тысяч снарядов и мин, которые обезврежены и переработаны на конверсионном заводе в Шиханах.

Вступила в строй Камчатская термоэлектростанция, обеспечивающая потребности региона в электроэнергии.

Русско-японское предприятие на Шикотане в рамках программы восстановления океанских ресурсов выпустило в океан более двух миллиардов мальков сельди, полученных путем клонирования.

Открыли для посещения остров Новая Земля, на протяжении десятков лет служивший полигоном для ядерных испытаний России. Представители «Гринписа» заявили, что они радиационной обстановкой на острове вполне удовлетворены.

Вступил в втрой завод теплоизоляционных материалов в Минусинске. Теперь не надо гнать эшелоны через всю страну, потребности Якутии полностью обеспечиваются местной продукцией.

В Санкт-Петербурге открылся океанариум. Животный мир океана представлен в нем почти двумя тысячами Видов рыб и морских животных.

В Большом театре триумфально выступала Ирина Хаапасалу. Ее сольные партии в «Лебедином озере» и «Лунной тишине» поразили воображение балетоманов.

В Санкт-Петербурге прошли очередные Ефремовские чтения.

В Воронеже начал работу Детский театр теней. Прославленный режиссер Игорь Виторган поставил на сцене театра пьесу Януша Милевского «Спящий дракон», с огромным успехом прошедшую в прошлом году на помостках многих европейских театров.

Люди работали.

Круглов дослушал новости и посмотрел на часы. До Барнаула оставалось еще около часа езды.

Тренированное сознание не подвело, он открыл глаза за десять минут до станции. Поезд высадил редких пассажиров и унесся по направлению к Тихому океану, оставив после себя струи взвихренного воздуха. Круглов прошел на станцию. За полгода здесь все разительно изменилось — появилось огромное панно с изображением отряда казаков, перебирающихся через реку вброд. Чуть ниже перрона открылось экспресс-кафе, к которому со всех сторон вели ступеньки из голубоватого полибетона.

Изменился и город. Центральная улица, начинающаяся привокзальной площадью, стала еще более просторной, по обе стороны ее высились изящные, архитектурно продуманные дома, образующие кварталы, в которые органично вкраплялись кусочки тайги, березовые рощи или просто зеленые газоны, где возилась пестро одетая детвора.

Странное дело, но Круглов не чувствовал себя дома, а перестроенные улицы только усиливали чувство отчужденности.

Здесь, в провинции, еще использовался наземный транспорт. Разумеется, двигателей внутреннего сгорания уже не использовали, повсеместно они были заменены электромоторами, поэтому шума от движущегося транспорта практически не было. Проезжая часть дорог была отделена от городских кварталов невысоким ограждением, на котором монтировалась маячковая система, позволяющая машинам ориентироваться.

До своего прежнего дома Круглов добрался быстро. Дома никого не было.

Оксану он нашел в библиотеке. Она что-то писала, задумчиво покусывая кончик ручки.

При виде бывшего мужа лицо ее приобрело недовольный и озабоченный вид.

— Явился, — сказала она. — Ну здравствуй, я думала, ты уже окончательно небожителем стал, на нашу грешную Землю и ступить боишься.

— Я зашел домой, никого нет, — сказал Круглов. — Борька куда-то ушел…

— Ты посмотри, — недобро прищурилась Оксана. — О сыне вспомнил! Борьки нет, он в оздоровительном лагере. А тебя каким ветром занесло в наше захолустье?

— Вас захотелось увидеть, — неловко пробормотал Круглов. Сейчас он ничем не напоминал опытного и уверенного в своих силах космолетчика. Но Оксана не собиралась вникать в переживания бывшего мужа.

— Хотел посмотреть, как мы живем? — поинтересовалась она. — Хорошо живем. О тебе не тоскуем. Надо же, у нашего папы выдалось свободное время! И что, мы с Борькой должны плакать от умиления?

— Ну, зачем ты так? — тихо сказал Круглов. — Я соскучился, честное слово, соскучился.

— А мы, представь себе, совсем не скучали, — обожгла его взглядом бывшая жена. — Ни капельки не скучали. Ведь ты даже не знаешь, в какой класс пошел наш сын, ты не знаешь, как он учится! Ты ничего не знаешь и никогда не хотел знать. Поздно спохватился, Лешенька. Мы уже гуляем сами по себе.

— Ты же сама все решила для себя, — глядя в сторону, пробормотал Круглов. — А меня только поставила в известность. Ты же знаешь, мы тогда чудом уцелели.

— И поэтому ты после возвращения не торопился домой? — насмешливо поинтересовалась женщина.

Объяснять ей что-то было бесполезно. Круглов промолчал.

— Потому и ушла, что похоронила тебя мысленно, — вдруг горько сказала Оксана. — Лучше уж так, чем вечно терзаться, ожидая, когда ты спустишься со своих небес. И спустишься ли вообще.

Она помолчала, исподлобья глядя на мужа, потом тихо сказала:

— Зачем ты приехал? Мы прекрасно жили вдвоем. Ты не представляешь себе жизни без звезд. Но мы-то с Борькой живем без них. Уезжай. Ему будет очень плохо, если вы встретитесь. Он так тебя ждал!

Плохо было сейчас Круглову, но он старался не подавать виду. Оксана говорила все правильно. И решила, наверное, тоже правильно — так было спокойней ей и сыну. А Круглов был плохим отцом, он и сам понимал это. Но он продолжал сидеть напротив Оксаны, все искал нужные слова и не находил их.

— Уезжай, — сказала Оксана и встала. Она отошла к окну и сейчас стояла, опираясь на подоконник, такая же стройная и тоненькая, как в день их знакомства.

Алексей встал.

— И все-таки ты погоди решать, — севшим голосом сказал он. — Давай поговорим, когда я вернусь.

— Ты опять улетаешь? — равнодушно спросила женщина. — Куда на этот раз?

— На Марс, — сказал Круглов. — Вернусь через год. Давай подождем немного, время все расставит на свои места. Хорошо?

Женщина смотрела в окно, наматывая на палец пряди длинных русых волос.

— Оно уже все расставило, — не оборачиваясь, сказала она. — У тебя своя жизнь, а у нас с Борькой — своя.

— И все-таки у мальчишки должен быть отец. — Фраза была заготовленной заранее, но сейчас, произнеся ее, Круглов почувствовал, как фальшиво она прозвучала.

— Вспомнил. — У губ бывшей жены появились вертикальные складочки. — И, конечно, наш сын должен гордиться отцом, покоряющим космическое пространство. Знаешь, совсем не хочется гордиться, хочется, чтобы он был рядом, чувствовать его твердое надежное плечо. Уезжай, Леша. Слишком поздно все. — Она подняла на Круглова сухие глаза и тихо повторила: — Уезжай.

Некоторое время Круглое неловко сидел. Разговора не получилось. А чего он, собственно, ждал? Что ему бросятся на шею с распростертыми объятиями?

— Давай все-таки подождем, — сказал он, глядя в сторону. — Я вернусь, и тогда мы поговорим. Хорошо?

— Время само все решит, — сказала Оксана.

Круглов поднялся. Нехорошо ему было, все слова, что он заготовил заранее, были ненужными и казались теперь лишенными смысла. Набор фраз, которые были бесполезны.

— До свидания, — сказал он.

Оксана не ответила. Она стояла спиной к Алексею и смотрела в окно.

Круглов пошел на выход. Он бы, конечно, вернулся, все могло перевернуться и стать совершенно другим, если бы он знал, что Оксана беззвучно плачет, стараясь, чтобы не дрожали плечи. Этого бывший муж не должен был видеть, она не хотела, чтобы Круглов видел ее слабость.