Часто людей привлекает чужой выбор, они берут тот же объект и продолжают работу с ним. В некоторых случаях вся группа работает с одним и тем же объектом. Очень часто члены группы научаются не говорить, когда работает кто-то другой, понимая, что их восприятия, весьма значимые для них самих, могут быть лишь помехами для кого-то другого. В одной группе фраза: "Это твоя горилла, а не моя" — стала общеупотребимой формулировкой, призывающей не путать свой процесс с процессом другого.

Иногда после того, как члены группы поработали индивидуально, они начинают взаимодействовать друг с другом от лица их объектов-игрушек. Это может вести к шуточным, но очень продуктивным конфронтациям. Я был изумлен, как много теннисный мяч и скорпион имеют сказать друг другу. Иногда таким образом разрешаются за минуты долго тянувшиеся проблемы группы.

Одна жесткая, независимая женщина все время держалась в стороне, члены группы оставили надежду добиться общения с ней, указывая ей на это. Она выбрала игрушечный грузовик-тяжеловоз, и была очень довольна своей силой и способностью перевозить тяжелые грузы. Затем она заметила, что в кабине у нее есть место только для одного человека. Ее одиночество и горечь, вызванные этим восприятием, были столь трогательными, что несколько членов группы открылись к ней, и ее отношения с группой сразу же переменились.

В другой раз два аллигатора 45 минут разговаривали о жизни в болоте. Одна женщина подчеркивала, сколь она сильна — другая, как это опасно: тогда были в моде ботинки из крокодиловой кожи. Отношение этих женщин к жизни и к себе прояснились больше, чем это было бы возможно в течение часов обычных разговоров.

Это лишь немногие из возможных примеров применения этого метода в групповой работе. В других случаях нечто происходит спонтанно — кажется нет предела групповому творчеству. Ведущему остается лишь следить за сохранением отождествления. Соскальзывание в модальность "оно или это", может быть либо указано, либо, иногда, в гештальтистском духе, может быть воспринято, как знак того, что человек чувствует угрозу или потребность остановиться.

Эту технику несколько сложнее ввести в индивидуальной работе, но и здесь она может быть плодотворной. Одна ригидная женщина, имеющая опыт неудачного замужества однажды опоздала на пять минут, что было на нее не похоже. Она увидела несколько тюленей, играющих у берега, и остановилась посмотреть. Когда она описывала их, я предложил ей говорить от их имени. Через минуту она расплакалась, коснувшись долго прятавшейся, казалось бы, умершей части себя. Тюлени стали для нее началом терапии. Много раз впоследствии, когда она описывала тяжелые и тупиковые ситуации, мне достаточно было спросить: "Что сделал бы тюлень в такой ситуации?", и она сразу же находила, как освободиться от собственных самоограничений.

Неудивительно, что одним людям этот метод подходит больше, чем другим. Те, кому он нравится, часто начинают сами использовать его дома и в других местах как способ настроиться или выяснить, что с ними происходит. Так, одна хронически подавленная леди осознала, как часто она замечает лилию, выросшую из кучи компоста, работая в саду. Решив, что это хороший момент для упражнения в отождествлении, она начала: "Я, лилия, выросшая на куче мусора…" Чувство надежды и обновления, которое в ней возникло, создало реальное и устойчивое изменение в ее состоянии.

Я сам постоянно пользуюсь этим приемом, чтобы выяснить, что происходит, — не для информации, а потому что прорывы осознания часто очень благотворны и богаты. В качестве побочного эффекта я обнаружил, что стал более чувствителен к природе и поэзии.

В данный момент у меня нет законченной теории относительно того, что происходит в этом процессе. В себе я замечаю, что когда эксперимент работает хорошо, возникает комплекс, развивающий энергию и вызывающий осознание и часто перед этим я испытываю беспокойство. Объект, воспринимаемый вовне, становится организующим фокусом для комплекса чувств.

Я могу увидеть мое обескураживающее чувство мертвенности и бесплодности как ветку дерева, сломанную бурей, или я могу перенести свое чувство возрастающей фокусировки и обретения направления на ведущего в стае гусей вдали. Как он, я всегда знаю, в каком направлении следует двигаться, и ничто не может сбить меня с пути. Чувство удовлетворения и облегчения, когда такой комплекс возникает в осознании, очень сильно, даже если сами чувства каким-то образом негативны. Я заметил, что если человек старается связать себя с объектом во время этой работы, эксперимент остается поверхностным. Чем больше я могу потерять себя в объекте, тем глубже я обнаруживаю себя в конце.

Кроме индивидуальных приобретений в сознавании этот метод ведет к определенным качествам групповых взаимодействий и процессов. Группа, прошедшая несколько раз этот процесс, часто создает живой, метафорический внутренний язык ("Опять этот твой проклятый слон!"), выразительный и эффективный, так что даже те, которые казалось бы, сами не очень эффективно работают в этой технике, поддаются ее энергии. Обретая в себе дотоле дремавшие части себя, люди становятся более живыми и дифференцирование восприимчивыми к другим, менее замкнутыми в своих социальных ролях. Даже жестко антагонистические супруги, слишком защищающиеся и испуганные, чтобы слышать друг друга в обычном разговоре, обнаруживают симпатию друг к другу, когда партнер глубоко погружается в проекцию.

В некоторых группах, как упоминалось, обобщается опыт: "Это твоя горилла". Каким-то образом, когда человек работает интенсивно с гориллой, я как наблюдатель могу глубоко почувствовать, что он действительно видит то, о чем говорит, и что это действительно отличается от того, что говорю я, — он не просто описывает неправильным образом объективную реальность, которую я вижу так ясно. Мы действительно различны, и это ОН. Следствием такого понимания часто оказывается способность дать другому быть тем, что он есть. Большинство из нас сохраняют за собой право судить других постоянно, когда они выражают себя, с точки зрения норм социального поведения. Мы свободно позволяем себе говорить: "На самом деле ты имеешь в виду…" или "Тебе следует…" Когда же человек глубоко вовлечен в выражении себя в упражнении отождествления, было бы совершенно неуместным вторжением сказать: "Но в действительности этот объект…" или "Твоя горилла должна…". Приобретение в этой области способности дать другим быть собой часто обобщается и переносится в жизнь, как вообще способность давать людям быть самими собой в их уникальности.

Кроме того, для меня наибольшее воздействие этого упражнения на группу — просто общее ощущение возбуждения и игры, которые возникают. Понимание, что смех может быть глубоким, а глубина — веселой, что мы можем смеяться до слез и плакать до смеха на несколько минут, и при этом может возникнуть очень нужное и полезное знание. Все это поможет группе сдвинуться от тяжелой, ориентированной на проблемы настроенности к чему-то более богатому и полному. Трещина между учением и жизнью, очень частая как в жизни, так и в группах, начинает зарастать. В конце концов не так уж важно, что еще делает группа, если она может достичь этого. Определение и проекция.

Когда люди говорят о проекциях, они, мне кажется, имеют в виду, что проецировать — значит помещать некоторые качества из себя в кого-то другого, то есть всякое обвинение автобиографично. Точнее сказать, что я вижу, слышу, чувствую некоторое качество скорее в другом, чем в себе — как я могу поместить его туда? На практике проекция означает повышенную чувствительность к качеству или теме, о которой идет речь.

Если я чувствую некоторую подавленность и оглядываюсь вокруг себя на лица других, которые, возможно представляют выражение широкого диапазона человеческих чувств, я наверное замечу и отмечу про себя, если не вслух, людей, чьи лица выражают подавленность. Если я зол, я замечу тех, кто этому соответствует. Это будет ощущаться как данное сознавание, хотя в действительности оно — выбранное. Я переживаю подавленность или гнев, и затем приписываю источник этого другим.