Слегка придвинувшись к ней и положив костистую смуглую руку на стол рядом с таниной рукой, он сказал негромко:

- Вы простите, что я так вмешиваюсь в ваши личные дела, но... можно задать вопрос? - (Таня кивнула) - Когда вы едете назад, в Энск? Если не секрет, конечно, - прибавил он.

- Нет, не секрет. Поезд отходит завтра утром. На сегодняшний я не успела.

- Ага! Простите,- смутился Виктор,- А... до завтра вам есть где переночевать?

- Ну, это не проблема. У вас очень хороший вокзал. Предприятие коммунистического обслуживания, как написано там на табличке, и по-моему, справедливо написано!

- Вы, наверное, сочтете меня наглецом,- проговорил Виктор, опустив глаза,- Но я мог бы предложить вам кое-что получше. Вы могли бы переночевать у нас.

- Я понимаю, что это звучит дико,- поспешно добавил он, глянув на танино лицо,- Тем более, что я живу не с родителями, а мы снимаем квартиру с друзьями. Но что, если вы рискнете?

- Ну... Не знаю.

- Ведь вы не Красная Шапочка, хотя матушка наверняка дала вам кучу наставлений по поводу хищников. Ну, а я - отнюдь не волк. Вашей чести ничего не грозит, даю слово.

- Откуда мне это знать? - резонно возразила Таня.

- А вы спросите свое сердце.

Какая-то махина ворочалась внутри, какая-то огромная работа происходила там. Таня силилась осознать это - и не могла. Все было как-то странно сегодня, подернуто голубоватой дымкой безумия. Ей никогда не случалось встречать таких людей, не случалось говорить сердцем, а не словами, не приходилось верить людям без оглядки. И вот - сердце молило поверить. И - поверить было нельзя. Обрывки страшных житейских историй... какие-то жуткие изнасилования... труп в канализации - все это вертелось в голове. Вот так это все и начинается... Вежливый юноша, интеллигентная такая беседочка, мороженое, а там - приглашение в гости, шампанское. В конце концов Таня разозлилась на себя. Ну и что, так всю жизнь и просидишь благоразумной старой девой... Она хочет этого, хочет верить, вот и все! А если она будет обманута - ну что ей грозит? По-настоящему (Таня осознала это только сейчас) она не боялась никогда ни смерти, ни иных физических неприятностей. Ну, кому нужна ее жизнь, кто не переживет ее смерти? А что касается так называемой девичьей чести, так это в наше время скорее порок, чем достоинство. Сейчас она не за себя боялась, а просто должна была бояться согласно житейскому предрассудку...

Наверное, я дура, решила Таня. Но ведь и терять мне нечего...

- Ну так - поедете? - спросил Виктор, все это время внимательно присматривавшийся к Тане.

Девушка хмуро кивнула.

- Ну, вот и хорошо.

Они поднялись с мест, задвинули стулья, отнесли грязную посуду в окошко под призывным плакатом и вышли из кафе. Виктор вскинул на плечо танину сумку.

Метро в Зеркальске было построено совсем недавно. Стены сверкали белым мрамором местного происхождения. У самого конца эскалатора Таня с некоторым страхом заранее приготовилась к прыжку (ей в жизни всего раза два приходилось ездить в метро). Виктор незаметно и очень деликатно взял ее за руку и - хоп! они уже стояли на зеркально-мраморном полу станции. Из туннеля, рыча и изрыгая огонь, подобно дракону, вынесся поезд, и Таня с Виктором вошли в вагон.

Народу было совсем немного, и они смогли сесть на скамейку. Поезд, разогнавшись, породил такой грохот, что разговаривать стало решительно невозможно. Это было и неплохо... Таня, как зачарованная, смотрела в стену, летящую за окном. Черно-беловатые сплошные полосы в сопровождении оглушительного грома езды - в этом было нечто гипнотическое. Вскоре у Тани заложило уши.

Проехав пять или шесть перегонов, они поднялись наверх. Эта окраинная станция была выполнена с традиционной для советского метро помпезностью. Беломраморный прохладный холл, сверкающий над эскалаторами мозаикой на рабоче-крестьянскую тему, кристальная чистота наружных стеклянных стен. Тем более разительным оказался контраст, когда наши герои вышли снова под палящее солнце - после кондиционированного рая станции словно нырнули под жаркое душное одеяло. Великолепный современный дворец, увенчанный гордо горящей буквой М, высился посреди гигантского вытоптанного пустыря с пожухлой травой и зарослями лопухов и татарника, заваленного мусором и собачьим пометом. К ближайшей асфальтовой улице, пролегающей метрах в ста от станции, вела потрескавшаяся от жары пыльная тропинка. Вдали за станцией высились какие-то раздерганные холмы, наводившие на мысль о городской свалке. Впереди же в неясном мареве виднелись белые кубы новостроек. Туда и направились Виктор с Таней по пыльной извилистой тропке.

Это был типичный окраинный район. Стандартные, спланированные, как по линеечке, не успевшие еще посереть жилищные коробки гордо высились среди не желавших поддаваться цивилизации пустошей. Кое-где был проложен асфальт, под некоторыми окнами посажены цветочки, и почти во всех дворах стояли уже причудливые железные сооружения для детских забав. Но большую часть пространства вокруг многоэтажек занимал все тот же пустырь, заваленный мусором и обещавший непролазную грязь в мокрое время года.

Ориентироваться среди этих стандартных домов, магазинов, детских садов мог только привычный человек. Таня покорно шла за Виктором, и так они приблизились к одной из девятиэтажек, белой и длинной, как колбаса. Стены подъезда были густо покрыты надписями и рисунками, содержание которых сводилось к изъявлениям половой любви во всех формах: от детски-невинных (Оля + Саша=...) до весьма смачных, заставивших Таню поспешно опустить глаза. Поверх всего этого разнообразия ярко выделялась свежая крупная надпись: КАКАЯ СУКА ЗДЕСЬ ПИСАЛА? и дальше такими же крупными буквами автор подробно и нецензурно объяснял, что он намерен сделать с хулиганом, пишущим на стенах, если такового поймает.

К счастью, идти нужно было только до лифта. Виктор жил на четвертом этаже. Здесь стены блистали почти нетронутой белизной. Виктор подошел к двери, выкрашенной в стандартный, коричнево-красноватый цвет, и открыл своим ключом.

- Прошу вас, - он пропустил Таню вперед.

Миновав узенький темный коридор, они оказались в довольно большой комнате. Двое людей поднялись им навстречу.