Значенье этого взгляда Иван истолковал бы так: что это тут за вошь в шляпе мне указывает? Он вцепился в деревянное сиденье стула, моля Бога, чтобы и у Стрельцина хватило ума последовать его примеру. Единственный раз, когда Катя назвала брата полным титулом ("Иван-царевич, сын царя хорловского"), дело кончилось тем, что он бултыхнулся в озеро и после долго вычесывал из кудрей водоросли, мальков и лягушачью икру, а вдобавок зверски простудился.

Тот случай запомнился ему из далекого детства, а ныне царская дочь подросла, теперь она девица на выданье, стало быть, еще и не на такое способна.

- Наперед запомни: я не мужичка, а старшая дочь государя твоего, и не тебе меня на путь истинный наставлять!..- Катерина перевела дух, а Иван и вовсе дышать позабыл.- Охолони маленько! Что до писанины твоей...- царевна схватила со стола свиток и стиснула его так, будто держала за горло самого главного управителя,- так забирай ее, нам она без надобности!

Тщательно составленный реестр покатился по столу (казалось, вслед за ним вот-вот и голова первого министра покатится) и тут же рассыпался в мелкие клочки. Чьих уж рук дело было - Катиных иль самого Стрельцина,- да только каждый клочок вспыхнул оранжевым пламенем и закружился паленым лепестком розы над головою Дмитрия Васильевича.

Царевна круто повернулась и пошла прочь, а главный управитель остался стоять столбом.

- Да-а, с очумелой бабой оглядка нужна,- вымолвил он, почти не разжимая губ. (Этим уменьем Стрельцин особливо славился: вроде бы слова выходят, а у кого - Бог весть. Но, вестимо, и не уменье тому виною, а усы да длинная седая борода.)

Иван ухмыльнулся и расправил плечи, а Стрельцин обошел вкруг стола и сел насупротив. Чтобы чем-то себя занять, царевич отпил из чаши большой глоток сбитня. Лучше бы сейчас водки испить иль на худой конец квасу ядреного, а разведенное медовое варево с пряностями едва ли придаст ему храбрости перед сурьезным разговором с главным управителем.

- Так уж и с очумелой! Обидел ты ее, прогневил - это да. Прогневить сестриц моих любезных не велик труд. Нрав ихний я давно изучил и стараюсь не сердить их попусту - одному против трех не выстоять. Но "очумелые" - это ты, однако, хватил. Брату не гоже такое слушать о родных сестрах.

Стрельцин сверкнул на него глазом.

- Верно, не гоже. Но из песни слова не выкинешь. На это Ивану ничего не оставалось, как небрежно и удивленно приподнять бровь. Подглядев эту привычку у батюшки, а позднее у гвардии капитана Акимова, он день-деньской упражнялся перед зеркалом, едва тик не нажил, покамест не одолел тонкую науку. За бровью последовало слово, бьющее не в бровь, а в глаз (так мог выговаривать один отец):

- Объяснись.

Взор Стрельцина выразил не виданное доселе почтение. Ежели царевич говорит царю подобно, стало быть, и поступить может по-царски. Среди предков Ивана такие государи числятся, что не только Дмитрий Васильевич, а и богатырь иной с лица бы спал.

Прежде чем ответить, поклонился главный управитель в пояс.

- Одно у меня объясненье, царевич,- деньги. Выкуп за невесту. Небось помнишь из наших занятий: ежели дочь царская иль боярская замуж идет, ее жених обязан представить доказательство того, что сможет содержать жену, иными словами, реестр всего накопленного, унаследованного и награбленного. А к тому еще преподнесть отцу невесты иль ее семье богатый дар.

- Помню, Дмитрий Василич, я-то помню! - поспешно перебил Иван.- А ты вот помнишь ли, что не далее как вчера мне об сем толковал?

- Не далее?

- Не далее. И незачем повторяться.

- Воля твоя, царевич...

Заглянув в стоящий на столе кувшин, Иван обнаружил, что в нем еще сбитень остался, еле теплый, правда: пергаментный вихрь задул под ним спиртовку. Иван хотел было снова ее разжечь, да раздумал: еще от прошлого колдовства мозоли на пальцах не зажили.

- Отведай-ка лучше сбитня. Разговор-то у нас, я чай, будет долгий, так не грех и подкрепиться.

- Благодарствую, царевич.

Иван с сомнением поглядел на первого министра. Может, все же велеть чего покрепче? Для водки, пожалуй, поздновато. Поразмыслив, он кликнул челядинца:

- Меду нам, да поживей!

Им тотчас подали кувшин меду (Иван величал его "сбитень для взрослых"). Он налил до краев себе и Стрельцину. Царевич в молодые свои лета успел к горячительному привыкнуть - недаром дружбу водил с гвардии капитаном Акимовым, а вот какие откровения последуют от главного управителя после третьей иль четвертой чаши, можно было только гадать.

Достойнейший вояка Акимов имел на сей предмет свои взгляды. К примеру, говаривал он не раз, что, ежели царь перепьет на пиру всю местную знать, а заодно и послов иноземных, тогда и в прочих делах ни перед кем не оплошает. Во мнении капитана Акимова, кубок есть оружье не хуже меча, стрелы иль дружины. С ведома царя-батюшки он обучил Ивана пить столь же изрядно, сколь мечом владеть, поелику то и другое может быть в равной мере опасно иль полезно, смотря по тому, как с этим управляться.

От Акимова узнал Иван, что на каждый стакан водки надобно выпивать воды впятеро, а на каждый кубок вина - втрое. И челядь должна знать, когда поднесть господину воды заместо спиртного, да так, чтоб остальные гости ничего не заподозрили. Но покамест Иван здоровьем был крепок и перепивал всех собутыльников, не соблюдая подобных предосторожностей. Глядя на золотистую жидкость в чаше, чувствуя, как терпкий запах меда щекочет ноздри, он сразу повеселел и даже примирился на время с унылым своим существованием.

- Ну что, нальем глаза-то? - бросил он вызов главному управителю и залпом осушил чашу.

К немалому его удивленью, Дмитрий Васильевич от него не отстал, хоть и был сорока годами старше. Скажи кто Ивану, что этот старый сморчок столь охоч до горячительного, он бы только в лицо ему рассмеялся. А тут, видя, как седовласый, седобородый старец опрокидывает чашу за чашей и под стол валиться не думает, испытал к нему некоторое уважение.

- Итак,- продолжал Иван, опомнившись,- в старые времена был обычай давать выкуп за невесту. Ныне же, напротив, отцу невесты сундуки отворять приходится, верно?

- То-то и оно! Приданое жениху за невестой дают. А вашему батюшке трижды мошною трясти придется.

- Чертовщина! - выпалил Иван, позабыв о приличиях.

- Точно так, Ваше Высочество. Хорлов не шибко богат, три дочери....

- ...есть три дочери, никуда не денешься. Иль, может, тебе лучше с батюшкой да с матушкой об сем потолковать?..- В голосе Ивана прорезалась злость не по летам, буйный молодецкий нрав запросился наружу.

- Боже упаси, царевич! - спохватился Стрельцин.- Родители твои уж высказали мне на сей счет весьма здравые суждения. Но воз и ныне там: из казны три приданых убудет, а прибудет всего одно. Арифметика простая, выгоды никакой. Так и по миру пойти недолго.

- К чему тогда такие строгости в твоем реестре, Дмитрий Васильевич? Отчего ты внес лишь высочайших особ?

- То есть как? - Голос главного управителя выдал крайнее недоумение.- В жилах сестер твоих течет царская кровь. Можно ли, чтобы какой-то...

- Мужик?..

- Лицо неподобающего звания,- не растерялся Стрельцин,- претендовало на руку царевны? И то сказать, Катерина столь опрометчива, что, пожалуй, и за безродного пойдет, чтобы жить после да мучиться.

Иван покачал головой, хлебнул еще меду, затем наполнил чашу родниковой водицей.

- Ну, не совсем, поди, она без ума. Однако ты прав - опрометчивость в ней есть. И как не быть, коли до тебя только отчаянные да опрометчивые достучаться могут?

- Как скажешь, царевич.

- Ну вот заладил: "Как скажешь, царевич!", "Воля твоя, царевич!". А сам-то никогда опрометчив не бываешь? Свои-то страсти есть у тебя?

- Есть, царевич. У меня страсть к порядку, к разуму, к покою. Ежели взялся что делать, делай как положено. Вот в чем страсть моя.

- К примеру, выдай замуж царевен как положено, как положено царевича жени, невзирая на обещанье, всем нам батюшкою данное?