Я могу настойчиво перечислять бесчисленные преимущества божественных слез: долго, столь долго, пока вы не заплачете о грехе, и так может продолжаться до бесконечности. Но я сведу их все к одному-единственному: к тому блаженству, которое могут дать эти слезы, к той божественной скорби, которая может быть достигнута следующим образом: достигнув своей высшей точки, она переходит в свою противоположность - в высшую радость, ибо божественная скорбь и есть Радость. Слова из книги Иова в Вульгате: Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился70 (Иов 10:20). Обычно комментаторы останавливаются на этом толковании. Но в оригинале говорится об утешении, отраде. То, что один называет плачем, другой называет радостью. Созидание истинной скорби и истинной радости - вещи не только близкие, но и непрерывные, они не только соприкасаются и следуют друг за другом в определенной последовательности, радость непременно следует за скорбью, они нераздельны и едины: радость и скорбь. Слезы мои были для меня хлебом день и ночь...(Пс 41:4) - говорит Давид. Это не значит, что у него не было другой пищи, но ничто так не насыщало его. Вот типично иезуитское замечание (не скажу, что оно правильно, я почти признал, что оно неправильно, назвав, кому оно принадлежит, но это всего лишь замечание). И когда мы читаем: время пения настало71 , - слова эти можно перевести с древнееврейского: Время плача настало. И если сказано:; и буду петь имени Твоему72 (2 Цар. 22:50), слова эти; можно перевести с древнееврейского так: Я буду плакать, я пожертвую мои слезы имени Твоему. Мы становимся невозмутимыми и беспристрастными, когда приходим к божественной скорби, - назовем ли ее скорбью или радостью, плачем или пением.

И наконец, плакать о грехах не значит предаваться унынию, вздыхать о грехе - не значит впадать в меланхолию, но как говорила Моника Исповедница в защиту своего сына бл.Августина, - сын этих слез не погибнет73, поэтому омойся в трех водах Христовых слез, в его человеческих слезах, и ощути Его человечность, в Его пророческих слезах и отврати от других людей то, что в твоих силах, но особенно в его первосвященнических слезах, в слезах за грехи, а я - твой исповедник, не я - но Господь74 , не я, но Дух Божий твой Исповедник, и он оправдает тебя, сын этих слез, душа, омывшаяся в этих слезах, не погибнет, ибо это - троекратное омовение75 , которое совершали в первохристианской Церкви во время крещения. В этом крещении ты получаешь новое христианское имя, ты становишься обновленным христианином, как Нееман-прокаженный вышел очищенным из вод Иордана, совсем как до болезни (ибо плоть его сделалась как плоть младенца)76,; так что это омовение станет лучшим свидетельством твоего покаяния, лучшим, чем твое первое крещение, лучшим для тебя, ибо тогда не было у тебя чувства, что оно принадлежит тебе, а теперь есть. И будет у тебя лучшее свидетельство от других, ибо как другие будут спорить, все ли дети, которые умирают после крещения, спасутся или нет, но вопрос: спасутся ли раскаявшиеся грешники, ни у кого не вызывает ни сомнений, ни споров. Пролей эти слезы раскаяния, и Бог исполнит Свое обетование, которое сначала Он дал в пророчестве Исаии: "И отрет Господь Бог слезы со всех лиц..." - все слезы, которые пролились от всяческих бедствий здесь, в Церкви Воинствующей, и исполнит свое обетование, данное в Откровении: "и отрет Бог всякую слезу с очей их", то есть осушит источник слез, устранит всякую причину слез в Церкви Побеждающей.

ДУЭЛЬ CО СМЕРТЬЮ или, УТЕШЕНИЕ ДУШЕ, ВВИДУ СМЕРТЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ, И ЖИВОЙ СМЕРТИ

НАШЕГО ТЕЛА

Проповедь, произнесенная в Уайт-Холле, пред лицом Его Королевского Величества, в начале Поста (25 февраля) 1630 года. Последняя из сказанных им, и домочадцами Его Величества названная надгробным словом доктора самому

себе.

К читателю

Предисловие издателя, Ричарда Редмера,

к первому изданию проповеди (1632).

Проповедь эта, по Высочайшей Воле, получила имя: Надгробное Слово Автора самому себе. Трудно назвать точнее: примем ли мы во внимание время, или же предмет ее. Произнесена она за несколько дней до кончины; как если бы, сказав ее, доктор не оставил себе других дел, как только умереть: Предмет же ее - Смерть; повод и тема всякого надгробного слова. Относительно сего досточтимого мужа было замечено, Что проповедническое искусство его последовательно возрастало: так Что, как вначале превосходил он в этом прочих; так впоследствие превзошел и себя самого. Это последняя его проповедь; не скажу я, что тем самым она лучшая; все его проповеди превосходны. И однако: слова человека Умирающего, если они касаются нас, обыкновенно производят сильнейшее впечатление, поскольку говорятся они с самым глубоким чувством и менее всего напоказ. Так кого же может оно не касаться, это поучение и об угрозе, и о благе смерти? Смерть - враг каждого из людей и хочет нанести урон всем: но при этом для многих она становится поводом к достижению величайших благ. С врагом этим всем нам предстоит сразиться в час кончины: но он уже при жизни едва ли не поборол ее; ибо он обнаружил все ее могущество, всю ее беспощадность. Постараемся же воспользоваться и этим словом, и другими как приготовительными уроками, Чтобы ни смерть, когда бы она не явилась, не показалась нам ужасной; ни жизнь несносной, как бы долго она не тянулась.

Псалом 67, 21 И Господня Господня исходища смертная т.е. Из смерти.

Всякое здание держится благодаря своему основанию, которое несет и держит его, и благодаря связи укосин, которые стягивают и схватывают его, и благодаря балкам и стойкам, которые вяжут и сочленяют его: Основание не позволяет ему осесть, укосины не позволяют ему искривиться, и балки и узлы не позволяют ему треснуть; Тело нашего здания - в предыдущей части избранного стиха: вот оно: Он, Бог наш, есть Бог еже спасати, Бог во спасение; ad salutes, во спасения, во множественном числе, так сказано в оригинале; Он есть Бог, подающий нам духовное спасение, так же как привременное. Но основание, укосины и узлы этого здания мы найдем в другой части стиха, в той, что составляет нашу тему, а также в трех различных прочтениях этих слов у наших истолкователей. Ибо, во-первых, основание нашего здания (того, что Бог наш есть Бог всяческого спасения) заложено в этом; Что сему Богу, Господу нашему принадлежат исходища смертная, то есть: в Его власти даровать нам исход и избавление, даже тогда, когда мы брошены в зубы и челюсти смерти, и в самую пасть этого смерча, могилы. Итак, в этом прочтении исходища смертная, exitus mortis, означают liberatio a morte, избавление от смерти, и таково самое очевидное и самое привычное понимание этих слов, на котором основывается и наш перевод: исходы из смерти. Далее и, во-вторых, укосины, которые стягивают и прямят наше здание, то есть, то, Что Он, Бог наш есть Бог всяческого спасения, возводятся следующим образом: Господня Господня исходища смертная; Господу Богу принадлежат исходы смертные, что значит: обстоятельства и образ нашей кончины; то есть, Какой бы исход или переселение в мир иной нам не предстояло, внезапная это будет смерть или после достойного приготовления, насильственная или естественная, в совершенном нашем разуме или же в поврежденном и сотрясенном недугом, не подобает искать в этом знаков проклятия, и не следует никакого Суда выносить на таком основании, ибо, каким бы образом не умирали они, честна пред Господом смерть преподобных Его, и Ему принадлежат исходы смертные: пути нашего ухода из жизни сей в Его руках. Итак, в таком смысле этих слов, exitus mortis, исходы смертные, означают liberatio in morte, избавление в смерти; Не то что Господь нас избавит от умирания, но Он попечется о нас в час смертный, каким бы ни был этот наш последний путь. И в таком смысле и в таком прочтении этих слов, естественный строй фразы и связь слов нисколько не нарушаются и весьма способствуют нашему размышлению. И наконец, балки и стойки этого здания, то есть, Что Он, Бог наш, есть Бог всяческого спасения, заключены в том, что Господня Господня исходища смертная , что сему Господу Богу принадлежат исходы смертные, то есть, что сей Господь Бог, соединив и связав в Себе Едином обе природы и, будучи Богом и при том придя в мир в воспринятой Им плоти нашей, уже не имел иного средства спасти нас, не имел иного исхода из мира, ни иного возвращения к первоначальной Своей славе кроме как смерть: И таким образом, в этом смысле exitus mortis, этот исход смертный есть liberatio per mortem, избавление через смерть, через смерть сего Бога нашего Господа Иисуса Христа. Таково понимание этих слов у блаженного Августина и у тех многих и великих мужей, которые следуют ему. Итак, в дальнейшем мы рассмотрим эти слова по всем трем направлениям; Во-первых, мы увидим, как Господь сил, Всемогущий Отец спасает своих слуг от челюстей смертных: И затем, как Бог милости, Преславный Сын, спасает нас, принимая на Себя исход смертный; И затем, между двумя сими, как Бог Утешитель, Дух Святой спасает нас от всякого смущения, запечатлевая благословенной печатью Своей, что, какой бы ни был уготован для нас смертный исход, этот exitus mortis будет не что иное как introitus in vitam, наш исход смертный будет входом в жизнь вечную. И три этих размышления, о нашем избавлении a morte, in morte, per mortem, от смерти, в смерти и через смерть превосходно исполнят свою службу в качестве основания и укосин и балок этого нашего здания; Того, что Он, Бог наш, есть Бог всяческого спасения, поскольку у Него, у Господа Бога исходы смертные.