Я сразу обратил внимание на эти кнопки. Одна кнопка желтая, вторая — красная. Красная кнопка в первой кабине, в дверях которой мы стояли, находилась под прозрачным колпаком, снизу впрессованным в золотистую массивную оправу. Во второй кабине такой же колпак валялся на полу и недалеко от него еще один, в черной оправе.

Костя продолжал, озаренный догадкой:

— Они нажали желтые кнопки и одну красную, затем чего-то испугались и удрали. Да, вот колпак и с этой красной кнопки! Ты постой…

Я не успел его удержать, как он юркнул в узкую дверь и подошел к пульту.

— Все мелкие кнопки — от аварийных механизмов… — говорил Костя, жадно рассматривая все на столе. — На случай, когда не сработает автоматика. Хотя она и сейчас действует замечательно. На всякий случай. Вот свет. Подача воды в жилые помещения. Двери! Вот это да! Теперь они могут закрываться. Затем верхний ряд — для управления роботами. Только возле желтой ничего не написано… Ого! Смотри! — Он поднял с пола возле стола длинный плоский ключ. — От красной кнопки! Такая же узкая щель. Открыть? Ну ладно, ладно. Вечно у тебя страхи! — Он сунул ключ в карман и почему-то на цыпочках вышел из кабины.

За порогом Костя вытер со лба пот, хотя в подземелье веяло прохладой, и признался:

— Мне все время казалось, что дверь кабинета захлопнется.

— Нажал бы кнопку, и все.

— Эх ты! А еще психоаналитик! Если бы из нее так легко можно было выйти, тогда зачем двери с таким замком? Там нигде не было кнопки для открывания дверей кабины. Наверное, есть еще пульт. Или их открывал особый человек, когда эти двое забирались сюда. Настоящие мышеловки. Представляешь, что тебя закрыли в такой коробке и потом захлопнули все двадцать дверей? Самочувствие не из приятных. Наверное, поэтому они и удрали при первом удобном случае. И самое главное: что бы произошло, если бы этот, — он кивнул на дверь левой кабины, из которой только что вышел, — если бы этот не обронил ключ?

— Вначале надо узнать, для чего красная кнопка.

— Какая логика! Ив, ты самый здравомыслящий человек, с какими мне приходилось встречаться! — Костя сделал еще несколько едких замечаний по моему адресу, затем потер лоб: — Какое множество загадок оставили нам предки! Ведь на самом деле можно было спокойно оставить этот островок. Никакой опасности не видно. Прошло столько лет — и все на месте. — Он рассеянно взглянул на экран. — Смотри, какая туча попугаев уселась на роботов. Здесь можно было просидеть всю атомную войну. В кладовых полно продуктов. До сих пор действует система кондиционирования воздуха. Если бы на них бросили бомбу, и то… — Костя поднял голову к потолку. — Толщина метров двадцать. Бомбу на них не бросали. И если бы даже бросили, то надежней такого убежища не найти.

Мы принялись за дальнейший осмотр зала. Если исключить кабины, решетчатый экран над столом и микрофон в виде гремучей змеи, то здесь все напоминало наш главный пост управления. Особенно система телевизионной связи. Мы медленно обошли все подземелье. Когда Костя подходил к панели, невидимый свет вспыхивал ярче. За щитами из пластика под мореный дуб поблескивали невообразимо сложные схемы электронных приборов. Угадав мои мысли, Костя сказал:

— Все это кажущаяся сложность. Примитивные приборы всегда сложны на первый взгляд. Совершенство — просто. Старая истина, Ив!

И хотя мы достаточно сильно прочувствовали состояние операторов, заточенных в пластиковых коробках и закрытых множеством стальных задвижек, сами (за исключением Костиных переживаний в кабине) чувствовали себя превосходно, как в детстве, забравшись в комнату для ненужных вещей. Ни я, ни Костя особенно не ощущали замкнутости пространства, наверное, потому, что были уверены, что в любое время сможем выбраться отсюда, и еще потому, что с большого экрана все время доносились голоса птиц, свист ветра, рычание океана. В последний раз мы взглянули на экран и радостно вскрикнули: на площадь вышли Петя Самойлов и Ки.

Их лица выражали озабоченность и тревогу.

— Следы ведут к центру, — сказал Ки. — Идем. Петя благоразумно остановил его:

— Постой! Пойду я, а ты останешься в резерве…

— …и буду наблюдать, как тебя схватят роботы…

Костя остановил их спор, сказав в микрофон:

— Привет, ребята! Мы в довольно уютном подземном сооружении. Отсюда управляли всем этим хозяйством… Стойте! Ни шагу по площади, а не то познакомитесь с Томми!

Ребята засияли.

— Все прекрасно! — сказал Ки и процитировал изречение какого-то индийского мудреца: — «Кто ищет — тот находит, хотя и не всегда то, что искал». — К цитате прибавил: — А нам повезло вдвойне: мы нашли и то, что искали, и то, чего не искали. Остров густо заселен роботами.

На пороге операторской мы оглянулись, помахали рукой Пете и Ки, забыв, что здесь только односторонняя связь, и увидели, как двери в кабинах одновременно с лязгом захлопнулись, а из стены перед нашим носом медленно поползла толстая стальная плита.

Не обмолвившись ни одним словом, мы бросились бежать и чувствовали, как за спиной пощелкивают броневые двери.

Петя говорил, пожимая нам руки:

— Заставили вы нас пережить несколько довольно неприятных минут. Вы что, решили взлететь на воздух? — И тут он нам передал то, что хотела сказать тетушка Лия: — Остров под угрозой взрыва. Он должен был взорваться много лет назад, да что-то помешало этому.

— Теперь понятно, для чего там красная кнопка, — сказал Костя.

Посоветовавшись, мы все пришли к выводу, что остров еще постоит и мы мало чем рискуем, если побудем на нем несколько часов и внимательно все осмотрим.

Осмотр ничего интересного не дал. Счетчик Гейгера даже не показал, в каком месте находится атомная станция. Наверное, она была заключена в одном блоке с пультом управления, где-нибудь на самом дне, и очень хорошо изолирована свинцовыми плитами. По крайней мере, мы сделали такое заключение.

На пути к лагуне мы зашли еще в один дом. В нем сохранились оконные стекла, двери оказались плотно закрытыми, попугаи не смогли ворваться в него и навести там свой «порядок». Двери гостеприимно раскрылись, когда мы поднялись на широкое крыльцо из популярного здесь зеленого цемента. В холле пахнуло прохладой, окна, матовые от осевшей на их поверхности соли, скупо пропускали солнечный свет. В доме можно было жить. Старомодная мебель, довольно удобная, очень хорошо сохранилась. Мы разбрелись по комнатам. Я все время испытывал такое чувство, что вот-вот войдут люди, живущие здесь, и ловил себя на том, что краснею, не находя слов, чтобы оправдать свое вторжение.

Мы с Костей встретились в гостиной с большим телевизором, хорошим транзисторным приемником. Костя включил его. Послышалась древняя индийская музыка.

— Они уже знали «вечные» батареи, — сказал Костя, — вполне прилично звучит.

Мы сидели в низких креслах перед таким же низким столом из коричневого лака. Костя протянул руку к ухмыляющейся маске на стенной панели. Открылась дверца бара. На полках стояло множество бутылок с винами и несколько бокалов.

Вошел Петя.

— Ого! — сказал он, увидев бар. — Настоящий алкоголь, который теперь прописывают нам изредка врачи.

Костя спросил:

— Как думаешь, не умрем, если…

— Без рецепта?

— Да. Немножко. Как торжественно выглядят эти сосуды!

— По-моему, можно, — сказал Петя и посмотрел на меня.

— Радиоактивность? — спросил я.

— Чуть выше нормальной.

— Вполне приемлемая радиоактивность. — Костя выбрал бутылку с испанским мускателем.

Вошел Ки. В руках он держал пожелтевшие листки бумаги из целлюлозы. Ки бросил на стол листки:

— Нашел на полу в спальне. Там хаос. Мне показались они интересными. Какие-то записи… О! Мускатель! Читал о таком вине, но никогда не пил.

Никто вначале не придал значения находке Као Ки. Мускатель оказался необыкновенно вкусным напитком. От него приятно туманилось в голове. Костя потянулся еще к полке бара, но Петя сказал с сожалением:

— Нет, ребята, здесь все-таки повышенная радиоактивность. Пора улетать. Мы и так задержались.