– Эта язва, доктор… Она действительно открылась в результате стресса от одиночества на обратном пути?

– Совершенно верно, сэр. — На сей счет у Эрона нет никаких сомнений. Почти год лететь навстречу некоей точке во Вселенной… Бедная сестренка… Это требует сверхчеловеческих усилий! Да еще с инопланетной тварью на борту… Эрон опять чувствует неведомое создание: теперь оно где-то там, под дальней переборкой. Он смотрит в камеру, борясь с желанием спросить у остальных, испытывают ли они то же ощущение.

– Завтра последний день трехнедельного карантина, — напоминает Йелластон. — Длительность изоляции определена, конечно, произвольно, просто для перестраховки. Вы продолжите наблюдение за состоянием доктора Лори Кей вплоть до решающего заседания завтра в девять ноль-ноль. — Эрон кивает. — При отсутствии противопоказаний карантин будет снят в полдень. После этого мы как можно быстрее приступим к изучению организма, заблокированного в корабле «Гамма». Скажем, на следующий день. Хватит ли вам этого времени, чтобы скоординировать свои действия с работой ксенобиологов и приготовиться помогать нам, доктор Кей?

– Да, сэр.

После этого все четверо расходятся, ловко перемещаясь в тесноте. Но здесь все равно просторнее, чем стало теперь на Земле. Эрон замечает, с каким подобострастием Фой заговаривает с Йелластоном. Все что угодно, лишь бы добиться внимания Папочки… Но разве сам он не во власти обаяния Йелластона? Разве его собственное поведение отличается большей независимостью? К черту, спохватывается он, за десять лет самокопание превратилось в привычку, вызывающую тошноту.

Он возвращается в коридор изолятора. Лори скрылась в своей каморке, Соланж нигде не видно. Он кивает Коби через прозрачную перегородку и дотрагивается до раздатчика пищи. Появление еды сопровождается аппетитным ароматом. Порция белков с неожиданным гарниром! Интендантская служба не дремлет.

Он жует, рассеянно поглядывая на объемное изображение Земли над столом в его кабинете. Копии этой фотографии развешаны по всему кораблю: ясная, захватывающая дух картина родной планеты из прежних чистых времен. Интересно, что там едят сейчас? Может, друг друга? Впрочем, эта мысль за десятилетие утратила былую остроту. Подобно всему экипажу «Кентавра», Эрон не оставил на Земле сильных привязанностей. Тогда на Земле копошилось двадцать миллиардов жителей; сейчас эта цифра наверняка выросла до тридцати миллиардов, невзирая на вспышки голода. Люди спят и видят, как бы вырваться к звездам, благо что появились надлежащие технические средства. Все надежды возлагаются на зеленый сигнал с «Кентавра». То есть не в буквальном смысле зеленый, а один из трех простых кодов, способных преодолеть такое расстояние. На протяжении долгого десятилетия они посылали только желтый сигнал — «исследования продолжаются». Еще три недели назад они вообще собирались зажечь красный свет — «планета не найдена, возвращаемся на базу». И вот теперь — планета Лори!

Эрон, качая головой, наслаждается долькой настоящего яйца и размышляет о зеленом сигнале, которому потребуется четыре года, чтобы достигнуть Земли. Планета найдена, высылайте караваны эмигрантов, координаты такие-то… Миллиарды землян будут давиться в очередях, чтобы получить местечко в тесном пространстве транспортного корабля.

Эрон поправляет себя: «миллиарды землян» — никуда не годная формулировка. Он упорно старается представить их, независимо от количества, живыми людьми — самостоятельными существами, у каждого из которых есть собственное лицо, имя, неповторимый характер, судьба. Для того чтобы не мыслить категориями миллиардов, он изобрел специальный метод: вспоминать конкретных людей, которых знал. Пока он жует, в мозгу шествует цепочкой нескончаемая армия… У всех этих людей он чему-то учился. Из глубин памяти безмолвно, всплывает одно из лиц — Томас Браун. Браун был грустным убийцей, первым пациентом психохирурга Эрона невесть сколько лет тому назад в Хьюстонском Анклаве. Помог ли он Брауну? Скорее всего, нет, но будь он проклят, если когда-нибудь забудет Брауна. Браун был не условной единицей, а живым человеком.

Эрон начинает думать о своих попутчиках, шестидесяти избранниках. Соль Земли! Если это и сарказм, то лишь отчасти. Он гордится своими соратниками: их выносливостью, находчивостью, трезвым взглядом на вещи. Возможно, в этом крохотном пузырьке воздуха и тепла, залетевшем на расстояние двадцати шести миллионов миль, помноженных еще на миллион, собрались самые здравомыслящие дети Земли.

Он отправляет поднос в переработку и собирается с мыслями. Ему предстоит проверить данные биомониторинга за восемнадцать часов, сравнить их с медицинскими нормами Тига, Лори и самого себя. Первым делом надо поговорить с двумя людьми, утверждающими, что видели Тига. Вставая, он снова смотрит на изображение Земли — одинокую, уязвимую драгоценность посреди пустоты.

Он трет лоб, прогоняя галлюцинацию, и, сердясь на себя, направляется в наблюдательный отсек.

На экране Эрона дожидается изображение Брюса Янга — его соотечественника, молодого американца китайского происхождения. На этом корабле каждый член команды является ходячим символом чего-то. Впрочем, молодым его уже нельзя назвать, поправляет себя Эрон.

– Говорят, ты видел Тига? Где и когда? — задает он первый вопрос.

Брюс размышляет, прежде чем ответить. Еще два года назад он выглядел в точности как Супербелка из бессмертного мультфильма: молниеносная реакция, зубы наружу, насмешливое всеведение в глазах — настоящий технологический вызов Вселенной.

– Это было около моей каюты примерно в семь часов. Я прибирался, распахнул дверь. Он посмотрел на меня. Странный вид… — Брюс пытается изобразить себя прежнего, но попытка не удается.

– Странное выражение лица? Или еще что-то? Выразительная пауза.

– Ты попал в точку. Он как-то странно отражал свет. Эрон чешет в затылке. Наконец до него доходит, о чем речь.

– Ты хочешь сказать, что Тиг был то ли мутным, то ли полупрозрачным?

– И то, и другое, — напряженно говорит Брюс. — Но это был именно он.

– Тиг не покидал изолятора. Мы проверили показания всех мониторов.

Новая, еще более напряженная пауза. Когда-то Брюс пытался покончить с собой, но был спасен. Ужасный эпизод.

– Понятно, — отвечает Брюс с деланной беспечностью. — Куда мне явиться?

– Никуда. Тига видел не ты один. После тебя я буду говорить с ними.

– Не я один? — Тренированный мозг Брюса обретает былое быстродействие, туча рассеивается. — Один раз — случайность, два раза — совпадение. — Брюс усмехается, как призрак Супербелки. — Три раза — вражеские происки.

– Пройдись вместо меня по кораблю, Брюс. Я здесь надолго. — Эрон не верит в происки врагов, но ему хочется помочь Янгу.

– Хорошо. Я, конечно, не играю в эти игры, но разве тебе откажешь?

Он выходит. Человек без страны. Несколько лет Брюс состоял в китайской разведывательной команде, найдя взаимопонимание с экологом Мей Лин. В глубине души он не сомневался, что станет одним из двух некитайских граждан, которых командир Ку возьмет, как того требовало соглашение, в экспедицию по поиску подходящей планеты. Он едва пережил известие, что командир Ку остановил выбор на Лори и минерологе-австралийце.

На экране появляется второй человек, видевший Тига, — Алстрем, высокая блондинка. Она возглавляет группу по обслуживанию компьютеров и, несмотря на ее сферу деятельности, проявляет проблески человеческих чувств. Не дав Эрону поздороваться, женщина с упреком произносит:

– Вы не должны были его выпускать.

– Где вы его видели, бригадир Алстрем?

– У себя, в пятом отсеке.

– Вы с ним говорили? Он к чему-нибудь притрагивался?

– Нет. Он быстро ушел. Но он появлялся, а это никуда не годится.

– Ответьте, пожалуйста, было ли в его облике что-то новое?

– Новое? — презрительно переспрашивает она. — Ничего, если не считать наполовину снесенный череп.

– Я не имел в виду его травму, — осторожно произносит Эрон. Странно, что юмор Алстрем когда-то казался ему мягким.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: