- В баре то же изобилие, - сказала Оксана. - Так что не переживай. Дарить подарки врачам - дело неблагодарное. Садись к столу. Ты как знаешь, а я просто обязана хлопнуть пару рюмашек, иначе лыка не буду вязать.

На круглом столе, застеленном льняной скатертью, стояла ваза с фруктами, открытая коробка конфет, бутылка выдержанного армянского коньяка и две широкие рюмки.

- Если нужна другая закуска, сходи на кухню, выпотроши холодильник. И поставь приборы. А я - все, больше не могу. - С этими словами Оксана нырнула в кресло у стола, скинула туфли и, вытянув ноги, положила их на специальный пуфик.

Казалось бы, тут Сергей Владимирович должен был окончательно смутиться и почувствовать себя свиньей, однако, против всякого резона, вдруг расслабился. Без стеснения пошел на кухню, выгреб из холодильника колбасу, сыр, копченую рыбу, накромсал кое-как, разложил по тарелкам, которые нашел в сушилке, достал из ящика стола вилки и принес все это добро в комнату.

- Я знаю, коньяк этим не закусывают, но, по-моему, тебе нужно поесть. Вот увидишь, сразу станет легче.

- Не станет. Я себя хорошо изучила. От еды я тупею и окончательно растекаюсь лужицей. Лучше налей мне. Коньяк - самое замечательное известное мне лекарство от усталости и прочих неприятностей.

Гуляев подчинился.

- За встречу. - Ксана подняла свою рюмку в его сторону и тут же отпила два глотка. - Ну вот, теперь можно и поговорить. Ты не обидишься, если я попрошу тебя обойтись без вступлений? Без воспоминаний молодости, разговоров за жизнь и прочего пустопорожнего трепа? Понимаю, это звучит не слишком вежливо, но, сам видишь, мне не до церемоний. Чтобы облегчить тебе задачу, скажу: я знаю, зачем ты пришел. Правда, я уже беседовала аж с двумя молодыми людьми из милиции и сообщила им все, что имела сообщить по поводу своего алиби, распорядка в клинике и отношения персонала к Альбине. Но тебе, как я понимаю, нужна, так сказать, внутренняя информация? Какой была Альбина, чем дышала, о чем мечтала и тому подобное?

- Ну, в общем-то да, - признал Сергей Владимирович.

Оксана уже допила свой коньяк и протянула рюмку за новой порцией.

- Не бойся, - сказала она, перехватив взгляд Сергея. - Я не спиваюсь. Хотя кто знает... За последний месяц уже третий раз даю себе поблажку. Надеюсь, это не превратится в привычку. Вообще-то я пью очень редко. Для хирурга прямо-таки патологически редко. - Она снова откинулась на спинку кресла, сделала глоток коньяку и пристально посмотрела Сергею в глаза. То ли с вызовом, то ли испытующе - не поймешь. - Так вот, об Альбине. Она была людоедкой. Дышала страданиями ближних, упивалась чужой болью, мечтала подмять под себя всех, до кого могла дотянуться, и раздавить, растоптать, искромсать, насладиться зрелищем чужих корчей. Ее следовало бы убить еще лет десять назад. Вырезать, как раковую опухоль. А теперь, боюсь, уже поздно. Уже пошли метастазы.

Ее слова были такими страшными, такими беспощадными, что Гуляев едва не отшатнулся. За свою жизнь он выслушал множество злобных тирад, чудовищных, тошнотворных признаний и яростных обличений, но ни одно из них не потрясло его так, как эта характеристика, данная Альбине ее лучшей подругой. Может быть, потому что Оксана была настоящей подругой, без намека на бабское соперничество и мелочную стервозность. А может быть, потому что в ее тоне не было и следа какой-либо страсти. Ее голос звучал ровно и невыразительно. И бесконечно устало.

- Но... как же так? Она же была...

- Была. Чуткой, нежной, незлобивой, кроткой, привязчивой, благодарной... Все так. И мне об этом известно лучше, чем кому бы то ни было.

- Но почему, Ксана?..

Она пожала плечами.

- Не знаю. То есть предположения у меня имеются, но насколько они верны? Во-первых, болезнь. Почки - коварная штука. Если они работают с перебоями, в организме накапливаются токсины, которые постепенно отравляют все, и мозг в том числе. Альбина лишилась почки в двадцать лет. Ей трижды пересаживали донорские почки, но ни одна так и не прижилась. А операции она с каждым разом переносила все тяжелее. С возрастом страх смерти, как ни странно, усиливается. И иногда становится причиной душевного заболевания. Это во-вторых. В-третьих, климакс. Для женщины это всегда тяжелое испытание - не только и даже не столько в физическом, сколько в психологическом плане.

- Климакс? Десять лет назад?

- Нет, десять лет назад все было еще не так очевидно. Хотя ростки уже показались. Окончательно Альбина слетела с катушек три года назад.

- И как же это проявилось?

- Извини, Сергей, на этот вопрос я отвечать не стану. От выходок Альбины пострадали многие мои знакомые, и я не собираюсь усугублять их неприятности, откровенничая с тобой. Я понимаю, что это твоя работа - строить версии, искать мотивы. Но ты уж как-нибудь справляйся без меня. Скажу тебе честно: я не хочу, чтобы убийцу Альбины нашли. Да, убийство - это всегда ужасно, отвратительно, мерзко. Но существуют поступки - заметь, не всегда караемые законом, - куда более страшные и столь же непоправимые. Поверь, Альбина получила по заслугам. Может быть, даже недополучила.

- Значит, ты не хочешь мне помочь? Зачем же тогда согласилась встретиться?

- Мне не хотелось, чтобы ты вызвал меня повесткой. По крайней мере, не на этой неделе. У меня сейчас очень загруженные дни. Я ведь и правда не знаю ничего конкретного про убийство. В тот день у меня было совещание в больнице, потом обход, потом две операции - там же. В клинику я заезжала только утром в девять часов минут на сорок, не больше. А Альбину убили около трех. Если же ты собираешься выпытывать у меня, у кого были мотивы, так я все равно не отвечу, хоть сажай за отказ от дачи показаний. Могу сказать только, что были они у многих. Тебе жизни не хватит, чтобы всех проверить.

- Думаю, это и не потребуется. Достаточно узнать, у кого из них был пропуск в твою клинику. Или существует способ проникнуть туда без пропуска?

- Нет, насколько мне известно, не существует. Но они могли...

- Ага, значит, ты тоже не исключаешь возможность подкупа? Ты хорошо знаешь людей, которые у тебя работают? Кто из них способен за деньги лишить пациента жизни?

- Неужели ты думаешь, что я, зная о таких способностях, оставила бы человека работать в своей клинике? Хорошего же ты обо мне мнения! Нет, я не думаю, что в этом преступлении замешаны мои люди. Даже если я не доглядела и взяла на работу прохвоста, у него ведь на лице не написано, что он готов за приличную мзду прикончить человека. Первому встречному такое деликатное дело не поручишь, можно нарваться и на сознательного гражданина.

- Ну почему же первому встречному? А если заказчик хорошо знает твоего работника? У него ведь могли найтись веские способы убеждения. Не только деньги - шантаж, угрозы... Слабого человека запугать нетрудно.

- Из слабых людей, как мне кажется, получаются неважные убийцы. По крайней мере, если речь идет об убийстве умышленном, заранее запланированном. Тут, по-моему, нужны выдержка и хладнокровие.

- Всяко бывает. Впрочем, возможно, убийство вовсе и не было запланировано заранее. Представь, твоего человека взяли за жабры, велели ему избавиться от Альбины, он ходит, ломает голову, как бы это осуществить, а тут подворачивается такой удобный случай. Охранник потерял сознание, сиделка отлучилась в туалет...

- В таком случае я тебе не завидую. Тебе придется не только трясти бедолаг, имевших мотив для убийства, но и устанавливать связи с моими подчиненными. Управишься до пенсии?

- Может, и не управлюсь, но что делать? Ты же мне помогать не хочешь.

- Не хочу. Извини.

Гуляев допил свой коньяк и откланялся.

Разговор с Вольской оставил в душе Сергея Владимировича очень неприятный осадок. Поначалу он не задумывался над его природой, полагая само собой разумеющимся, что виной всему та гнусная характеристика, которую Ксана дала убитой подруге. До сих пор Гуляев думал, что дружба их, несмотря ни на что, продолжалась до самой смерти Альбины. Оксана Вольская, как ему казалось, принадлежала к редкой породе людей, сохраняющих верность близким до конца при любых обстоятельствах. Получалось, что он ошибался. Лишаться иллюзий всегда неприятно, вот на душе и муторно.