Плежер в очередной раз переоделась. Теперь на ней был костюм Сайдони Осборн. По одной из журнальных картинок изменила прическу.

И тут Дарелл почувствовал, как под ее весом дрогнула кровать — она присела рядом с ним.

— Не обманывайте меня, мистер Сэм. Вы не спите.

Он открыл глаза.

— А как ты узнала?

Она мягко засмеялась.

— Вообще-то я не знала. Просто вы такой человек. Думается, с одной стороны — я вас хорошо знаю, а с другой — совсем нет.

— С какой такой — другой?

— Ну, как вы себя со мной поведете, — откровенно выложила она. Боитесь папаши?

— Твоего отца?

— Он ведь заставил вас пообещать, что не обманете меня, будете обо мне заботиться.

— Да.

— Поэтому вы даже не поцелуете меня?

Дарелл не успел увернуться, как она навалилась, тесно прижимаясь к нему своими прелестями — упругими, молодыми грудями. — Я буду для вас, кем захотите, мистер Сэм. Буду делать, что пожелаете, слышите? Я научусь. А что сама не смогу, вы подскажете.

Он не нашелся, что ответить, а может, она и не ждала ответа, тут же припав к нему губами — удивительно мягкими, податливыми, неумелыми. Похоже, в этом порыве ярко высветились необузданность ее природы.

— Возьми меня, — захлебываясь шептала она. — Я никогда не была с Джонни, веришь?

— Ну, если ты так говоришь…

— А тебе отдамся.

— Почему?

— Не знаю. Я все время думаю о тебе.

— Но у меня же есть девушка.

— Она далеко. А я — здесь.

Не так уж она наивна, подумал Дарелл, мыслит вполне логично. И прекрасно понимает его состояние — ведь он едва владеет собой.

— Мистер Сэм, вы отпустите Джонни?

— Так ты стараешься из-за него?

— Нет, нет. Но о нем я тоже думаю.

— Не могу, Плежер.

— Ну, как хотите, — сказала она и стала расстегивать жакет. Под ним наверняка ничего не было.

Быстрым движением Дарелл остановил ее и, когда попытался отодвинуться, почувствовал нешуточную силу ее молодости — еле удалось вырваться из объятий. Он сел и прислушался к тишине в доме. Вечерело. День прошел. От Барни Келза ни слуху, ни духу, по-видимому, ничего не произошло, иначе его разбудили бы. Стало муторно на душе, виной чему не столько сегодняшняя неудачная операция, сколько Плежер.

Он перешел в гостиную. Плежер поплелась следом.

— Мистер Сэм!

— Что еще?

— Мне, наверное, лучше уехать, — сказала она.

В доме Кортесов свет горел только в одном месте — в полуподвале.

— Почему?

— Вы не любите меня. Прямо не знаю, как себя вести.

Сделала все, что вы хотели. Показала человека, который был на Пайни Ноб. Да и Джонни едва ли придет сюда. — Она показала на улицу за окном. Не хотелось бы мне видеть, как вы его схватите. Я этого не вынесу.

А Дарелл думал о своем: надо пробраться к Кортесам, когда совсем стемнеет, и, пока не вернулись Карлотта с Генералом, самому все осмотреть.

Плежер уткнулась в стену, закрыла лицо руками, согбенная, несчастная, и залилась горькими слезами.

Когда Дарелл спускался по лестнице, ему встретились Йенсен и Фрич. С кухни доносился спокойный голос Келза, говорившего с одним из своих людей.

— Они потеряли профессора, — клокотал от ярости Фрич. — Он вошел в испанский кинотеатр в Гарлеме и утек через боковую дверь, наши умники умудрились этого не заметить. И мы не имеем ни малейшего представления, где сейчас Перес.

Дарелл с досады махнул рукой.

— А Генерал?

— Все еще на коктейле с Карлоттой и Хустино.

— Вы уверены?

Фрич и Йенсен переглянулись.

— Полностью будем уверены, — сказал Йенсен, — когда взломаем ворота пригородного особняка и пересчитаем всех по головам, выстроив в линеечку. Дункан исчез. Кабальеро О'Брайн тоже. Все разваливается…

— Я опять повторяю: нужно всех арестовать, — талдычил свое Фрич. Иначе дело не пойдет. У нас ведь есть кое-что на Хустино, да еще показания девчонки. Этого хватит, чтобы задать ему перцу.

— А кроме этого у нас что-нибудь есть? — бесстрастно спросил Дарелл.

— Известие с Пайни Ноб. Сегодня в три часа дня отца девчонки убили ножом в спину.

Как обухом по голове…

— Папашу Кендала?

— Его нашла жена на опушке леса за сараем. Помнишь, где это? Там сейчас находятся двое моих людей. Наверное, Хустино заподозрил, что девушка и старик могут узнать его. Значит, ты был прав, когда увез ее оттуда, — подытожил Фрич.

Они вошли в кухню, и Йенсен сказал:

— Убийца у нас в руках, Сэм, хотя толку мало. Это один из охраны Кортеса, по крайней мере так официально зарегистрирован в документах. К сожалению, никогда больше не заговорит. Застрелился, когда его окружили десантники на Нэшвильской автостраде. Они шли за ним по следам в снегу, он отстреливался, но ни в кого не попал. Последнюю пулю пустил в себя. Без промаха — все мозги в дребезги.

— Итак, мы продолжаем блуждать в потемках, — медленно произнес Дарелл.

— Скажешь девушке об отце?

Дарелл подумал.

— Нет, не сейчас. Достаточно с нее горя. Нужно ее чем-нибудь занять. Если в доме есть продукты, пусть готовит ужин на всех.

— Правильно, — согласился Йенсен.

Фрич не унимался:

— Мы могли бы взять Хустино за задницу, Сэм.

— Это не решит главного вопроса.

— Нужно же что-то делать. Газетчики принюхиваются. Да и Виттингтон запаниковал.

Тогда Дарелл объявил Фричу, что собирается отправиться в дом Кортесов. Основываясь на данных наблюдения, Йенсен подтвердил, что пока там лишь двое слуг. Не исключена возможность, что в генеральских апартаментах попадется что-нибудь ценное, какой-нибудь намек на местонахождение яичек или маршрута перевозки. Если «экскурсия» ничего не даст, то он решит, как поступать дальше. А если наружка сообщит о возвращении Кортесов, предупредить его следует так: Барни Келз наберет номер их телефона и после первого гудка положит трубку.

Через пять минут вниз спустилась Плежер с зареванной физиономией, а Дарелл через черный ход вышел из дома.

Он передвигался в темноте быстро, но осторожно, стараясь не попадать на глаза случайным прохожим. Зайдя за дом Кортесов с тыла, поднял взгляд на окно снятой для наблюдения комнаты напротив — оно, конечно, не светилось.

Крутой цементный спуск вел к подземному гаражу. С обеих сторон спуска — узкого, тютелька в тютельку для проезда машины — возвышался забор. Дарелл осторожно потрогал дверь гаража. Не поддается. Заглянул в щелочку внутри тускло поблескивала машина. Большой дорогостоящий лимузин — как раз под стать Кортесам. С гаражной дверью возиться не стоит.

Все окна на задней стороне дома были черны. Калитка в крошечный садик заперта изнутри. Высота забора — семь футов. Дарелл бесшумно и пружинисто подтянулся на верхней планке и мягко, по-кошачьи, спрыгнул на маленькую лужайку, покрытую травой и кустарником. Как и положено при приземлении, хрустнула поломанная ветка. Он замер, присев на корточки, и какое-то время прислушивался, нет ли сигналов опасности, потом двинулся вперед.

Прямо из садика проник на небольшую террасу с цементным полом и двустворчатой застекленной дверью, ведущей в дом. Вынул отмычку хромированной стали и поковырял в замке. Через секунду приоткрыл одну половинку, постоял и, проскользнув внутрь, тихонечко прикрыл ее за собой. Опять постоял, прислушиваясь.

Все тихо.

Когда уверился, что никто не заметил проникновения, прошел через комнату, открыл другую дверь и оказался в заднем холле. Потом быстро, как тень, поднялся наверх по черному ходу. Перемещаться из комнаты в комнату помогал свет фонарика в карандаше.

Более часа длился осмотр.

Сначала спальня Генерала с огромной кроватью красного дерева, высокими шкафами, с ярким гербом, нарисованным на стенной панели. Напротив геральдической эмблемы над скрещенными церемониальными мечами висела фотография Генерала — мясистое лицо, жестко очерченные губы, далеко не волевой подбородок. На тумбочке возле кровати лежал альбом в кожаном переплете и с застежкой. Дарелл открыл замочек отмычкой и торопливо просмотрел фотографии.