Глазами он нежно ощупывал все ее тело. У нее перехватило дыхание. В нем была какая-то всепоглощающая сила.

— Ты говорила о доброте Эдуарда, — пробормотал он. — Возможно, настало время и мне показать, на что я способен.

Дина стала озираться вокруг, ища путь к спасению, но не находила его. Его длинное тело маячило между ней и дверью.

— Я все еще хочу тебя. Дина. Я понял это, как только увидел тебя вчера.

— Но я не хочу! — закричала она в отчаянии. Она не смела взглянуть на него. Она боялась, что его горячие голубые глаза растопят ее.

— Предположим, я докажу тебе, что ты ошибаешься, — сказал он страстным шепотом.

— Я не хочу чувствовать ничего, кроме неприязни. Понимаешь?

— Неужели ты думаешь, что я хотел чувствовать к тебе что-нибудь другое после всего, что ты наделала? — Он был в ярости. — Конечно, нет. Но вчера, когда я увидел тебя впервые в облегающем голубом лыжном костюме, с рассыпанными по плечам черными волосами, в обществе Эдуарда, явно влюбленного в тебя, я вспомнил все. Я не могу забыть, что ты была моей. Ни одна другая женщина так не подходила мне. Ты распутница. Дина. Упоительная, чувственная распутница, которая может довести мужчину до умопомрачения. Я вспомнил, как твой язык нежно прикасался к моему телу, сводя меня с ума от страсти. Я до сих пор помню все подробности нашей первой ночи на пляже: запах эвкалиптов, шум прибоя, лунный свет, тепло твоего шелкового тела подо мной, аромат твоих духов. Но больше всего я помню, как все это было между нами в первый раз. ТЫ всегда со мной. Дина. Ты была со мной все эти чертовы восемь лет.

— Не надо! — только и могла произнести она. По щекам покатились слезы. Он намеренно подогревал ее провокационными образами, которые она тщетно старалась вычеркнуть из памяти, которые должна забыть!

Он сделал движение в ее сторону.

— Не подходи ко мне. Ну пожалуйста… Несмотря на протесты, пламя желания закипело в ее крови. Он подошел и взял ее за руку, притягивая к себе.

— Морган. Нет…

Слова утонули в поцелуе. Ей было трудно дышать, не говоря о способности думать или бороться. Он застонал от пронзительного удовольствия, когда она разжала губы, не в силах противиться его поцелую, что еще больше усилило его желание, переходящее в неистовую страсть.

Он оторвался от ее губ и начал осыпать поцелуями ее лицо, уши, нежную шею и шептать слова любви.

— Как это было давно, моя любимая. Я никогда не думал, что снова смогу это почувствовать.

Его нетерпеливый рот обжигал ее чувственную кожу огнем. Его руки ласкали шелковые волны ее длинных черных волос. Она с невероятной силой прижалась к нему всем телом. Сбросив с нее шубу, он осыпал ее горячими влажными поцелуями от шеи до мягкой выпуклости ее груди, обтянутой шерстяным свитером.

Она глубоко вздохнула от его нежных прикосновений, но это был вздох восторга, а не стыда, который ей бы следовало испытать. Он нежно ласкал ее грудь под свитером, пока соски не стали твердыми. Низкий гортанный звук слетел с ее губ в ответ на его приглашающие к взаимности ласки.

Морган посмотрел на нее. Ее лицо размягчилось от страсти, губы опухли, глаза закрылись от удовольствия. Он нежно наклонил голову к ее шее и поцеловал пульсирующую точку.

— Морган, мы не должны. Не надо возвращаться. Слишком поздно, — попыталась сопротивляться она, в то время как спазмы восторга сотрясали ее тело. — Мы никогда больше не сможем любить друг друга.

— Кто говорит о любви? Я хочу, чтобы ты вернулась как мать моего ребенка. Я хочу тебя не больше, чем любую красивую женщину, а поскольку мы собираемся вместе жить, я не вижу, почему нам не получать от этого удовольствие.

— Как это жестоко и безжалостно, — прошептала Дина злобно, хотя и готовая ему отдаться была натянута как струна.

Морган с трудом сдерживал страсть.

— Но это правда, любовь моя, — сказал он, растягивая слова, в которых сквозила еле сдерживаемая горечь. — Почему мне не получить того единственного удовольствия, которое ты можешь мне дать? Я же помню все подробности нашей первой ночи любви.

— Я не поддамся на твои слова, — выдохнула она.

— Хорошо, — прошептал он. — Тогда я не буду говорить.

Он жарко дышал, пока его язык скользил внутрь ее протестующего рта. Сладостное пламя всепожирающей страсти охватило ее, и она поняла, что надо остановиться, пока не поздно.

— Мы не собираемся жить вместе, Морган, — крикнула Дина, в бешенстве вырываясь из его горячих объятий. — Нет!

Он отпустил ее, но его горящие глаза держали ее. Только гордость заставляла его прятать страсть. Он не покажет ей, как все еще хочет ее. Однажды ей удалось соблазнить его своей страстью и словами любви, и это чуть не убило его. Он решил, что никогда больше не даст ей взять над ним власть. Когда она дрожащими пальцами нажала на дверную ручку и широко распахнула дверь, он произнес медленно, хорошо поставленным голосом:

— Мы все равно будем жил” вместе. Я заставлю тебя! Любым способом!

Только угроза, прозвучавшая в его низком голосе, остановила ее.

— На чем именно ты настаиваешь? — прошептала она, несмотря на страх, от которого падало сердце.

— Я просто думал об этом фантастическом образце для подражания по имени Дина Кирстен, о котором я так много читал в винодельческих журналах и колонках со сплетнями, об этой потрясающей суперженщине, которая помолвлена с французским графом, доброе имя которой не так уж безупречно, смею заметить. Эдуард намеренно обхаживал прессу во имя тебя. Глупая и напрасная ошибка с его стороны. Поскольку ты представляешь имя де Лавдо, я думаю, он считает ауру блеска и совершенства вокруг тебя жизненно необходимой. Эта концепция паблисити была сначала его детской выдумкой, не так ли?

— Как ты… — она не договорила, лицо ее побледнело от гнева.

— Предположим, я сказал одному из моих друзей журналистов, что твое прошлое не такое уж незапятнанное, как заставил всех поверить граф де Ландо! Что его замечательная представительница просто плод его благородного воображения! Что она родила ребенка без священных уз брака, а потом бросила его ради блестящей карьеры! Позволит ли тебе Эдуард продолжать занимать такое важное место в своей компании? Будет ли он поддерживать твои опыты в Техасе? Женится ли он все-таки на тебе? Или ты потеряешь все и причинишь ущерб де Ландо?

— ТЫ не посмеешь.

— Ошибаешься, посмею.

— Это же шантаж.

— Я предпочитаю рассматривать это как поступок отчаявшегося мужчины, желающего, чтобы у его сына была мать.

— Стивен будет невыносимо страдать, если узнает правду.

— Тем более лучше сделать по-моему и предотвратить его страдания.

— Наш сын будет страдать так или иначе. Эдуард любит меня. Он никогда не отреагирует так, как ты думаешь. Он уже знает, что у меня от тебя сын, и он знает, как я страдала, когда вынуждена была отдать его.

Он не спуская с нее своих голубых глаз. Она выглядела умопомрачительно красивой, с блестящими черными волосами, рассыпавшимися по пушистому белому меху, с темными глазами, горящими в страстном гневе, и если бы она не защищала Эдуарда, Морган готов был бы смягчиться, такую она имела над ним власть. Но он напрягся и еще крепче вцепился в хромированные перила лестницы.

— Да, я был глубоко тронут, что Эдуард оказался на твоей стороне, когда я женился на Холли и счастливо жил с тех пор, — сардонически сказал Морган. — Я могу его понять, что он хочет тебя, несмотря на твое прошлое. Ты неотразимо красива и обаятельна. Другое дело, захочет ли он, чтобы все узнали, какая ты на самом деле? Позволит ли он себе рисковать репутацией своего имени и компании ради любви? Знаешь, Дина, ты поступила хуже меня. Мое неудачное начало ни черта не стоит по сравнению с твоим прошлым.

— Я не дам тебе это сделать. Я скажу ему все сама.

— Иди немедленно. У тебя двадцать четыре часа на размышления. Я буду ждать здесь. Но помни, если ты вернешься со мной и, побыв в Кирстен-Вайн-ярдз шесть месяцев, захочешь вернуться к Эдуарду, я не буду тебя останавливать. Дина, ты нужна Стивену больше, чем Эдуарду, и я думаю, общение с ним будет тебе гораздо большей наградой, чем вся твоя деятельность в Бордо и Техасе. Ты можешь выращивать новые сорта винограда и делать вино в Кирстен-Вайн-ярдз не хуже, чем в любом другом месте. Дина. Если ты поедешь со мной, ты можешь иметь и карьеру, и сына, но твой все понимающий французский граф не даст тебе сына.