Хьюго обернулся, но недостаточно быстро, Когти сокола глубоко впились в его тело, Хьюго упал.

Джин закричала, когда Тревер добежал к ним. Он не остановился, чтобы схватить камень, а просто бросился всем телом на сокола, державшегося на спине Хьюго. Под Тревером дико бились крылья, а чешуйчатая шея страшно сопротивлялась рукам Тревера. Но сопротивление оказалось недостаточным: Тревер сломал эту шею.

Но было уже поздно. Джин дико смотрела на человека и сокола, лежавших вместе в пыли. Когда Тревер коснулся ее, она слегка оттолкнула его – не потому, что это был именно он, а потому, что не видела ничего, кроме белых ребер Хьюго, выступивших наружу.

– Джин, ради бога, он же умер! – Тревер пытался оттащить ее. – Надо уходить отсюда.

Была слабая возможность. Черные соколы гнали людей по каньону, и если Треверу и Джин удастся спрятаться за поваленными под утесом камнями, у них будет шанс на спасение.

Он потянул Джин за собой. Лицо ее было совершенно пустым.

Через минуту стало ясно, что им не добраться до камней и никакого шанса у них не будет. От крылатого вихря, гнавшего людей, отделились два сокола и вернулись назад.

Тревер быстро толкнул Джин за себя и молился, чтобы ему в руки попалась еще одна шея, прежде чем его собьют с ног.

Черные тени метнулись вниз, сверкая солнечными камнями. Соколы падали прямо на Тревера, но в последний момент отвернули в сторону.

Тревер ждал. Они снова налетели, но не на него, а на Джин.

Он успел заслонить ее. И опять соколы воздержались от удара.

Перед Тревером забрезжила истина. Соколы сознательно не наносили ему вреда.

“Кто бы не отдал этот приказ – Корины или Тот – мне не хотят вредить”, – подумал он, подхватил Джин на руки и опять побежал к камням.

Соколы тут же напали на Джин. Но он и сейчас смог вовремя увернуться, но не совсем, и кровь потекла из длинных царапин, оставленных когтями ящериц на ее гладких смуглых плечах.

Джин вскрикнула. Тревер снова попытался бежать, но проворная чешуйчатая голова схватила Джин за шею.

– Вот оно как! – злобно прошептал Тревер. – Меня не велено трогать, так они действуют на меня через Джин!

Да, так оно и есть. Ему не донести Джин живой.

Он должен идти туда, куда ему велят, или они обдерут ее, как и Хьюго.

– Ладно! – закричал он кружащим над ним демонам – Оставьте ее в покое! Я пойду, куда вы хотите.

Он повернулся с Джин на руках и медленно пошел вслед за рабами, которых гнали по каньону.

Их вели целый день вдоль ручья, вокруг базальтового утеса и по голой выжженной солнцем лаве. Некоторые люди упали и так и остались лежать, несмотря на все усилия соколов заставить их идти дальше. Большую часть времени Тревер нес Джин, но иногда просто волочил ее за собой. А какое-то время он вообще не знал, что делал.

Он был как в бреду. Ненависть его ожила, когда он почувствовал, что Джин вырывают из его рук. Он пытался удержать ее – и тут увидел вокруг себя всадников. Корины на своих зверях, с солнечными камнями между бровями.

Они оглядывали Тренера с любопытством и враждебностью. Их обычно невыразительные лица казались странно злыми и инопланетными из-за мерцающих во лбу камней.

– Пойдешь с нами в город, – коротко сказал один из них. – Женщина пойдет с другими рабами.

Тревер с удивлением уставился на него:

– Зачем мне в город?

Корин угрожающе поднял шипастый хлыст:

– Делай, как приказано! Садись!

Раб подвел к нему оседланное животное и держал на поводу, не глядя ни на Тревера, ни на Коринов.

– Ладно, – согласился Тревер, – поеду.

Он сел в седло и ждал. Глаза его горели точно раскаленные угли от сжигавшей его ненависти. Корины сомкнулись вокруг него. Предводитель отдал приказ, и они поскакали к далекому городу.

Тревер,.видимо, по дороге задремал, потому что вдруг оказалось, что солнце уже село, и они подъезжают к городу.

Когда он впервые видел этот город издалека и не мог соразмерить его ни с чем за исключением высоченных горных ликов, он решил, что это просто город, выстроенный из камня. Теперь же он видел его вблизи.

Черные тени легли на город и на долину, но на противоположной горной стене на половине ее высоты был еще свет и бросал отблески на темное нeбо, так что все, казалось, плыло в каком-то странном измерении между ночью и днем. Тревер смотрел, закрывал глаза и снова смотрел. С размерами было что-то не так.

Он быстро взглянул на Коринов с жутким ощущением, что он съежился до размеров ребенка. Но Корины не изменились, по крайней мере по сравнению с ним.

Он снова повернулся к городу, стараясь представить в перспективе его картину.

Город поднимался прямо из развалин. Не было ни постепенного перехода к предместьям, ни окруженных садами вилл, ни рядов коттеджей. Город поднялся, как утес, и возник торжественный, массивный, приземистый и безобразный. Дома были квадратные и стояли плотным строем, невысокие, в основном одноэтажные. Но Тревер чувствовал себя перед ними карликом, хотя никогда не испытывал такого перед земными небоскребами. Это ощущение было странным и почему-то пугающим.

Не было ни оград, ни ворот, ни дорог, ведущих в город.

Верховые животные только что шли по траве равнины, и вот уже их когти стучат по каменной мостовой, и здания окружают их, неуклюжие, неизящные, кажущиеся печальными и одинокими в призрачном свете.

В домах стояла тишина, не было света в черных амбразурах дверей. Последний свет заходящего солнца просочился через высокие пики и лизнул верхнюю часть стен домов – они были древними. “Почти такими же древними, – подумал Тревер, – как сами пики”.

И глядя на оконные амбразуры, на двери, ведущие к ним ступени, Тревер вдруг понял, что в них не так, и скрытый доселе страх взыграл в нем с полной силой.

Город и дома в нем, двери и ступени, высота окон – все было совершенно пропорционально, вполне нормально., если люди, жившие тут когда-то, были ростом в двадцать футов.

Он повернулся к Коринам, спрашивая:

– Вы не строили этот город. Кто строил этот город?

Корин по имени Гелт рявкнул:

– Заткнись, раб!

Тревер посмотрел на него, на других Коринов. Что-то в их лицах и манере, с какой они ехали по темнеющим пустым улицам, говорило ему, что они тоже боятся.

– Вы, Корины, – сказал он, – надменные полубоги, ездящие вокруг и посылающие своих соколов охотиться и убивать, – вы больше боитесь своего хозяина, чем рабы вас!

Они повернули к нему мертвенно-бледные лица, горящие ненавистью. Он вспомнил, как Тот захватил его мозг, и какое это было ощущение. Теперь он многое понял.

– Ну, и каково быть в рабстве, Корины? – спросил он. – Быть в рабстве не только телом, но мозгом и душой?

Гелт повернулся, как разящая змея. Но удара не последовало. Рука, поднявшая тяжелый хлыст, внезапно остановилась, а затем упала. Глаза Корина пылали беспомощной злобой под мерцающим солнечным камнем.

Тревер невольно рассмеялся:

– Оно желает видеть меня живым. Значит, я пока в безопасности и могу высказать вам все, что я о вас думаю. Вы все еще каторжники, не так ли? И это после трехсот лет! Ну, неудивительно, что вы ненавидите рабов.

Конечно, не те каторжники. Солнечные камни не дают долголетия. Тревер знал как размножаются Корины: они крадут женщин из числа рабов, родившихся мальчиков оставляют, а девочек убивают. Он снова засмеялся.

– В сущности, не так уж и хорошо быть Корином, а? Вы даже не можете почувствовать вкуса охоты и убийства.” Неудивительно, что вы ненавидите всех! Люди порабощены, это верно, но они – не ваша собственность!

Вероятно, им очень хотелось убить его, но они не могли. Это было хозяином запрещено. Тревер смотрел на них в последних искрах света. Драгоценности и роскошные доспехи, тяжелые от золота уздечки животных, оружие – все это выглядело теперь глупым, как бумажные короны и травяные бороды, которые надевают дети, играя в королей. Здесь не было лордов или хозяев.