Это краткое изложение сюжета страдает тем, что в него можно вложить многое, а можно ничего не вложить и ограничиться приключением как таковым. Сценарий, тем более специально написанный для кинематографа, а не экранизация уже имеющегося произведения, мертв, пока не стал событием на экране. Как бы он ни был хорошо написан, лишь пройдя сквозь воображение режиссера, лишь воплотившись на экране, он становится или не становится событием.

Викторов сразу понял, что ничего подобного в нашем кинематографе еще не было. Драматурги сделали своеобразное открытие: сценарий космической одиссеи о подростках и для подростков. Подозреваю, что в те дни, когда Ричарду надо было решить, продолжать ли работу в прежних жанрах или ринуться в неизведанное море фантастики, на его решение повлиял Викторов-педагог. Он понял, какие воспитательные возможности открываются в этой новой области. И как только понял и принял решение, начал действовать.

Ричард отнесся к предстоящей работе увлеченно и серьезно. Иначе он не мог. И тут же обнаружилось, а это он предугадал заранее, что студия, намереваясь "поставить галочку", совершенно не представляла, на что она идет.

Опыта детских фантастических фильмов фактически не было, и производственникам, руководителям студии, да и Госкино казалось, что будущий фильм ничем не должен отличаться от сказок, в которых пионер Ваня борется со злым царем. То есть на него достаточно выделить столько же средств, как и на "Красную Шапочку". За отсутствием опыта и желания его приобрести можно было игнорировать мировой опыт, давно уже доказавший, что фантастика - дорогой в производстве, но окупающийся в прокате вид кинопродукции.

В отличие от прочих Ричард осознал принципиальное различие между своим будущим фильмом и всеми сказочными историями, что ставились на студии раньше. В считанные дни Ричард просмотрел наши и зарубежные фантастические фильмы и раздобыл всю возможную литературу. И тогда в его доме прозвучало слово "миллион". Если не получить миллион на постановку, то не привлечешь хороших комбинаторов, не сделаешь достойных декораций. Получится "мир из фанеры".

Вежливая убежденность Ричарда в том, что иного пути для того, чтобы сделать хороший фильм, у него нет, ввергла в растерянность студию и Госкино. Кроме этого, Викторов намерен был привлечь к работе лучших специалистов студии, в первую очередь художника К.Загорского, которого отличает то, что по любому вопросу у него есть свое, чаще всего нестандартное и неприемлемое для здравого смысла мнение и удивительная способность воплощать в материале свои смелые замыслы. То есть Ричард сознательно шел на то, что рядом с ним будет работать соратник-оппонент, человек неудобный и плохо управляемый, зато талантливый.

В редких и отрывистых его записях того времени отражена память о бесконечных совещаниях и разговорах, ужас которых в том, что тебе прямо никто не отказывает, все сочувствуют, все тебе что-то объясняют и выкладывают сотни объективных причин. Война за миллион постепенно разгоралась. Подозреваю, что вскоре студия уже раскаивалась, что предложила сценарий именно Ричарду. А ему приходилось ходить по высоким кабинетам, отсиживать совещания с производственниками и изобретать хитроумные уловки, чтобы картину запустили. Но Ричард знал, чего хочет, и был уверен, что добьется своего.

Размышляя о будущих фильмах, Ричард знакомился с тем, что было сделано коллегами. И пришел к выводу: нужен юмор! Ричард записывает о "Солярисе": "Все сделано добротно и без капли юмора". О "Туманности Андромеды": "Да, ложный пафос приводит к удивительным неудачам! И, конечно, полное отсутствие юмора!".

Фильмы, снятые Викторовым раньше, никак не назовешь юмористическими. Молодой воспитатель в них серьезен. Но по мере подготовки к новому фильму Ричард все более убеждается в том, что юмор должен стать естественной составляющей его эпопеи. Для такого вывода надо было изменить себя - шел интенсивный процесс вторжения интуиции, чувства в привычную рациональность. В разгаре работы над режиссерским сценарием Ричард писал: "Утверждаемся в решении фильма как фантастической комедии. Это очень важно для меня".

Фильм еще только обсуждается. Но Ричард кругами по воде все расширяет сферу деятельности. Он находит космонавта Берегового, встречается с ним, приглашает на студию, не только уговаривает стать консультантом фильма, но и превращает в своего союзника и соратника. Встречается с композитором В. Чернышевым, чтобы музыка к фильму создавалась не после того как он будет снят, а параллельно со съемками и даже раньше их. Наконец., обсуждаются проблемы цветного и графического решения фильма с Загорским и оператором: "Земля должна быть сочная, полнокровная, красивая в жизни человеческой. Космос и звездолет - графически скупой в свете и остальных решениях. Варианна (планета, куда направляется звездолет) - голубовато-изумрудная, нежная, не забыть Чурлениса".

Три месяца, как закончен режиссерский сценарий, но смету утвердить не удается. "Сделай обыкновенно, - уговаривали Ричарда. - Зачем эти масштабы и старания?" В записной книжке появляются горькие строчки: "Большой худсовет. Выступал Романов. Доклад его вызвал у меня уныние, ибо все направлено на "серединку на половинку". Хвалилось все серое и достаточно посредственное в отношении искусства и героя, как его понимали наши великие предки. Получается, предков надо забывать! А то, чему учили в отношении прекрасного, то и это надо забывать". А делать надо примитив, если хочешь хорошо кушать. А если не хочешь хорошо кушать, то старайся выкручиваться и не роптать".

Шел 1972 год. Яркие нестандартные решения не были нужны. Разумеется, Ричард хотел хорошо "кушать". Жил он очень скромно, мечтал о машине, но только мечтал. Но даже в самые неблагоприятные времена не поступался ничем ради желания жить спокойно. Отлично помню, как, начиная очередную картину, Ричард разговаривал со своими помощниками и предупреждал заранее: "В смету не уложимся, в сроки не уложимся, премии не будет. Все, что вы потеряете, я заплачу из своего гонорара". Так что с машиной, о которой мечталось, приходилось подождать...

А время шло, в Госкино все не могли прочесть сценарий и дать заключение. Прошло десять месяцев с того дня, как Ричарду торжественно обещали золотые производственные горы, но дальше распухания бумаг и резолюций дело не двигалось.

Получилась странная, но предсказуемая ситуация. Когда Викторову предложили сценарий, то не предполагали, что он и в самом деле будет упорно добиваться обещанного. А он не отступал. Бои достигли особого накала во второй половине марта 1972 года. Почти каждый день Викторову говорили: все решено, фильм запускается завтра. А завтра что-то случилось, и запуск стопорился. И каждую проволочку объясняли викторовским упрямством. Ну почему тебе не быть как все? Откажись от своего миллиона, откажись от своих объектов и масштабов. И все будет хорошо.

Ричард не сдавался. Тогда помимо его желания сценарий был передан студийному редактору, чтобы тот без участия режиссера и сценаристов упростил его и сократил до требуемого объема.

24 марта 1972 года Викторов записывает: "Вот уж жуткий день! Посмотрим! Здесь уж по-настоящему "кто кого"! А время бежит! И жизнь убегает! Так-то".

Первый инфаркт Ричард перенес в 1966 году, второй - тремя годами позже. И он отлично понимал, какое у него изношенное сердце.

Даже друзья уговаривали его: согласись, потом наверстаешь. Но Ричард отлично понимал, что потом, когда картина будет сделана не так, как хотел, ничего не наверстать. От режиссера остаются только его фильмы. Как они делаются - зрителю не важно.

Только летом начались пробы. Надо было перебрать сотни подростков, прежде чем подберешь экипаж звездолета. Пожалуй, если бы Ричарду и в самом деле пришлось отправлять в межзвездный полет космический корабль, усилия потребовались бы не большие. Лето прошло в производственных боях и в периодических слухах о том, что картину завтра закроют. Даже в конце августа еще не было пленки, 21 августа начался съемочный период, но, как пишет Ричард, "мы не разбивали тарелки и не кричали "мотор!". Ибо на студии ни цветной, ни бракованной пленки".