— Вы сбили столько самолетов, правда? А о моем папе говорится в самом конце книги.

— Он поздно начал воевать. Теперь, когда я стал старше, я понимаю, что все мы были очень смелыми, в том числе твой отец. Особенно он.

Рыбацкая пристань. А через три дня это была уже площадь Джека Лондона в Окленде. Норма стала очень красивой. За десять лет материнства ее характер смягчился, она постройнела; поскольку всего в жизни она добилась сама, то выглядела очень мудрой. Джоанна была идеальным ребенком: умная, любознательная, полная уверенности в себе. Как сказала Норма, она была в курсе, что ее мать и Лиленд будут спать вместе.

Это не имело значения. Они занимались любовью в ту первую ночь, прямо у нее на кухне, быстренько убрав со стола кофейные чашки. Он раздел ее. Никогда в жизни он не был так взволнован. Они занимались любовью с открытыми глазами, при полном освещении, глядя друг на друга. Он считал, что связал свою жизнь с самой лучшей женщиной на свете. Он отнес ее в спальню, и утром, проснувшись, они увидели, что так и проспали всю ночь в объятиях друг друга.

Следующие пять дней они только этим и занимались. Они были любовниками больше года, сохраняя верность друг другу. Но, как оказалось, она не хотела возвращаться на восток, а ему дела не позволяли перебраться на запад. Он был безумно влюблен и надеялся, что проблема как-то решится. Но Норма вдруг все порвала. Она сказала, что поехала бы с ним, не задумываясь, если бы была уверена, что будет значить для него чуть-чуть больше, чем его работа и все, что связано с ней.

— Джо, если ты решил, что можешь все бросить и начать новую жизнь с Джоанной и со мной, то я этого сделать не могу. Ты никогда не говорил со мной об этом, даже не счел нужным обсудить. Я не хочу любить человека, который будет заставлять нас подстраиваться под его работу. Мне этого не надо. Даже Макивер не поступал со мной так. Мне кажется, ты даже не понимаешь, о чем я говорю.

Нет, он знал. Он любил ее, но не настолько, чтобы поддаться чувствам. Через год она вышла замуж за одного типа из Беркли, который был на пять лет моложе ее, и они поселились на острове Сент-Томас в Карибском море, где жили до сих пор, насколько ему было известно. Она была права. Если бы он не упустил шанс, то был бы счастлив. Прошло немало времени, прежде чем он позволил себе вновь думать о Норме. Он по-прежнему был уверен, что упустил возможность хоть как-то спасти свою жизнь.

— Счастливого Рождества, — сказал он вслух.

Он встал и потянулся, подняв автомат над головой. Что тебе подарили на Рождество, Джо?

Во время Великой депрессии даже у полицейских были сокращены часы работы. Через день-два после праздника он встречался на углу со своими приятелями. Никто не говорил, сколько купюр получил, но каждый старался представить своих родственников в выгодном свете. «Все в порядке. Получил то, что хотел». Он был единственным сыном у своих родителей. Стефани у него тоже была одна. А у нее двое — Марк и Джуди. «И пока опасность им не угрожает», — думал он.

Надеялся.

Ты не ответил, Джо. Что тебе подарили на Рождество?

"Подарили то, о чем мечтал,— ответил он про себя, как ребенок,— мне подарили потрясающий настоящий автомат".

Даже отец не понимал, что с ним происходит. «Мне никогда не доводилось пускать в ход оружие», — говорил он в старости, как бы замаливая грехи сына, у которого руки были в крови. — Если бы ты знал, как я жалею, что это случилось с тобой".

Ну, ас, сколько трупов будет теперь?

Он понятия не имел. Он не знал, как вести счет ошибкам — с позиций старого довоенного полицейского, чьему дурному примеру последовал новобранец Лиленд, или с позиций Теслы, которого он отправил на электрический стул вместо настоящего убийцы.

Карен тогда его очень поддержала. «Ты не должен винить себя. Он же сознался. Признание у него вырвали, но не ты это сделал. Кроме тебя, были еще окружной прокурор, судья, присяжные, адвокат. Ты не виноват».

Возможно. Но поскольку он пережил обоих, они являлись ему по ночам во сне. Особенно часто — Тесла. В его сне тот проживал жизнь, которую у него отняли.

Лиленд приложил ухо к двери, ведущей на крышу. Тихо. Заглянул в шахту. Все лифты стояли неподвижно далеко внизу.

До тросов ему не дотянуться. К тому же они были покрыты смазкой. Стенки шахты выложены гладкими блоками из шлакобетона.

Он опять подумал о двери. Если за ней кто-то есть и он увидит, как поворачивается ручка, то уложит Лиленда на месте. Малейшее прикосновение к ручке было связано для него с нежелательным риском.

Нравится ему это или нет, но придется еще раз осмотреть систему кондиционирования воздуха и вентиляции.

Как-то в новостях сообщили, что один парень в Сан-Франциско упал в такую шахту глубиной в тридцать этажей, и остался жив, благодаря поступающему снизу воздуху, который смягчил удар. Лиленду не хотелось бы ставить аналогичный опыт.

Надо действовать как можно тише. Если лязг железной двери услышат, вся свора опять бросится за ним.

От одной мысли о спуске в шахту ему стало тошно. У него чуть не закружилась голова. Как же он заставит себя залезть внутрь? Бросать еще один патрон не имело смысла. Четыреста футов. Это тебе не на самолете летать. Это даже нельзя сравнить с ползанием по пещере. Большая вертикальная шахта должна иметь ответвления в виде меньших по размеру, но все же достаточно просторных горизонтальных труб. Если он попадет в них, то не сможет повернуться, а возможно, и рукой пошевелить, чтобы отодвинуть заслонку, закрывающую вход в канал. Или может очутиться там вниз головой и не сможет двигаться.

Разве что превратиться в жука, путешествующего по дренажной трубе?

Он положил рацию и «томпсон», лег животом на железную площадку и просунул голову и плечи в проем.

Шахта оказалась шире, чем он думал. Гораздо шире. Он сможет опуститься на три с половиной фута. Если он не увидит первое из горизонтальных ответвлений, то, возможно, нащупает его. Нет, не выйдет. Этот номер не пройдет. Ему придется действовать, не зная, на что он сможет опереться. Если эта точка окажется выше него, и не хватит сил, чтобы удержаться, он разобьется насмерть. Он проживет еще четыре секунды — достаточно, чтобы смерть была мучительной. От этой мысли к горлу подкатила тошнота, и он поспешно выбрался наружу.

Лиленд осмотрел свою ношу. Как он все это понесет? Обе руки должны быть свободными.

У вещмешка была парусиновая завязка. В распущенном виде ее длина составляла около пяти футов. Сможет ли он удержаться на ней? Если да, то надо использовать «томпсон» в качестве распорки и подпереть им маленькую железную дверь; тогда он сможет спуститься в шахту. Поскольку руки будут частично заняты ношей, ему, возможно, удастся опуститься футов на десять. Завязку можно чем-нибудь нарастить. Но если она сорвется — ему конец.

Перевязь для оружия была сделана из первоклассной толстой воловьей кожи, вероятно, более прочной, чем парусина. Это давало дополнительных два фута. Браунинг он заткнул за пояс. Может, бросить здесь «томпсон», да заодно и вещмешок? Нет. Вещмешок можно закрепить на конце завязки и спустить в шахту. Когда он найдет точку опоры, попробует выдернуть «томпсон», который будет придерживать дверь. Если не получится, он все же сможет дотянуться и отвязать вещмешок. Если придется расстаться с «томпсоном» они решат, что он опять безоружен. Надо привлечь к этому их внимание. Но прежде всего необходимо найти точку опоры.

Мальчик, выше головы не прыгнешь.

Он думал. Он сумел перебраться с крыши кабины лифта на рабочий помост шахты, ухватившись за ограждение над головой. «Так, так, думай». Сейчас он мог находиться на высоте пяти футов над коммуникациями, проложенными в потолке. Что из этого? А вдруг они услышат, как он карабкается у них над головой, словно крыса внутри пластиковой стены?

Он должен был решить для себя, что не пойдет дальше, если найдет выход на безопасном уровне. Если он не уверен в надежности завязки и перевязи, нечего и думать лезть туда.