— Слушай, какое счастье, что я не патрулирую вместе с тобой.

— Джо? Это Кэти. Ты слышишь меня?

— Так хорошо, будто нахожусь в кондитерской лавке за углом. Хочешь пойти в кино? Как ты?

— Мне до смерти хочется в кино. Чувствую себя замечательно. А ты? У меня работает телевизор. Складывается впечатление, что у вас там настоящая война.

— Нет, просто один неразговорчивый полицейский пытается утихомирить своих соседей.

— Эта правда, что они говорят? Ты все это сделал?

— Да.

— Нет, это невозможно.

— Понимаю. Послушай, это моя профессия. Здесь одна девушка назвала меня дрессированной ищейкой. Эти люди не привыкли видеть в противнике человека. Тебе все равно, что нас слушают?

— Другие? Все равно. Мне интересно слушать тебя.

— Да, я натаскан, тренирован, специально обучен. Но я не собака и вообще не зверь. Я человек, однако, по всей видимости, до них это не дошло.

— Я согласна с тобой, Джо, но я не такая смелая, как ты.

Глазами он искал, как лучше проникнуть в здание с крыши. Если пятеро оставшихся в живых сейчас слушают их разговор, пусть себе думают, что он просто болтает с девушкой. Он слышал аромат ее духов. Он чувствовал вкус ее губ. Слава богу, судьба не отняла у него хоть этой возможности.

— Хорошо, это личный разговор. Ты прослушала пленку?

— Да.

— Меня прервали эти люди. Они не знали, что я ушел с вечера, чтобы позвонить тебе. Я поднялся наверх и увидел, как они убили человека по имени Риверс. Антон Грубер прострелил ему сердце. Я свидетель этого. Зажигая лампы, я пытался азбукой Морзе передать сигнал бедствия, но они послали одного парня убить меня. Я сломал ему шею и отправил обратно. Ты должна знать, кто я. Я проработал здесь патрульным почти тридцать пять лет. Полиция хочет знать все, что здесь произошло. Ты понимаешь, почему я так поступил?

— Да.

— Мне хотелось бы поговорить только с тобой, — он определил, что с крыши невозможно проникнуть внутрь. — Я все время думаю о том месте на берегу. Не скоро я смогу опять ходить, ну да ничего.

— Почему ты не можешь ходить?

— Я тебе потом расскажу, — единственным возможным путем, который он знал, был путь через вентиляционную шахту, но оттуда он не сможет двинуться ни вниз, ни вверх. Даже если бы у него были целы ноги.

Ему казалось, что, если убедить Малыша Тони в своей полной недееспособности, это сыграло бы ему на руку. Ему придется огнем прикрывать вертолеты, если только по какой-либо причине не потребуется опять доказывать банде, что он может сам себя защитить. Сколько времени? 5.30. Через пятьдесят минут начнет светать.

Он все говорил, будто читал наизусть в классе, вслух перечисляя, сколько человек убил. Он решил провести инвентаризацию всего своего имущества, включая пустой револьвер Ханны. У него было два вещмешка, автоматическая винтовка чешского производства Скезиса и почти три обоймы патронов. На ноге были намотаны полотенца. Может быть, они тоже пригодятся. Что еще? А от него самого что осталось?

До рассвета было еще далеко. В свободные минуты из-за своей усталости он будет просто всматриваться в чернильную темноту, которая буквально давит на глаза. Летчикам, морякам и водителям это ощущение знакомо.

Он сказал Кэти, что не знает, кто подал ему сигнал, сообщив, что полиция направляется к зданию. Но ему хотелось верить, что это был какой-нибудь актер, который вместе с красивой женщиной принимал водный массаж в своей ванной. Наверное, сигналила она, а он давал ей указания, как это делать. Кэти подыграла ему и сказала, что знакома с этим парнем и что он с радостью предоставит им свою ванну. Лиленд не понимал, о чем это она.

— Я ценю это, Кэти. В самом деле.

— Когда все кончится, я хочу увидеть тебя. Я хочу, чтобы ты остался жив.

Он вспомнил совет Билли Гиббса. Интересно, теперь, в этом состоянии, он испугается высоты в четыреста футов?

— Я тоже хочу жить. Эл, ты на связи?

— Я старался держаться на почтительном расстоянии. Чем могу быть тебе еще полезен, помимо того, чтобы заказать шампанское и икру? Только не требуй, чтобы я обслуживал тебя за столом.

— Ну и юмор у тебя. Я готовлюсь на тот случай, если у вас ничего не выйдет. Мне нужно, чтобы солнце находилось сзади меня.

— Оно появится примерно на десять градусов левее небоскребов в центре города. Я обожаю тебя. Ты понимаешь? Я с тобой.

— Спасибо, Эл. Билли Гиббс расскажет тебе, какой я напарник. Кэти, ты там?

— Да, Джо.

— Ты следишь за событиями по телевизору и знаешь, что вертолеты появятся на рассвете, если не раньше, — он прикидывал, сколько сможет нести на себе. Нет, взять следовала только самое необходимое. Надо было составить план и действовать, исходя из того, что Малыш Тони все слышал и теперь обдумывал, как Лиленд попытается обставить его. Ладно, к черту; Билли Гиббс дал самый стоящий совет. Если солнце будет у него за спиной, он попытает счастья.

Билли знал, что Лиленд будет наступать. И он был прав, прав, черт возьми. Из-за этих скотов он стал главным действующим лицом фильма ужасов. Если бог будет милостив, он поможет ему убить всех их. Эта мысль приходила к нему уже не в первый раз, но теперь он желал этого как никогда.

— Так или иначе, — сказал он Кэти Лоуган и всем, кто слушал их, — я повернусь к солнцу спиной, чтобы оно слепило их. Мы всегда так делали во время войны. Тогда я смогу держать под прицелом двери, что ведут на крышу и в лифтовую башню. С тех пор как я последний раз видел тебя, Кэти, я переехал в «Тауэр» компании «Клаксон». Теперь я знаю его как свои пять пальцев, чего не могу сказать о большинстве людей.

— Джо, я хочу, чтобы ты жил.

— Ты уже говорила об этом.

Из всех вещмешков он вынул завязки. На этот раз он прикрепит их к перевязи, пока она на нем. На ноги рассчитывать не приходилось. Значит, придется обойтись без них. Когда крыса попадает в ловушку, то, чтобы выбраться из нее, она перегрызает себе лапу.

Он бросил перевязь на крышу. Нет, это не пойдет. Если он не будет смотреть фактам в лицо, он умрет. Он умрет, если останется на крыше. Но на этот раз он не мог рисковать и полагаться на ненадежные зажимы перевязи, которые наверняка не выдержат неожиданно навалившегося на нее большого веса. У него оставалось меньше получаса времени.

— Ты все еще там?

— Да, я здесь, Джо.

— Кэти, оставайся на связи. Эл, дай поговорить с Винсом Крейном.

— К сожалению, это невозможно.

— Почему, черт возьми?

— Его нет, Джо. Не волнуйся, хорошо?

Лиленд все понял: Крейн был мертв. И опять всем заправлял Дуэйн Робинсон, пусть на какое-то время. Это была его идея высадить на крышу десант, и, если Лиленд во время операции погибнет, Робинсону все сойдет. Лиленд нажал на кнопку.

— Эл, кто из офицеров в настоящий момент руководит операцией? Я хочу, чтобы это было зафиксировано на пленке.

— Джо, нам не нужна будет твоя помощь. Ты и так много сделал.

— Эл, я хочу знать имя этого человека.

— Капитан Дуэйн Т. Робинсон. Ну же, Джо, ты и так на грани срыва.

— Не дурачь меня. Все это время ты так легко обо всем говорил, а Винс Крейн был уже мертв. Расскажи, какая обстановка на улице.

Он двигался к лифтовой башне. Его левая стопа ничего не чувствовала, спина раскалывалась от боли. Он искал пожарные шланги.

— Ты мне скажешь, какая там обстановка, или нет?

— Мистер Лиленд? — это был новый голос, громкий и отчетливый.

— Кто говорит?

— Неважно. У меня тут небольшая станция в горах. Она достаточно мощная, чтобы вещать на всю Канаду. Вас показывают по телевидению. А гараж набит взрывчаткой.

У Лиленда появилась мысль.

— Вы хотите участвовать в этом?

— С огромным удовольствием.

— Вы хорошо слышите меня?

— Черт, я принимаю вас в стерео. Если бы Федеральная комиссия связи увидела мою аппаратуру, она бы заставила меня съесть ее.

Лиленд улыбнулся.

— Они не всесильны.

— Джо, это Дуэйн Робинсон. Я требую, чтобы вы немедленно прекратили всякие действия. Вы слышите, требую! Вы воевали целую ночь, с вас хватит.