Когда стихла обеденная суматоха, он прошел в конец самолета в служебное помещение, чтобы получше познакомиться с Кэти Лоуган. Теперь, после того как она обслужила всех своих пассажиров, Кэти выглядела уставшей.

— Спасибо за помощь.

— Привет. Аспирин помог?

— Да. Вы просто специалист по пластической хирургии.

Она внимательно посмотрела на его лоб.

— Нет, выглядит не очень красиво.

— Как вы нашли меня в аэропорту?

— Вы ведь полицейский, правда? Мне позвонили из аэровокзала и дали знать о вас. Офицер сказал, что у вас порез, но я искала человека с оружием. Это был тест.

— И что вы получили за него?

— "Отлично".

Он вспомнил, что в самолете летит начальник федерального управления полиции. Обычно, когда перед ним стояла подобная задача, он успевал решить ее до того, как самолет набирал крейсерскую скорость. Как предписывали правила, разработанные самим же Лилендом, Кэти Лоуган не должна была говорить ему, кто из пассажиров — начальник федерального управления.

— Хотите еще кока-колы?

— Да забудьте вы о своей работе.

— Она мне не мешает. А можно спросить, чем вы занимаетесь?

— Я консультант по вопросам безопасности и разработке полицейских процедур. Только что провел трехдневный семинар в «Макдоннел-Дуглас».

— Не скромничайте. Я знаю, что вы очень большой начальник.

Он широко улыбнулся.

— Меня зовут Джо.

— Кэти. Вы давно бросили пить?

Он попытался скрыть удивление, пораженный ее прямотой.

— Давно. Но я не был горьким пьяницей. Нагружался до бесчувствия только на ночь. Бросил пить, когда стал замечать за собой желание надраться за ленчем. Но не сразу. Катился по наклонной, пока однажды не очнулся в окружной тюрьме города Кларк. Это в Лас-Вегасе.

— Я знаю.

— Удивлены?

— Теперь нет. Мне это даже начинает нравиться.

Самолет качнуло от очередного натиска ревущей непогоды. Она улыбнулась:

— Вы напоминаете мне одного боксера, с которым я была знакома когда-то...

Он рассмеялся:

— Перестаньте!

— Нет, не перестану. Так вот, он всегда был такой же вежливый и вкрадчивый. Никогда не навязывался другим.

— А каковы были его успехи на ринге?

— Он был чемпионом мира во втором полусреднем весе.

Она смотрела в его улыбающиеся глаза. Знакомство продвигалось трудно, но это ничего, все равно приятно.

Он бросил взгляд на лед, плавающий в стакане, а когда снова поднял глаза, увидел, что она беззвучно смеется над ним.

— Но я не это хотела сказать. Я имела в виду, что он был робкий.

Кэти Лоуган была совладелицей кооперативного дома на побережье к северу от Сан-Диего, у нее была студия со спальней на втором этаже, с камином и застекленной крышей. Звучало красиво. Он жил в пригороде Нью-Йорка в заурядной квартире, а большую часть времени проводил в мотелях штатов Вашингтон и Вирджиния. Он бывал на побережье, но опять же останавливался в мотелях Пало-Альто. Дважды он приезжал в Санта-Барбару. К счастью, она летала на восток через неделю и, поскольку находилась дома в течение семи дней, когда могла ухаживать за своими цветами и поливать их, ее рабочее расписание не создавало ей проблем.

Он верил ей. Она была прирожденной калифорнийкой, полной яростного оптимизма, свойственного всем жителям штата. Она выросла на побережье.

— В ранней юности я не была хиппи, но придерживалась довольно свободных правил. Я долго жила в соответствии со своими представлениями о свободе; так меня занесло на первые выступления Синатры в Лас-Вегасе в качестве очередной подружки чемпиона. Весело было, — ветер яростно ударил в дно самолета. — Я бы с радостью забыла все годы правления администрации Никсона, на которые пришлась моя бурная молодость. Не знаю почему, но вся моя жизнь была сплошное дерьмо.

— Таксист в Сент-Луисе сказал, что Рождество для него — всегда сплошное мучение. Что ж, врезавшись в фургон, он в очередной раз подтвердил это.

Она посмотрела на его пластырь.

Когда Стефани была маленькой, они с Карен называли пластырь, которым заклеивали ее ссадины, «боевыми орденами». Кэти Лоуган почувствовала, что на мгновение он ушел в себя.

— В этом году я собираюсь навестить друзей, — сказала она. — А сегодня везде зажгу свет и буду смотреть телевизор.

— Счастливого Рождества, Кэти.

— Спасибо. И вам счастливо.

Второй девушке нужно было приготовить напитки для пассажиров салона на втором этаже, поэтому Лиленд отошел в сторону и посмотрел в иллюминатор на снег, вихрем срывавшийся с остроконечных горных вершин. Люди не могли существовать там, за бортом самолета, а здесь они спокойно летели на большой высоте, сытно пообедав, с напитками в руках, и единственное, что нарушало тишину, — их громкие разговоры.

Книги по географии, которые Лиленд читал в детстве, заставили его поверить, что Скалистые горы являются величайшим непокоренным чудом природы Америки. Реклама обычно сообщала, что цены к западу от Скалистых гор несколько выше. Лиленд помнил, что он писал Карен во время войны, делясь своими мыслями о будущем мире. Конечно, никто не мог сказать, каким он будет. А теперь ему приходится жить в соответствии с законами этого мира, как выразилась калифорнийка Лоуган, подбирая слова, чтобы точнее передать смысл, как это делал и шофер такси, когда они ехали сквозь снегопад в Сент-Луисе. Во многих отношениях это была все та же Прекрасная Америка, что и всегда. Роберт Фрост объяснил это, сказав, что мы стали частью этой земли и навеки принадлежим ей, — вот тот внутренний стержень, определявший суть таких людей, как таксист и Кэти Лоуган: они были искренними перед самими собой, свободными и не считали себя незначительными — все это составляло лучшие черты национального американского характера.

В сплошной облачности появился просвет, и стало видно, как пустыня растворяется в фиолетово-лиловом мареве сгущающихся сумерек.

Когда у Кэти Лоуган снова появилась свободная минута, они возобновили разговор. Он поделился своими планами проехать по побережью.

— Маршрут номер один, — сказала она и настоятельно посоветовала ему в субботу позавтракать в Санта-Крусе, но не захотела объяснить почему.

Разговор продолжался. Кэти свой отпуск представляла так: провести неделю в Коне, в основном провалявшись на пляже. Она постоянно давала себе обещания обязательно отправиться в какое-нибудь путешествие, но до этого дело никогда не доходило. Джозеф подумал, что не имеет смысла объяснять ей, что его отпуск состоял из конференций, съездов и семинаров, которые заносили его в такие уголки мира, о которых ему даже не хотелось вспоминать.

Внизу появилось озеро Мид, в водной глади которого отражалось небо, и плотина Гувера, сверху напоминавшая крошечный светящийся полумесяц. На севере показался Лас-Вегас, переливаясь слабо мерцающим сиянием и ослепительно яркими вспышками огней. Он мог бы многое рассказать Кэти о Лас-Вегасе, но с этим можно подождать.

Лиленд записал номер ее телефона. Он позвонит завтра вечером и попросит встретить его в Сан-Франциско. Может быть, он кажется ей слишком пассивным и неинтересным? Он подумал, что она знает Сан-Франциско лучше, чем он, и что она из тех женщин, которые стремятся сохранить дружеские отношения с мужчиной. Все это могло показаться занудством для особы, жаждущей любовных утех, или для сорокалетнего холостяка, только что сбросившего путы неудавшегося брака, но он всегда был таким и ничего не мог с собой поделать.

Двигатели постепенно сбрасывали мощность, и теперь были едва слышны; самолет стал снижаться, и опытный глаз различал медленно приближающуюся пустыню, плывущую навстречу самолету, словно огромный лифт.

— Я лучше сяду. Завтра у вас будет хороший день. Думаю, мы подружимся, нам будет хорошо вместе.

Она смотрела на него.

— Мне бы очень хотелось этого.

Лиленд прикоснулся к ее руке. Это был непроизвольный, неосознанный жест прощания. И пока он раздумывал, насколько далеко зашел в своих действиях, она решительно шагнула к нему, чему удивилась не меньше его самого. Он поцеловал ее. Они были одни. Их никто не видел. Когда они отступили друг от друга, Кэти вспыхнула от возбуждения.