— Ты не можешь заставить меня есть, — я бросаю ему вызов и распрямляю свои плечи, чтобы мои сто шестьдесят три сантиметра роста выглядели намного больше в его присутствии.

Ленивый смех вырывается из его горла.

— Я смогу заставить тебя делать всё, что я, блядь, захочу.

Он продолжает надвигаться на меня до тех пор, пока я не упираюсь в стену. Это кажется знакомой темой — преследовать и прижать меня к стене.

— Джуд, — предупреждаю я, но это больше похоже на мольбу.

— Женщина, съешь этот чёртов сэндвич, пока я не затолкал его тебе в глотку, — он поднимает его перед моим лицом.

Он не посмеет. Я ещё больше отстраняюсь, пока снова не натыкаюсь на стену.

— Чёрт…

И запихивает сэндвич в мой рот. На самом деле затолкал его! Ублюдок!

— Жуй, блядь, и глотай, — приказывает он.

Мог ли он стать ещё большим засранцем, если бы попытался?

Я жую только потому, что боюсь, что, если не буду, он реально заставит мой рот выполнять эту функцию с помощью его рук, но я убеждаюсь, что всё это время мой взгляд на него остаётся сердитым.

Он поворачивается к Калебу.

— Сколько прошло времени с тех пор, как она ела последний раз?

Калеб пожимает плечами.

— Она ничего не ела всё это время, пока была со мной.

Джуд издаёт низкий рык.

— Блядь, я же сказал тебе присматривать за ней!

— Что я и делал… Чего ты хочешь от меня? Я не собираюсь силой заставлять её есть, — он пожимает плечами, прислоняясь к противоположной стене.

— Боже, ты — долбаный идиот, — ворчит он до того, как разворачивается ко мне. Он наклоняется ближе, и я опять ощущаю его тело. Его дыхание опаляет мою щёку, и он обхватывает рукой мою шею, удерживая меня на месте. Он так близко, что его присутствие затмевает всё. Я машинально поддаюсь его прикосновениям, и вдох замирает у меня в груди.

— Не вынуждай меня самому разбираться с тобой, Виктория, — то, как он называет меня по имени, заставляет что-то сжаться внутри меня. Что за чертовщина со мной происходит? Он проводит большим пальцем по моему горлу. — Я, правда, не хочу больше оставлять отметины на этой прекрасной коже, — его голос гортанный и резкий, но прикосновение нежное. Моё сердце стучит в груди, словно бешеное. Что он, чёрт возьми, делает со мной? Я боюсь его, но часть меня хочет, чтобы он не убирал руку. Его прикосновения такие нежные, и осмелюсь сказать, утешительные.

О, Боже. Думаю, у меня какой-то психический срыв! Возможно, то, что я заперта в этой комнате, сводит меня с ума. Я хмурюсь и дёргаюсь в сторону от его прикосновения. Его фырканье напоминает короткий смешок, пока он явно забавляется моим извращённым состоянием ума.

Отстраняясь от меня, он идёт в сторону двери. Хватается за ручку, но затем разворачивается к своему брату и тычет указательным пальцем ему в лоб.

— Присматривай за ней. Даже, если потребуется связать её, жевать грёбаную еду как мама-птица и класть ей в рот, чтобы заставить съесть, сделай это!

— Ты — чёртов больной придурок! — выпаливаю я, щурясь.

Он поворачивает голову в мою сторону.

— Ты и понятия не имеешь какой, малышка.

Указывая на Калеба в последний раз, он открывает дверь.

— Будь паинькой, — он отворачивается от меня и покидает комнату. Дверь захлопывается, заставляя картину на стене дрожать. Щелчок замка становится финалом картины.

Я съедаю половину этого чёртового бутерброда, потому что последнее, чего хочу, это чтобы Мистер Умник вернулся сюда. Присаживаясь на кровать, я прислоняюсь к её изголовью и упираюсь локтями в колени.

— Я же предупреждал, — говорит Калеб, падая на кровать рядом со мной.

— Знаю, — тихо отвечаю я.

Мои руки начинают дрожать, а на глазах появляются слёзы. Чёрт побери. До меня наконец доходит безнадежность всей этой ситуации. Я знаю слишком много. Чтобы не произошло дальше, они не выпустят меня отсюда, зная, что я догадалась об их преступной деятельности.

— Я никогда уже не выберусь отсюда, да? — спрашиваю я. — Он собирается убить меня.

— Нет, он не станет тебя убивать, — Калеб качает головой в знак протеста.

Несколько слезинок скатываются вниз по моей щеке, когда и я опускаю голову на колени, чтобы спрятать лицо. Я не собираюсь рыдать, ведь слезами горю не поможешь.

— Вот дерьмо, — стонет он. Я чувствую его руку на моих плечах, и он притягивает меня к себе. Ничего не говоря, он просто сидит рядом со мной.

— Я думала, что ты классный, — фыркаю я, пытаясь сменить тему и остановить жалкие слёзы. — Но ты предал меня.

Он закатывает глаза.

— Больше не заставляй меня так поступать. Ты должна есть, знаешь об этом?

— Ты рассказал обо мне Мистеру Чёртовому Умнику? — Я немного отстраняюсь от него.

Мне нравится Калеб, и странно, но я верю ему, но не могу себе позволить привязываться к нему. Может, он и самый дружелюбный из всей этой шайки, но я, по-прежнему, остаюсь его заложницей.

Он пожимает плечами.

— Если ты заболеешь, прибьют именно мою задницу.

— Хорошо. Я собираюсь заключить с тобой сделку, — говорю я.

Он прищуривается.

— Ох, а-а, нет, никаких сделок.

— Но ведь ты даже не выслушал.

Он приподнимает бровь.

— Я не должен заключать с тобой сделки, ты — заложница. Это я должен предлагать тебе варианты, а не наоборот.

— Вот так, значит. Ну, спасибо, что напомнил мне. Словно я не знала об этом, — ворчу я.

Мы молча сидим какое-то время. Я слышу, как он вздыхает, а издаёт краткий стон.

— Что за сделка?

— Если ты хочешь, чтобы я что-то делала, просто попроси меня. Я сделаю всё — всё — чтобы избежать его.

— Он пугает тебя? — карие глаза Калеба изучают мои.

Я киваю.

— Ага.

— Хорошо. Но просто, чтобы ты знала, мы не заключаем сделок с женщинами. Мы не берём заложников, потому что на самом деле никто из нас не знает, что с этим делать. Это не похоже на него. Обычно он более… терпелив с женщинами, — поясняет Калеб. — Я попытаюсь держать тебя от него как можно дальше.

Я награждаю его кроткой улыбкой.

— Спасибо, Калеб.

Я не испытываю большой надежды по этому поводу. Но Джуд относится к Калебу намного лучше, нежели ко мне.

— Заноза в моей заднице, — бормочет он, смеясь.

— Пожалуйста, мы можем покинуть эту комнату? — скулю я.

Четыре дня. Мы уже торчим в этой комнате четыре дня. Тут есть ванная с туалетом и раковинной, но нет душа. Вчера Калеб дал мне одну из своих рубашек и баскетбольные шорты, потому что ему стало меня жаль, но я реально плохо пахну. Видимо, заложникам не положено мыться. Но есть и приятная новость — я не видела Джуда после того нашего маленького инцидента с бутербродом.

Калеб вздыхает, бросая на меня сердитый взгляд.

— Пожалуйста, — я хлопаю своими ресницами перед ним.

— Прекрати. Ты ставишь себя в неловкое положение.

— Калеб! Я тут к чёрту с ума сойду, если ты не выпустишь меня из этих четырёх стен.

— Святой грёбаный Христос. Ты ещё та заноза в заднице, девчонка, — он потирает свой затылок. Могу сказать, что он рассматривает просьбу. Он отрывает свой взгляд от пола и смотрит на меня, прищурившись. Очевидно, он пытается казаться грозным и жёстким, глядя на меня вот так, но я провела с ним слишком много времени наедине, чтобы чувствовать себя под угрозой. — Я выведу тебя отсюда, — говорит он, — но ты должна всё время быть рядом со мной. Джуд порежет меня на кусочки, если прознает об этом, хорошо?

Я киваю с энтузиазмом.

— Хорошо.

Он бросает на меня запугивающий взгляд и жестом зовёт следовать за ним к выходу. Мы идём по коридору и спускаемся по лестнице. Я не имею понятия, куда. Осматривая всё, я пытаюсь сохранить в памяти схему дома.

Калеб приводит меня на кухню.

— Хочешь что-нибудь поесть?

Я не могу упустить то, с какой ухмылкой на губах он это говорит. Придурок.