Мама! Эта тень с детства омрачала их жизнь. О чем бы София Доротея ни думала, она тотчас же вспоминала мать. Поэтому она рада возможности покинуть Ганноверский двор и скоро уедет, потому что переговоры о браке уже начались. Фридрих Вильгельм сдержал слово. София Доротея знала, что его отец, король Пруссии, не хотел союза с Ганновером. Он очень сердился на Ганновер за то, что Каролину увели прямо у него из-под носа. И раздражение его вполне понятно, ведь он был опекуном принцессы Ансбахской. Ему нужна была Каролина или для короля Испании, или для себя. Бедная Каролина, на нее был такой спрос, а она досталась Георгу Августу!

София Доротея скорчила гримаску. Конечно, он ее брат, и она по-своему даже его любит. Но он такой тщеславный, и его отношение к Каролине напоминает отношение отца к их матери: дескать, я хозяин, а ты моя рабыня.

«Мне бы это совсем не понравилось, – подумала София Доротея. – А Каролине? Как она посмотрит на положение рабыни?»

Но выведать у Каролины ее истинное отношение совсем нелегко. Это делало ее особенно интересной. Всем окружающим она казалась покорной женой и чем покорнее выглядела, тем преданнее относился к ней Георг Август. Но стоит ей однажды проявить неповиновение – и конец любви. Георг Август может так же безжалостно поступить с женой, как и их отец.

София Доротея не сомневалась, что жизнь с Фридрихом Вильгельмом будет совершенно иной. Во время нескольких предыдущих встреч она многое узнала о нем, а он о ней, потому что обоих неудержимо тянуло друг к другу. Он был буйный и неуправляемый. Но и она не из тех, кто согласен на роль терпеливой Гризельды. Нет, у них будут ссоры и примирения. Но жизнь никогда не покажется им скучной.

В порыве жалости к несчастной невестке София Доротея направилась в апартаменты Каролины, где та одевалась к своему суаре.

София Доротея наблюдала, как фрейлины хлопочут вокруг госпожи.

– У тебя роскошные волосы, сестра, – сказала София Доротея.

Каролина улыбнулась, довольная комплиментом.

– И голубое платье тебе к лицу.

– Ты очень добра ко мне.

Как она может быть такой невозмутимой, такой сдержанной, такой внешне довольной! Ведь она слишком умна, чтобы не понимать, куда попала. Это же логово… София Доротея задумалась, подбирая правильное слово… Может быть, львиное логово? Нет, Георг Август не такой сильный, и ему не хватает достоинства. Лисье? Тоже нет, он совсем не хитрый. Волчье? Да, волчье – это неплохо.

– Тебя что-то тревожит? – спросила Каролина.

– Вы закончили? – обратилась София Доротея к женщине, делавшей Каролине прическу. – Я хочу поговорить с Ее Высочеством.

– Да, еще одну минутку, Ваше Высочество.

София Доротея села в кресло с высокой спинкой и задумчиво наблюдала, как камеристка заканчивала туалет Каролины.

«По-моему, Георг Август может быть не менее жестоким, чем наш отец, – размышляла она. – Не дай Бог задеть его тщеславие! Да, в этом все дело. Его тщеславие! С того самого момента, как он понял, что не будет высоким мужчиной, ему хочется постоянно напоминать людям, какой он выдающийся, сильный, важный – ничем не хуже и даже лучше, чем высокие люди. Как жестока жизнь! Не отними она у Георга Августа эти несколько дюймов, он был бы таким же добрым, как мама. И бедной Каролине не пришлось бы страдать.

Служанка ушла, и Каролина сказала:

– Ты так добра, что пришла навестить меня.

– Теперь ты моя сестра, и у меня скоро не будет возможности часто видеться с тобой.

– Тебя тревожит приближение свадьбы?

– Нет. Я с нетерпением жду, когда уеду из Ганновера в Пруссию.

– Тогда я за тебя рада.

– Мне повезло. Если бы я любила свой дом, мне было бы тяжело оставить его. А я не дождусь, когда же наконец уеду, и поэтому счастлива. Такова жизнь. Одной рукой отнимает, другой дает. Надеюсь, ты будешь здесь счастлива, Каролина.

– Я тоже надеюсь.

– По-моему, у тебя великий талант быть счастливой. Как тебе это удается? Мне это тоже не помешает, когда я начну ссориться с моим буйным Фридрихом Вильгельмом.

– Значит, тебя все еще немного тревожит переезд в Берлин?

София Доротея покачала головой.

– Я справлюсь с Фридрихом Вильгельмом. А нам с тобой есть чем поделиться друг с другом, потому что ты приехала в мой дом, а я собираюсь отправиться в твой бывший дом.

– Берлин сильно изменился с тех пор, когда я жила там. Ничто не могло остаться неизменным после смерти Софии Шарлотты.

– Да, полагаю, это так. Ведь ты нежно любила мою тетю? Каролина кивнула, и глаза ее затуманились.

– Я перестала горевать в эти счастливые дни и пытаюсь смотреть вперед. Так посоветовала бы и София Шарлотта. Всегда трудно приспособиться к новой жизни… к новому дому. Женщины такого знатного происхождения, как мы, неизбежно сталкиваются с этим. Мне повезло, что здесь курфюрстина София, мой друг и мать моего свекра.

– Георгу Августу не понравится, если ты будешь предпочитать ее общество, – заметила София Доротея.

– Кому же это понравится? – у Каролины заныло сердце, потому что она услышала в голосе золовки предупреждающие нотки.

– Ему особенно. Он просто жаждет… чтобы его высоко ценили.

– Понимаю, – Каролина решила изменить тему. Ей не хотелось, чтобы Георг Август узнал, что она с кем-то обсуждает его достоинства и недостатки. Какого бы мнений она ни была о муже, свои мысли надо держать при себе, нельзя делиться ими с другими. – Расскажи мне о мадам Шулемберг и мадам Кильманзегге. Мне предложили пригласить их на суаре, но я не собираюсь этого делать.

– О, они любовницы отца.

– Что это за женщины?

– Шулемберг очень высокая. Сейчас она страшно уродливая, но в молодости, говорят, была красивой. Она болела оспой и почти облысела, кожа вся в рытвинах. Настоящее пугало. Вдобавок она страшно худая и кажется еще костлявее из-за высокого роста. А бледная – прямо призрак! И румяна не помогают, на оспинах они смотрятся просто ужасно. И она еще носит красный парик, так что вид у нее такой, что хуже и вообразить нельзя. Но эта дама так давно при дворе, что никто уже не замечает ее безобразия. Она любовница отца вот уже много лет, и он до сих пор держит ее в фаворитках. И вроде бы не видит, какая она страшная… А может быть, он так не считает. У него нет чувства красоты.

– Мне хотелось узнать, что она из себя представляет.

– О… Тупица. Совершенная дура. Но это ее преимущество. Она никогда не спорит. Это для моего отца значит больше, чем шелковистые локоны или персиковый цвет лица. Для него губы очаровательны не за то, что они сладкие, а за то, что молчат.

– Ты думаешь, она сохраняет положение при твоем отце потому, что никогда не возражает ему?

София Доротея утвердительно кивнула.

– Тупость – одна из ее главных привлекательных черт.

– Ты серьезно так думаешь?

– Конечно. Некоторые мужчины любят чувствовать свое превосходство. Отец не заботится о превосходстве, он просто убежден, что он выше всех. Если кто-то не согласен с ним, он считает такого человека глупым. А у других бывает иначе. Им надо постоянно напоминать об их превосходстве, потому что они сомневаются в нем. Такие мужчины, наверно, еще опаснее.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – медленно проговорила Каролина и быстро добавила: – Расскажи мне подробнее о Шулемберг.

– Она появилась при дворе совсем молоденькой девушкой, и графиня фон Платен представила ее отцу… Не нынешняя графиня, а жена старшего фон Платена, любовница моего деда. Эта женщина правила двором.

– Значит, твой дед не разделял любви сына к глупым женщинам?

– Нет, он был совсем другим. Но даже он хотел, чтобы у них хватало ума понять, когда надо отойти на задний план и молчать. И дед всегда поступал по-своему. Как и отец. Только он был галантнее и остроумнее отца… – София Доротея пожала плечами. – Но вернемся к Шулемберг. Графиня фон Платен была влюблена в Кенигсмарка, любовника моей матери. Поэтому она ненавидела мою мать. Графиня подсказала Шулемберг, как удержать расположение отца, и моя мать поссорилась с ним из-за этой особы. Отец, конечно, не потерпел вмешательства жены в свою жизнь. И тем более не потерпел того, что она завела любовника. Видишь, как плохо все складывается для нас, женщин? Каролина кивнула.