— 22-А, Петерс-роуд. Знаете, где это?

— На Черинг-кросс-роуд, не так ли? — Дон протянул вышибале банкноту, и та в мгновение ока исчезла.

— Да. В двадцати метрах от Кембридж-стрит, налево. Миклем кивнул, поднялся по ступенькам и вышел под дождь. К нему тут же подошел Харри.

— Кажется, удача улыбнулась нам, — сказал Дон. — Мне дали адрес, правда, девица могла и переехать. Идем!

Они пошли довольно быстро и уже через пять минут достигли Петерс-роуд. Это была грязная улочка, застроенная складами, маленькими магазинчиками и двумя-тремя греческими ресторанчиками. В доме № 22-А нашел приют магазин медицинской аппаратуры.

Харри направил на темное здание луч фонарика.

— Нам сюда, — сказал он и двинулся к дому. Дон последовал за ним. Харри взялся за изъеденную червями деревянную ручку и осторожно повернул ее, но дверь оказалась запертой. Дон отошел и, запрокинув голову, посмотрел наверх. Ни в одном окне не было света.

— Может быть, удастся кого-нибудь разбудить, — предположил Миклем.

Харри нажал на кнопку звонка, и в таинственных недрах дома раздалось дребезжание. Они стояли на темной улице, и дождь поливал ночных путешественников с утроившейся энергией.

— Похоже, здесь никого нет, — констатировал Харри. — Что будем делать?

— Попытаемся войти. Я должен твердо знать, что она здесь не живет.

Харри внимательно осмотрел замок.

— Пустяки, хозяин! — Он отдал Дону фонарик, вынул из кармана кусок проволоки и, сунув в замочную скважину, поковырял. Раздался сухой щелчок. Миклем повернул ставшую послушной ручку и распахнул дверь.

Они вошли в пропахший плесенью коридор, и Харри прикрыл дверь. Фонарик Миклема выхватил из темноты ведущую наверх лестницу, и он стал бесшумно подниматься по ступенькам, шофер послушно шел следом.

Они добрались до площадки, и фонарик осветил короткий коридор и продолжение лестницы. Здесь была лишь одна квартира, на двери которой значилось: «Асте Тапифастичинг Ко»

— Останься здесь, Харри, — распорядился Миклем. — Если она действительно живет здесь, то скорей всего, на самом верху.

Он прошел по коридору и поднялся этажом выше.

Ступеньки были покрыты темным ковром пыли, который, казалось, лежал здесь с незапамятных времен. Наверху Дон обнаружил дверь, выкрашенную красной краской и обитую медными гвоздями. Табличка, плотно прибитая гвоздиками, была пустой. Дон приложил ухо к двери и минуту спустя, не услышав никакого шума, повернул ручку и толкнул дверь. К его огромному удивлению, дверь легко открылась. С минуту Дон стоял неподвижно, направив луч фонарика в маленькую прихожую. Напротив висело большое зеркало в золоченой раме и стоял резной деревянный столик с увядшей пинией в вазочке. По обе стороны зеркала находились двери.

Миклем осторожно вошел в прихожую. Он подошел к правой двери и открыл ее. В комнате было тихо и темно. С трудом нашарив выключатель, Миклем зажег свет. Вспыхнула затененная абажуром лампа, и Дон оглядел скудную обстановку комнаты.

Перед трехстворчатым зеркалом стоял маленький мягкий пуфик. Одна стена была целиком занята большим платяным шкафом. Бледно-голубой ковер покрывал пол. Напротив стены, рядом с окном располагалась тахта, прикрытая синим покрывалом, которая и привлекла внимание Дона. Там, в темной луже крови, лежал мужчина, которого он видел в доме на Звен-стрит. Это был Эд Шепейро. Его губы были искажены смертной судорогой, окровавленные пальцы сжимали ручку кинжала, лезвие которого уходило в грудь по самую рукоятку.

Миклему не нужно было подходить, чтобы убедиться в смерти Шепейро. Выйдя из квартиры, он склонился над лестничным пролетом и негромко позвал:

— Харри, сюда!

Шофер тихо поднялся по лестнице и остановился как вкопанный, увидев изменившееся лицо хозяина.

— Шепейро там… мертвый. Иди, взгляни. Они вошли в комнату, и Харри потрогал труп.

— Похоже, он лежит здесь давненько.

— Посмотри на кинжал. Он — точная копия того, каким был убит Гвидо Ференци.

— Похоже, это дело рук его сообщников. Небось, решили, что от него больше проку нет, а лишний свидетель им не нужен, — предположил Харри, пятясь от тахты.

Миклем еще раз внимательно оглядел комнату и вышел в прихожую. Открыв дверь, располагавшуюся слева от зеркала, он увидел маленькую кухню, где на столе громоздились консервные банки.

— Кажется, он собирался переждать здесь трудное время, — сказал Дон, закрывая дверь. — Пойдем отсюда, Харри.

Они вышли из квартиры и спустились по лестнице. Дождь все еще лил. Харри захлопнул входную дверь, и они быстро зашагали по Петерс-роуд.

— Хотите позвонить в полицию, хозяин?

— Сначала нужно отыскать Джину Пастеро. Может быть, Учелли знает, где она может быть. — При свете уличного фонаря он взглянул на циферблат своих часов. — Почти два. Будем надеяться, он еще не лег. Идем!

Учелли действительно не спал. Он сам открыл Миклему, и тот, извинившись, объяснил:

— Я должен найти Джину Пастеро. Ты не знаешь, где ее найти?

— Входите, Дон, — пригласил Учелли, — вы совсем промокли. Вы были в клубе?

Дон и Харри последовали за стариком в комнату.

— Я застал ее в клубе, и она назначила мне свидание в час, но не пришла. Шепейро убрали, я видел его труп, и теперь беспокоюсь за девушку.

Учелли вытаращил глаза.

— У нее квартирка на Петерс-роуд, но я слышал, что будто бы она переехала.

— Я был на этой квартирке, но нашел там лишь труп Шепейро.

— А почему вы думаете, что у Джины могут быть неприятности? — спросил старик.

— Я предложил ей пятьдесят фунтов за сведения о Шепейро. Она очень хотела получить эти деньги, но не пришла за ними.

Учелли скривился.

— Не представляю, где ее искать. Разве что в отеле «Мрамор» на Вестерн-роуд.

— Отлично, я отправляюсь туда, — и повернувшись к Харри, Дон попросил:

— Сходи за машиной, хорошо? Когда шофер вышел, Дон сел в кресло.

— Мы немного опоздали, Джорджио. Он прятался в квартире на Петерс-роуд, но его убили. Причем тем же кинжалом, что и Гвидо Ференци. Трудно представить, но кинжал загнали ему в грудь по самую рукоятку.

Учелли пожал плечами.

— Ну что ж, это для него — самое лучшее. Он не мог удрать из Лондона и был опасен для Черепахи.

— Я должен предупредить полицию, Джорджио. Это необходимо.

— Конечно.

— Ты ничего не узнал о «венецианской блондинке»?

— Нет еще. Я пытался сделать кое-что, но только даром потерял время.

Миклем услышал, как его «бентли» остановился у подъезда.

— Можешь на меня положиться, Джорджио, я не скажу, откуда у меня сведения о Шепейро и Джине Пастеро.

— Знаю, — ответил Учелли. — Может быть, вам поможет ночной сторож отеля. Его зовут Ковельчино. Скажите, что вы от меня.

— Спасибо. Я сообщу, как пойдут дела. Миклем вышел и сел в ожидавшую машину. Харри резко взял с места, и вскоре они были на Вестерн-роуд.

— Приехали, — весело сообщил Харри, нажимая на тормоз.

— Подожди меня, — сказал Миклем, выходя под дождь. Он в два прыжка преодолел шесть ступенек, ведущих к двери, и вошел в холл, скупо обставленный четырьмя креслами, обитыми кожей, бамбуковым столом и покрытым плесенью папоротником, произрастающим в большом медном кувшине. Одинокая лампа освещала ряды ключей и пустых ящичков позади бюро, за которым в этот момент сидел бледный черноволосый человек, который зевал над бульварным романом. Должно быть, Чейза.

— Мисс Пастеро здесь живет? — спросил Дон, останавливаясь перед конторкой.

Человек бросил на него подозрительный взгляд.

— Очень жаль, но я не могу отвечать на такие вопросы среди ночи. Приходите завтра утром.

— Вы ведь синьор Ковельчино, не так ли? Мне посоветовал обратиться к вам Джорджио Учелли. Ковельчино просиял.

— Извините, я не знал, что вы от него. Джорджио Учелли — мой друг. Да, мисс Пастеро живет здесь. Дон облегченно вздохнул.

— Я хотел бы поговорить с ней по делу, не терпящему отлагательства.

Ковельчино поднял брови.