– А к чему можно? – человек «однако» за полчаса до начала пресс конференции вышел из ресторанчика «У Гайдара», где хорошо посидел с друзьями. Выпитые триста граммов водочки «Абсолют» требовали от организма совершения подвига. Или, на худой конец, продолжения банкета.

Телеведущий прикинул расстояние до Березинского, но понял, что попасть тому по башке стулом не сможет. Оставалось доводить низкорослого олигарха словесно.

Затренькал мобильный телефон.

Борис Абрамович повернулся спиной к залу и поднес трубку к уху.

– Да?.. Рома, ты?.. Знаю уже... Ах, вот как!.. Понял... Передай ему, что процентик придется срезать... Да да да, срезать! И никаких «но»!..

Любитель слова «однако» наплевал на чувство самосохранения, широко шагнул к столу, за которым уместились интервьюируемые, взобрался на помост и неожиданно для всех схватил Березинского за шиворот.

Олигарх испуганно взвизгнул, уронил телефон и отпихнул напавшего на него журналиста.

Раздался треск, пиджачок духовного лидера партии разошелся по шву. Репортер не удержал равновесия, свалился под ноги коллег, сжимая в кулаке оторванный воротник, и завопил, пытаясь подняться.

С обеих сторон к трибуне рванулись сотрудники службы безопасности «Интерфакса».

Человека «однако» вынесли на руках и передали возвращавшемуся из туалета телохранителю. Журналист немного повозмущался, но быстро угомонился и с блаженной улыбкой на небритом лице свернулся калачиком на заднем сиденье джипа, уносившего его в телестудию, где уже полным ходом шла подготовка к записи вечерней авторской программы.

Березинский скинул испорченный пиджак, мрачно оглядел улыбающихся журналистов и предложил продолжить пресс конференцию, нарушенную столь паскудным образом.

Разборку с хриплоголосым он отложил на потом, прикидывая, какую пользу можно извлечь из происшедшего.

Построенная во Франции двадцатипятиметровая подводная лодка имела полное водоизмещение в триста семьдесят тонн. Этого было вполне достаточно для того, чтобы передвигаться по разветвленной системе подземных рек, протянувшейся почти под всем Кавказским хребтом.

В принципе, лодка могла даже выйти в море. Ее прочный корпус был изготовлен из двадцатимиллиметровой стали, шпангоуты доходили до ста семидесяти миллиметров в высоту и до тридцати пяти в толщину, так что агрегат был способен опуститься на глубину в несколько десятков метров и самостоятельно всплыть. Подводный аппарат развивал максимальную скорость в девять узлов, чего с избытком хватало для передвижения по подземным карстовым тоннелям, где скорость течения редко превышает четыре километра в час. Запас хода у лодки был приличный, полностью заряженные серебряно цинковые аккумуляторы обеспечивали бесперебойную работу двигателя на протяжении восемнадцати часов. К тому же в третьем отсеке стоял дизельный движок, предназначенный для плавания в надводном режиме.

Система управления была примитивна, но идеально подходила для тех условий, в которых выпало действовать гордости ичкерийского флота.

В носу и по обоим бортам располагались овальные иллюминаторы, часть из которых представляла из себя прожекторы. Экипаж лодки состоял всего из четырех человек. Капитан и штурман сидели в маленьком отсеке управления в носу и визуально следили за курсом корабля, имея в своем распоряжении пульт, с которого по электроцепям уходили команды к двигателю, рулям и компрессорам балластных цистерн. Механик и электрик находились обычно в последнем, четвертом отсеке и следили за техническим состоянием оборудования.

Второй отсек был грузопассажирским. В нем могли с комфортом устроиться десять человек, прихватив с собой до двенадцати тонн необходимых вещей, или разместиться три десятка раненых, что происходило нечасто. Подводный аппарат эксплуатировался в основном для нужд высших полевых командиров, и рядовому боевику путь на борт был заказан.

Девяносто девять процентов «волков ислама», как именовали себя сепаратисты из армии «независимой Ичкерии», вообще ничего не знали о лодке.

Их карма состояла в том, чтобы сдохнуть за идеалы, пропагандируемые Мовлади Удуговым – чеченской пародией на доктора Геббельса, – который сам никогда не участвовал в боевых действиях против федеральных войск и лишь выступал с речами, уснащенными цитатами из Корана и дикими призывами к масштабным террористическим актам. Мовлади был трусоват и с весны двухтысячного года прятался на территории Ингушетии, откуда видеокассеты с его высказываниями доставлялись в спрятанные под землей телевизионные студии центра «Кавказ». Еще Удугов был большим любителем вброса информации через компьютерные сети, где на специальных сайтах размещались доклады об «успешных боевых операциях» ичкерийских воинов и приводились цифры потерь среди военнослужащих российской армии и милиции, обычно раз в двадцать превышающие истинные. Западные СМИ любили пользоваться данными Удугова, в результате чего раз в неделю на страницах немецких и французских газет появлялись материалы «очевидцев», якобы своими глазами видевших разгром колонн бронетехники и лично считавших трупы солдат.

Подводная лодка была козырем полевых командиров в случае полного разгрома их банд.

На лодке высшее руководство Ичкерии намеревалось уйти в Грузию, а оттуда уже воздушным путем переместиться в Турцию, Пакистан и Саудовскую Аравию. Пока же в этом острой необходимости не было и аппарат использовался в основном для поставок новых партий оружия и отправки в соседнее мандариново фундучное государство членов семей заслуженных или просто богатых боевиков.

Среди самих чеченцев специалистов подводников не наблюдалось.

Потому командование лодкой взяли на себя двое русских, в помощь которым были приставлены два чеченца. Заодно они контролировали действия гяуров и имели приказ в случае чего перерезать глотки неверным. Как потом поступать с самой лодкой, оставалось загадкой. Этот вопрос так и не решили, понадеявшись на авось...

Капитан Александр Степановых сошел по трапу на деревянный пирс и присоединился к штурману Лазареву, наблюдавшему, как молодые чеченцы подносят к грузовому люку ящики с зенитно ракетными комплексами «Стингер». Маленький порт в глубине пещеры недалеко от грузинского села Шатилй жил обычной жизнью.

– Что, Паша, заканчиваем?

– Часа два осталось, – Павел Лазарев внимательно проследил за механиком Бесланом Хамзаевым, с деловым видом рассматривающим полупрозрачные пластиковые блоки новых аккумуляторов «Icma». – Надо еще генератор проверить. Запашок с. При полной нагрузке маслицем пованивает.

– Пусть Ваха проверит...

– Я лучше сам. Не доверяю этим черножопым. Обязательно что нибудь не то сделают.

– Ну, как знаешь, – Степановых принялся набивать трубку. – Хотя правильно. Ваха в последнее время разболтался, крутым подводником себя воображает. Так и до беды недалеко.

– Точно, – согласился Лазарев. – Может, попросим Аслана, чтоб заменил этого придурка?

– Аслана сейчас нет. Только через две недели появится...

– Можно Шамилю сказать.

– Брось! Ваха родственник Шамиля, тот ничего делать не будет. Лучше Аслана дождемся.

– Тады я пошел, – Павел бодро вскочил с перевернутого ящика из под снарядов. – Посмотрю генератор...

– Заодно левый нижний прожектор проверь. Тускловато работает.

– Лампу заменим, и все дела.

– Ты кабель сначала посмотри. Может, в нем дело.

– Хорошо...

Степановых чиркнул спичкой и принялся раскуривать причудливо изогнутую трубку, вырезанную из вишневого дерева. Впереди был шестичасовой переход, во время которого придется обойтись без табака. Система регенерации воздуха на борту лодки не предусматривала наличия в отсеках курящих. Хотя капитан не всегда соблюдал собственный запрет на курение, особенно в сложных ситуациях. Но на то он и капитан.

Паша Лазарев сам был не меньшим разгильдяем, чем Ваха Ахмедханов. Вместо того чтобы проверить электропроводку носовых прожекторов, штурман забрался в первый отсек лодки, откинул до предела спинку своего кресла и углубился в чтение очередного опуса Александры Маринкиной, носящего название «Сто седьмая жертва». На очереди была еще одна повесть все той же плодовитой литераторши – «Когда читатели плачут», – вышедшая совсем недавно и доставленная Лазареву с книжного рынка в Махачкале.