Возмущенный Крысюк бросился к электрощиту, где и получил из темноты страшный удар с левой.

Очнулся он опять у Мазохистова, раздетый до семейных трусов и почему-то прикованный наручниками к батарее. Старлея в комнате не было, зато были два каких-то злых азербайджанца, требовавших у Крысюка возврата денег за изъятые с рынка два ящика сухого вина. Крысюк вина в глаза не видел и на рынок уже с месяц не заходил, о чем честно поведал «лицам закавказской национальности». Азерботы неожиданно поверили милиционеру, расстегнули сковывавшие его браслеты и отпустили восвояси, оставшись поджидать неизвестно куда исчезнувшего Мазохистова...

Выслушавшие рассказ Крысюка стражи порядка поохали, высказались в смысле того, что жизнь российского правоохранителя полна непредсказуемых поворотов и продолжили пьянку.

Но долго ли, коротко ли длится праздник на Руси, всегда наступает момент, когда спиртное заканчивается.

К шести вечера, выдавив последние капли из бутылок и обсудив весьма насущный вопрос, а именно – «Как на самом деле выглядит ёкарный бабай?», недоперепивший коллектив разбрелся на поиски денег.

Кто куда...

Хитроседалищный Кривоножкин, сопровождаемый Синяком и Крысюком, направил свои стопы прямо в родное РУВД, где в его кабинете валялась целая куча изъятого у «черных следопытов» оружия, из которой он намеревался позаимствовать что-нибудь стоящее, дабы вырученных от продажи ствола средств хватило на продолжение банкета в женском коллективе расположенного неподалеку общежития швейной фабрики «Розовая пролетарка».

Работающий ствол отыскали быстро, порвали протокол о его изъятии и троица горланящих матерные частушки мусоров потопала прямиком на Сытный рынок.

Однако, реализация потертого ТТ с шестью патронами в обойме прошла с половинчатым успехом.

Во-первых, из двухсот долларов купюрами по полтиннику, полученных Кривоножкиным из рук маленького вертлявого дагестанца, три оказались фальшивыми, по поводу чего милиционеры были вынуждены подраться с охранником обменного пункта, выставлявшего их на улицу. Охраннику изрядно накидали плюх, что немного подняло градус настроения трех товарищей.

Во-вторых, покупатель начал стрелять из свежеприобретенного оружия буквально «не отходя от кассы», пока дознаватель считал деньги. По армянам, скалившим зубы в нескольких метрах от Крысюка и Синяка, со стороны подстраховывавших оборотистого коллегу.

Два смуглых «носорога» свалились под прилавок, зажимая руками простреленные животы, остальные порскнули в стороны как стая испуганных пингвинов.

Крысюк сначала было захотел выхватить ствол и ксиву и заорать «Всем лежать, милиция!», но тут же передумал, ибо пистолета и удостоверения у него с собой не было, а вмешательство в процесс грозило обернуться участием в поисках преступника по горячим следам и переносом пьянки на неопределенно долгий срок.

Пока младший лейтенант размышлял над превратностями судьбы, стрелявший бросил пистолет с израсходованным магазином на пол и удрал. ТТ тут же подобрал хозяйственный Синяк, решивший, что добру пропадать негоже.

Обсудив происшедшее по дороге к обменнику, стражи порядка сошлись во мнении, что сделка «двести „зеленых“ за шесть маслят [40]» сделала бы им честь даже в пригороде Тель-Авива. Впечатление от гешефта немного испортило известие о подсунутых фальшивках, но и пятьдесят долларов за несколько патронов были неплохой суммой. Достаточной для того, чтобы в условленное время постучать в заветную дверь черного хода общежития «Розовой пролетарки» и на вопрос «Кто там-м-м?» призывно позвенеть разномастной посудой с разнообразным содержимым...

Вечер удался на славу.

Девчонки, в каждой из которых было не меньше центнера, быстро соорудили стол, а Кривоножкин, Синяк и Крысюк проставились по полной программе, поразив собравшихся обилием марок напитков и общим литражом.

После седьмого тоста, выпитого за нового министра внутренних дел, дебелая заместительница коменданта исполнила стриптиз на столе, потрясая мощными телесами и, в особенности, животом, так что непредвзятому глазу могло показаться, что замкоменданта находится на последнем месяце беременности.

Потом Синяк громко орал в окно на патрульных из РУВД напротив, обзывал их разными нехорошими словами и заткнулся лишь тогда, когда пэпээсники пообещали выстрелить в него из автомата.

Затем Крысюк, памятуя о нескольких годах, не без пользы проведенных им в музыкальной школе, схватил гитару и с надрывом кричал песни собственного сочинения, где не было рифмы, но было большое чувство...

Следующим актом веселья стал поход в бассейн на первом этаже здания, где не оказалось воды, но зато можно было всласть побегать по пыльному кафельному дну водохранилища. Там Кривоножкин окончательно раздел назначенную на этот вечер «любимой женой» пассию и погнал ее по бортику, молодецки вскрикивая и размахивая брюками Синяка.

В финале все опять собрались в комнате замкоменданта, бодро высосали остатки спиртного и завалились там, где стояли.

Через несколько минут одна дама сказала:

– Фу, ну и жара!

– Щас, это самое, поправим! – пришел на помощь Крысюк, поднял валявшуюся рядом с ним на полу трехкилограммовую гантель и швырнул в окно.

Раздался звон, но все остались довольны, ибо вставать, чтобы открыть форточку, было влом.

– Ах, как хорошо! – по-кошачьи потянулась замкоменданта и положила голову на плечо Крысюку. – Как посвежело! ...

...Наутро гантель обнаружили торчащей в кинескопе телевизора.

А в туалете – разрубленный надвое унитаз, и валяющихся рядом топор и совершенно голого Синяка, в анусе которого торчал разряженный ТТ...

Грохнула входная дверь кабачка и под его гостеприимные своды ступил спасающийся от ливня округлый человечек с сумкой через плечо, при первом же взгляде на очкастую физиономию которого истинный национал-патриот должен был испытывать одно-единственное чувство – желание со всего размаха дать по нагло улыбающейся семитско-армянской харе обрезком двухдюймовой доски.

– Ба! – заорал Ортопед и выскочил из-за стола. – Юрик!

Вошедший близоруко огляделся, увидел приближающегося к нему верзилу и был заключен в крепкие объятия обрадованного братана.

– Какими судьбами? – возопил Михаил и потащил вновь прибывшего к столу. – Пацаны, знакомьтесь... Юра Нерсесов.

– Тот самый? – привстал Клюгенштейн поднял брови и протянул руку. – Аркадий...

– Рюмашку? – предложил хлебосольный Комбижирик.

– Не откажусь, – один из наиболее известных российских журналистов уселся на свободный стул. – Что пьете?

– А всё, – Армагеддонец обвел дланью стол. – Может, блин, водочки для сугреву?

– Неплохо бы, – Нерсесов покрутил коротко постриженной головой и повесил сумку на спинку стула.

– «Синопскую», «Охту», «Петр Великий» или «Менделеев»? – осведомился подскочивший сомелье, памятуя о пристрастиях гостей и приняв журналиста за одного из членов братанского коллектива.

– М-м-м... – задумался Юрик. – Пожалуй, «Менделеев». Всё-таки имя...

– Закусывай, – Тулип подвинул поближе к Нерсесову блюдо с мясным ассорти и хрустальную салатницу с оливье.

Хорошо воспитанный журналист-патриот, снискавший всенародную славу на ниве борьбы с сионизмом и псевдодемократией, поднял первый тост за здоровье всех присутствовавших и удачу во всех их начинаниях, и зажевал кусочек буженины.

– Над чем сейчас работаешь? – поинтересовался Ортопед, собиравший вырезки из газет со статьями Нерсесова и многократно цитировавший автора в своих речах, посвященных решению мировых проблем.

– Гасим городской суд, – с достоинством ответил Юрик и взял пластик бастурмы. – В «Новом Петербурге»...

– Давно пора, – одобрил Армагеддонец, дважды побывавший под следствием и даже один раз дошедший до суда, где сфабрикованное против него уголовное дело развалилось по причине исчезновения «потерпевших», оказавшихся, к тому же, близкими родственниками возбудившего дело следователя. – А в чем, блин, суть загашивания?