— Но что будет, если победит другой? — прошептала Минолия, обращаясь к самой себе. Как и ее спутник, она не отрывала взгляда от залитой солнцем арены и не ждала от Веллаха ответа: ведь тот и сам не знал, что произойдет в таком случае.— Возможно ли, чтобы предсказание оказалось ложным?..

Веллах не слышал ее. И не услышал бы ничего, что б вокруг ни произошло. Все его внимание было устремлено на арену. Ведь от исхода поединка зависело существование не только горного монастыря, но и всего мира…

…Амин внезапно ослабил нажим левой руки — той, что сжимала щит,— и не ожидавший этого, зачарованный звучанием его голоса, Конан на миг потерял равновесие.

Туранцу этого оказалось достаточно: едва киммериец пошатнулся и непроизвольно сделал шажок вперед, чтобы удержать равновесие, как мощный удар под голень поверг его на песок.

Конан упал, перекатился на спину и продолжал катиться, пока, как он полагал, не оказался на безопасном расстоянии.

Ничуть не бывало: как только он попытался вскочить на ноги, в воздухе мелькнуло лезвие секиры непостижимым образом очутившегося рядом противника. Варвар взметнул над собой меч, и сталь вновь столкнулась со сталью.

Удары сыпались на северянина со всех сторон, он едва успевал отражать их — но в лежачем положении парировать выпады почти невозможно, а Амин не давал киммерийцу возможности подняться. К тому же киммериец упал к солнцу затылком, и десятки, сотни мельтешащих солнечных зайчиков на полированных пластинах вражеских доспехов мешали ему сосредоточиться на отражении атак. Вот перед глазами поплыли сине-белые круги, вот фигура противника превратилась в расплывчатую мозаику из ярких бликов, и он уже не понимал, не мог угадать, с какой стороны Амин нанесет последний, смертельный удар.

Трибуны взвыли в едином порыве; зрители понимали, что приближается момент развязки. Хашид на террасе издал яростный рык.

— Не сдаваться, проклятый варвар, не сдаваться! Ты должен победить!..— взревел он.

Видя, что его телохранитель вот-вот одержит победу, шах Джумаль разразился оглушительным хохотом.

Сознание киммерийца отпрыгнуло на много лет назад. «Это называется «мельница»,— донесся из глубины воспоминаний призрачный голос.— Понятия не имею, когда ее придумали, но факт, что о ней мало кто знает. Смотри: очень важно, чтобы лезвие твоего меча находилось с правой стороны клинка противника. Уловил? Потом вытягиваешь меч горизонтально, вот так, проворачиваешь его влево, дальше, дальше, и — оружие противника улетает из его руки. Главное — это быстрота. Понимаешь? Один палец всегда слабее четырех, поэтому проворот ты обязательно должен делать влево: большой палец противника не сможет удержать меч…»

«Мельница» — прием, которому научил Конана один бритунский солдат, когда они оба томились в гиперборийском плену. Прием настолько сложный, насколько же и опасный: одно неверное движение или малейшая заминка грозит немедленной смертью тому, кто применяет его. Вот почему мало кто из даже очень опытных воинов владеет им, и он остается мало кому известен. Однако северянин за время плена и под руководством бритунца в совершенстве изучил «мельницу», тренируясь на палках в перерывах между изнурительной работой в каменоломне.

С тех пор Конан еще ни разу не использовал его. Впрочем, мышцы варвара и без помощи разума помнили нужную последовательность движений… И теперь когда секира Амина, подобно змее из холодного огня' обрушилась на него, меч, зажатый в правой руке, почти самостоятельно отбил удар и моментально скрестился с ней, оказавшись с правой стороны. Выпад, вращательное движение кистью,— сияющий полукруг стали клинка,— захват, и секира, выдернутая из ладони Амина сокрушительным рывком, отлетает на десять шагов в сторону!

— Светлейший господин,— раздался хриплый голос, перекрывающий рев толпы на трибунах и рев правителей на террасе,— прикажи остановить поединок! Чем бы он ни закончился, городу грозит опасность…

Сатрап повернул к Ай-Береку искаженное гневом лицо.

— Молчать! Ты мешаешь нам! После, после!..— И он снова обернулся к арене.

Не ожидавший такого поворота событий, Амин на миг растерялся, и Конан, вложив в это движение весь свой гнев, все свои силы и жажду жизни, пнул телохранителя обеими ногами в живот. Туранец отлетел в сторону и рухнул навзничь.

Увы, в пылу сражения Конан позабыл, что имеет дело с противником, вооруженным не прямым мечом, а секирой с лезвием в виде полумесяца. Поэтому, когда рывок выдернул смертоносное оружие из руки Амина, клинок киммерийца застрял в месте соединения этого «полумесяца» с рукоятью. Рукоять же, увлеченная инерцией, совершила молниеносный оборот в воздухе, и меч северянина тоже был вырван из его руки.

Оружие обоих поединщиков упало шагах в пяти от них.

Мгновенно вскочив на ноги, Конан увидел, что и Амин уже поднялся. Глаза туранца вновь вспыхнули нереальным оранжевым огнем; из его гортани донесся угрожающий воющий хрип, от которого похолодело в сердце Конана. «Это не человек,— внезапно понял он.— Это демон!»

Оба гладиатора понимали, что добраться до своего оружия без помех они не смогут.

Конан отбросил в сторону щит и показал туранцу пустые ладони. Амин, поколебавшись, также отшвырнул свой щит и гневно ударил закованным в сталь кулаком правой руки о ладонь левой.

Настал час рукопашной, и на осторожные, «прощупывающие» удары ни у одного, ни у второго уже не хватало терпения; одна лишь жажда выиграть схватку исключительно ценой жизни врага заполонила их мозг.

Кулак Амина выстрелил в голову Конана. Киммериец отклонился и пнул коленом в незащищенный живот противника. Туранец пошатнулся, однако устоял на ногах. Следующий незамедлительный удар локтем северянина пришелся по скуле Амина. Голова шахского телохранителя мотнулась, и он быстро отступил на шаг. Вихрем метнувшаяся нога в снабженным острием сапоге вонзилась Конану в бок; показалась кровь. Конан охнул, но удержал вертикальное положение, молниеносно перехватил голень врага, крутанул — и Амин рухнул на землю. Откатился в сторону, вскочил, согнул колени и принял защитную стойку.

Зрители неистовствовали. Никогда доселе им не приходилось видеть битву двух словно бы сошедших на землю богов.

— Умоляю остановить бой! — вновь, уже громче заговорил Ай-Берек, и голос его дрожал от ужаса.— Повелитель, ты не понимаешь…

— Вон с террасы! — заорал Хашид.— Еще слово, и я прикажу бросить тебя в подвал к тиграм!

— Бей! Бей! Бей! — с каждым судорожным выдохом вырывалось из горла побагровевшего от азарта шаха. Перепалки сатрапа и мага он даже не заметил — столь поглощен был Джумаль зрелищем.

Звуки ударов с арены доносились аж до самых верхних рядов трибун, перекрывая гул толпы.

Конан отразил скрещенными руками очередной удар металлическим кулаком, но сила этого удара была столь велика, что киммериец кубарем покатился по песку. Не дав ему возможности подняться, Амин прыгнул на спину северянина и схватил его за горло. Сжал, будто в стальных тисках, перекрывая доступ воздуха к молящим о вдохе натуженным легким. На затылок киммерийца капала кровь с разбитого лица противника. Он сумел извернуться и скрестил ноги на торсе туранца. Напрягся, выгнулся дугой, рывком перевернулся, подмяв Амина своим нешуточным весом. Вжал коленями вооруженные стальными перчатками руки телохранителя в песок. И принялся немилосердно, со всей силы, непроизвольно хэкая при каждом взмахе, лупить туранца по голове. Летела во все стороны кровь противника, смешанная со слюной.

Ай-Берек бессильно сжал кулаки. Он всегда исполнял все распоряжения своего повелителя, ни разу не нарушил его приказа… но кто же мог знать? Только что маг вспомнил о давнем, почти забытом предсказании. «Когда Черная Сила уничтожит себя самое, узрит взирающий черный свет. И приуготовится к Неминуемому». О том, что произойдет дальше, Ай-Берек боялся даже подумать.