Парис затворил за собою дверь спальни и привалился к ней спиной, с трудом сдержав тяжелый стон. Он дышал часто, как после быстрого бега.

На самом деле ему нужно было сейчас не выпить, а подумать. Привести в порядок мысли и эмоции, осознать услышанное от Шери.

Парис подошел к окну и рывком распахнул его. Дождь кончился, только с деревьев порой сыпались тяжелые капли под порывами ветра. Холодный осенний ветер слегка отрезвил молодого человека, до того шатавшегося точно пьяный.

Пожалуй, самое порядочное, что я могу сделать, сказал он себе, так это одеться и уехать прочь отсюда, пока не причинил Шери еще больше вреда. Не сделал еще хуже, чем этот чертов Уилл!

С каким наслаждением Парис свернул бы негодяю шею!

Но, если судить здраво, разве сам он намного лучше? Разве не задумал обмануть Шери самым подлым образом – и тоже из-за денег?

Выругавшись, Парис лег грудью на подоконник, жадно вдыхая сырой осенний воздух. Он попался в свою же собственную западню. И теперь, что бы ни сделал, все получалось одинаково плохо.

А кроме того, Парис не мог заставить себя расстаться с этой девушкой. Он не знал, когда она стала так необходима ему – как воздух, как солнечный свет. Но понимал, что жизнь без нее не имеет смысла. Даже в музей пошел по единственной причине: невозможно было и дальше находиться вдали от Шери.

Однако весь мир был против них, и Парис не видел, как изменить ситуацию в свою пользу.

Стоит сказать правду о себе, и Шери посмотрит на него, как на чудовище, как на подлого обманщика. А потом повернется и уйдет, чтобы больше никогда не возвращаться. Если же случится чудо и Парис убедит ее в чистоте своих намерений, что он сможет предложить внучке миллионера? Ведь у него не будет даже галереи. Не будет ни гроша, чтобы кормить семью, зато появится множество могущественных врагов – от Дюрфорта до собственного деда.

Пусть так, устало подумал Парис, выпрямляясь и закрывая окно. В конце концов честь дороже. Кроме того, сейчас есть дела поважнее – например, утешить девушку, которую он уже любил.

Парис думал, что она плачет, но Шери не плакала. Лежала на спине, глядя в потолок, и глаза ее блестели, словно, стеклянные. Парис подошел и тихо лег рядом. Она не шевельнулась, словно бы не заметив его, но Парис знал, что это не так.

Итак, это его последний шанс остаться самим собой, сделать то, к чему так стремится его сердце. А заодно исправить зло, некогда причиненное негодяем Уиллом.

Парис нежно коснулся ее щеки. Шери чуть вздрогнула, но не повернула головы. Тогда он приподнялся, чуть нависая над ней, и провел ладонью по теплой шелковистой коже – от шеи до низа живота, прикрытого батистом светлых трусиков. Желание пронзило его – желание быть с нею, слиться воедино со стройным, млечно сияющим в темноте телом.

– Парис… – одними губами проговорила она, но он прикрыл ее дрожащие губы теплой ладонью.

– Тес, любимая. Не говори ничего, просто доверься мне.

И он начал целовать ее.

Когда все кончилось, они просто лежали рядом, крепко обнявшись.

– Я думала, что умерла и попала в рай, чуть слышно призналась Шери, пряча лицо в его волосах.

– Некоторые писатели утверждают, что это похоже на смерть. На смерть – и возрождение. – По голосу Париса она поняла, что тот улыбается. – Может, докажешь, что ты все-таки живая? Она удивленно распахнула глаза.

– Хочешь сказать, что мы можем… сделать это опять?

– Ну, не прямо сейчас. – Он дразняще провел кончиками пальцами по ее спине. – Но скоро. Я еще не насытился тобой, дорогая.

Шери молчала несколько секунд, тихо улыбаясь.

– Парис, а это… всегда так бывает?

– Это всегда так будет у нас с тобой.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Я стала совсем другой. – Шери принужденно улыбнулась. – Ты излечил меня. И я всегда буду благодарна тебе за это.

Парис приподнялся на локте, чтобы взглянуть на нее.

– Благодарность должна быть взаимной. Все, что сейчас между нами произошло, было одинаково прекрасно для обоих.

Шери, отвернувшись, теребила край простыни.

– Но это не одно и то же для нас с тобой. Ведь ты… У тебя это был не первый раз.

– Это был мой первый раз с тобой, Шери. И ничего подобного я никогда не испытывал. Правда. Неужели ты до сих пор думаешь, что я занимался с тобой любовью из… жалости?

Она все еще не глядела на него.

– Но если бы я не рассказала тебе про Уилла, разве ты стал бы…

– Я возжелал тебя в первый раз, когда еще слыхом не слыхивал ни про какого Уилла, – перебил Парис. – Это было на балу. А потом, в ресторане, я едва заставил себя оторваться от твоих губ. И не далее как сегодня утром, на дороге… Шери, милая, пойми же наконец, что нас одинаково влечет друг к другу.

Он помолчал, потом все-таки добавил:

– Честно говоря, Уилл тоже сыграл свою роль. Мне ужасно хотелось, чтобы ты поскорей выкинула эту скотину из головы. Чтобы ты поняла: он далеко и не может больше портить тебе жизнь. Забудь о нем. А если он вздумает появиться… – Парис сжал кулак в красноречивом жесте.

Шери робко улыбнулась, и он, склонившись, поцеловал ее в кончик носа.

– Ты не проголодалась, та cherie? Она не смогла удержаться от смеха.

– Вот что называется – сменить тему!

– Дело в том, что, если ты хочешь есть, нужно сделать это сейчас, – объяснил Парис, и в глазах его заплясали озорные огоньки. – С каждой минутой мне все труднее к тебе не прикасаться, и если ты решишь поужинать позднее, то просто не сможешь. Я не отпущу тебя.

Он наклонился и снова поцеловал ее – на этот раз в губы, долгим и чувственным поцелуем.

– У нас впереди долгая ночь, – прошептал Парис, наконец отрываясь от губ возлюбленной. – Нам нужно подкрепить наши силы. Последний раз тебя спрашиваю: ты проголодалась?

К своему изумлению, Шери поняла, что действительно хочет есть.

Парис заказал отбивные и фруктовый салат, и Шери поужинала прямо в постели. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой. И такой красивой.

Перепуганная девочка исчезла, уступив место женщине, осознающей свою привлекательность. Словно солнце растопило корку льда и пробудило к жизни молодую зелень.

Но тут неожиданная мысль заставила сердце Шери болезненно сжаться. А как она будет жить без этого человека? Что с ней станет, когда он уйдет?

– О чем ты призадумалась? – От внимания Париса не ускользнула внезапная бледность, покрывшая ее лицо.

– Просто собираюсь с силами перед боем, – беззаботно улыбнулась Шери, стряхивая оцепенение.

– Честно?

– Конечно, – солгала она. – Не желаешь ли проверить?

Лицо Париса оставалось серьезным, зато глаза улыбались.

– Как всякий учитель, я хочу знать, хорошо ли усвоен урок. Давай только сначала избавимся от этих тарелок.

Парис вернулся помрачневший, будто по дороге в гостиную его посетила какая-то неприятная мысль.

– Что с тобой? – тревожилась Шери. – Что-то не так?

– Не знаю. – Он присел на край кровати, сверля Шери взволнованным взглядом. – Не знаю, но надеюсь, что все в порядке. Ответь мне только: ты принимаешь таблетки?

– Таблетки? – Она не сразу поняла, что ее возлюбленный имеет в виду. Когда же поняла, то зарделась до корней волос. – О, таблетки… Нет, не принимаю. Я же еще никогда не…

– Вот этого я и боялся, – оборвал ее Парис, в отчаянии замотав головой. – О Господи, каким же я был безмозглым дураком!

Шери испуганно уставилась на него. Горло перехватила судорога.

– Ты не виноват, – с трудом произнесла она. – Это я не подумала.

– Нет, это я должен был позаботиться о тебе! Несколько мгновений Шери собиралась с силами, чтобы сказать то, что хотела.

– А это так важно? Ну, если я вдруг забеременею?

– Конечно, важно, – раздраженно бросил он, словно объясняя школьнице элементарные вещи. – У тебя может родиться ребенок.

А ведь Шери так надеялась на утешение! Вместо этого ее снова обидел. Дали понять – пусть не в открытую, – что прекрасный секс еще не причина для продолжения отношений. Ребенок же, если он родится, явится на свет нежеланным, никому не нужным…