Смягчению взгляда на бесплодный секс как на грех способствовали протестантские реформаторы XVI столетия. Как Мартин Лютер (1483–1546), так и Иоган Кальвин (1509–1564) признавали ценность секса в браке (Berman & Berman, 2001). Согласно Кальвину, брачные половые отношения были дозволены, если они проистекали «из желания иметь детей, либо избежать разврата, либо скрасить и облегчить заботы и печали домашних дел, либо чтобы усилить взаимную любовь друг к другу» (Taylor, 1971, р. 62). Пуритане, часто обвиняемые в чрезмерно строгих взглядах на секс, также признавали ценность сексуальных проявлений в браке (D'Emilio & Freedman, 1988; Wiesner-Hanls, 2000). Один мужчина был изгнан из Бостона за то, что помимо других правонарушений «он отказывал… в брачном союзе… своей жене… в течение двух лет…» (Morgan, 1978, р. 364).
Взгляды на секс в незападных культурах
Хотя мы обсуждали тесную связь секса с продолжением рода в западных традициях, это не означает, что и все прочие мировые культуры придерживаются такого же представления. Так, в Древнем Китае даосизм (берущий свое начало приблизительно во II веке до н. э.) активно поощрял сексуальную активность не только с целью продолжения рода, но также в целях духовного роста и достижения гармонии. Это подтверждается тем, что наиболее ранние известные нам сексуальные руководства были написаны в Древнем Китае около 200 года до н. э. И хотя мужчинам не рекомендовалось тратить свое семя при мастурбации, такие практики, как анальное сношение и орально-генитальная стимуляция, считались дозволенными. (Эти свободные взгляды, свойственные даосизму, позднее были вытеснены значительно более строгим отношением к сексу конфуцианства в период его возрождения около 1000 года н. э. И по сей день отношение китайцев к сексу продолжает оставаться достаточно консервативным (Ruan, 1991).) В древнеиндийской религии индуизма также воспевалось сексуальное наслаждение как одно из средств достижения духовного совершенства. Как и древние китайцы, индусы использовали сексуальное руководство Камасутру, датируемую приблизительно III–V веками н. э.
Третья величайшая незападная религия, ислам, также придавала большое значение сексуальному поведению в браке, и не только как средству для продолжения рода. Пророк Мухаммед (ок. 570–632 н. э.) запретил целибат, считая половые сношения в браке величайшим благом в человеческой жизни, но выступал против добрачных отношений. Однако, согласно ортодоксальной вере ислама, дозволялись как полигамия (когда один мужчина может иметь несколько жен одновременно), так и конкубинат (содержание сожительниц-наложниц).
Влияние современных средств контрацепции
Говоря о наследии представления о сексе как о средстве продолжения рода, нельзя не упомянуть и еще об одном факторе. Благодаря доступности современных контрацептивных средств вступать в сексуальные отношения, не ведущие к появлению детей, стало намного легче, чем в прежние времена. Контрацептивные приспособления, однако, использовались на протяжении многих веков (McLaren, 1990). Презервативы из козлиных кишок применялись мужчинами еще со времен античности. В Риме первых веков нашей эры женщины использовали амулеты и магию или вводили мягкие шерстяные прокладки, блокирующие шейку матки. Последние явились предшественницами современных колпачков, появившихся в Европе в 1870-х годах.
Но ни один из этих методов не был столь надежным, как оральные контрацептивные таблетки, получившие распространение в конце 50-х — начале 60-х годов. За ними последовали внутривагинальное приспособление (спираль, IUD), «утренние таблетки»[9] и спермициды. Широкое распространение этих контрацептивов и возможность легального аборта позволили отделить сексуальность от цели продолжения рода в большей степени, чем когда-либо в истории западной культуры. Окружающий мир также изменился. Сегодня людям приходится задумываться об экологических проблемах и экономических затратах, связанных с рождением и воспитанием детей. Эти соображения не были столь актуальны до появления индустриального общества. Однако несмотря на все эти перемены, наследие Ветхого и Нового Заветов, Августина и Фомы Аквинского, а также Реформации все еще продолжает оказывать на нас ощутимое влияние. В результате проблема секса как средства продолжения рода в современном западном мире выражается в конфликте таких ценностей, как личное удовольствие, практические возможности иметь детей и влияние традиции.
Традиция гендерных ролей
Другим вопросом, по которому мы занимаем собственную позицию, является традиция гендерных ролей. И хотя роли мужчин и женщин в современном западном обществе претерпевают заметные изменения, каждое изменение, которое идет вразрез с традицией, пробивает себе дорогу с большим трудом.
Насколько глубоко мы должны заглянуть в историю, чтобы обнаружить корни этого наследия? Гендерные роли наших далеких предков, поклонявшихся великим богиням, вероятно, значительно отличались от тех, которые мы считаем традиционными. Однако ко времени образования иудейской культуры гендерные роли уже являлись жестко закрепленными. В Книге Притч перечисляются обязанности хорошей жены: она должна поучать слуг, заботиться о семье и вести хозяйственный бюджет. Воспитание детей (в особенности сыновей) относилось к числу основных обязанностей женщины, как и повиновение мужу.
Христианство закрепило гендерные роли, присущие иудейской традиции. Павел из Тарсы использовал библейскую историю о сотворении мужчины прежде женщины и о неповиновении Евы Господу в качестве доказательства необходимости для женщин быть покорными:
Ева и Дева Мария
Представление о том, что женщина должна подчиняться мужчине, господствовало на протяжении всего периода средневековья. Однако в этот период два совершенно противоположных образа женщины получили столь сильное развитие, что каждый из них оказал заметное влияние на место женщины в обществе. Первым был образ Девы Марии, вторым — образ Евы как злой искусительницы.
Культ Девы был занесен на Запад крестоносцами, вернувшимися из Константинополя. Являвшаяся прежде фигурой второстепенного значения в западной церкви, Мария превратилась отныне в милосердную, сострадательную защитницу и стала одним из центральных объектов религиозного почитания. Развившаяся приблизительно в ту же эпоху практика куртуазной любви отражала соответствующий этому представлению взгляд на женщину как на чистое и непорочное существо. Согласно идеальным представлениям, молодой рыцарь должен был влюбиться в замужнюю женщину более высокого положения. После длительных ухаживаний он встретит благосклонность своей избранницы, но их любовь будет чисто платонической, поскольку ее брачные клятвы должны остаться нерушимыми. Данный сценарий захватил воображение наших средневековых предков, и трубадуры воспевали куртуазную любовь в своих балладах по всей Европе.
Другой средневековый образ являл собой полную противоположность сострадательной Мадонне. Это образ Евы как злой искусительницы из Эдемского сада. Данный образ поддерживался церковью и отражал усугубление представления о виновности Евы в первородном грехе и общего антагонизма по отношению к женщинам. Этот антагонизм достиг своей кульминации в охоте на ведьм, начавшейся в XV веке, активно продолжавшейся на протяжении расцвета эпохи Ренессанса и продлившейся в целом почти два столетия (Hitchcock, 1995). Ведовство было объявлено плотским грехом, и большинство «ведьм» обвинялись в участии в сексуальных оргиях с дьяволом (Wiesner-Hanks, 2000). По иронии судьбы пик этого пришелся на период, когда королева Елизавета способствовала возвышению статуса женщины и выдвижению Англии в число великих держав. По приблизительным подсчетам более 50 000 женщин были казнены как ведьмы во время и по окончании срока ее правления (Barstow, 1994).